Стихотворения

Возвращение

Горчичной пылью поперхнулся запад;
Параболы нетопырей легки;
По косогору на паучьих лапах –
Чахоточные ветряки.
Настороженной саранчою колос
Качается, затылком шевеля…
Меж тем на когти крыльев накололось
Молчание. – распухнувшая тля.
Ты огорчаешься, воображаю,
Что в балке сырь, как в погребе, стоит,
Слегка косишься по неурожаю,
Аршином топот меряешь копыт.
Гремит полуоторванной подковой
Твоя кобыла, дрожки дребезжат;
Приказчик твой, лукавый, но толковый,
Посадкой подхалимствующей сжат.
Попахивает ветерком, который,
Быть может, из-под дергача подул
Сейчас, а дома: желтый свет сквозь шторы
И проступает контуром твой стул…
Продавлено отцовское сиденье,
И спорыньей обуглены поля;
Под пошатнувшейся, прозрачной тенью –
Играют в шахматы без короля.
Не все благополучно! Как Везувий,
В дыму, в огне за балкой рвется столб:
Там черногуз птенца уносит в клюве,
Мерцают вилы, слышен грохот толп…
Не все, не все благополучно!
В сером (Татарином) приказчик соскочил.
Что ж, щегольнул последним офицером –
И в Сочи кораблю судьбу вручил…
Прищелкнул, на крыльцо и – «Злаки чахнут
(Подумал), – одолела спорынья…»
Напрасно суетится тень у шахмат
И жалуется на коня…

1918 (1920)

Отечество

Вконец опротивели ямбы,
А ямами разве уйдешь?
И что – дифирамб? Я к херам бы
Хирама и хилый галдеж!
Херсону на пойме лимана
Чумак приказал и – стоит,
И светлый платок из кармана
Углом, ремесло Данаид.
И Глухову, скажем, ведь тоже
Послушливым быть бы, Ямщик!
Бутылку тащи из рогожи
На ящик: пусть пробка трещит!
Сверчком завивается волос,
Захочешь – завьешься юлой:
На быстренькую б напоролась,
На скользкую шея милой!..
Земляк! И на пойме Есмани
(Поймешь ли меня?) не поймать
Зарезанную. А в тумане –
Руками гоняется мать,
А в небе – угольные ямы
(До ямбов ли, страшное тут?),
И прется, ломает упрямый
Бедняга на редкий редут.
Куда частокол – и бесцельней,
И реже в опасности: стой!
Не молния, – бритва – в цигельне,
И ветер над шеей простой!

Серафический

Прыснул и волосы сдунул
Со лба моего на затылок:
Где уж тягаться с Фортуной,
С отчаянной сворой бутылок.
Тридцать четвертый, и можно
Мне быть бы профессором даже.
Вместо сего, лишь мороженое
Я кушаю в гуще сограждан
Пяточный сыр, и арбузной
Делянкой играет тигристой,
Одутловатый и грузный,
Вдруг выплеснувшийся на пристань.
Пушечки, как микроскопы,
И к ласкам внимательны очень:
Ластятся, чтобы похлопал
По телу, по флейте, кто точен.
Но шестикрылое крепко
Суровой пристегнуто ниткой,
И не уйти мне от слепка,
Из воздуха, глины, напитка.
Реет над пылью в игорной,
Над ломберной зеленью сукон.
А под обшлаг и – сдернул:
Довольно, кием ты застукан.
Кактусы, точно драгуны.
Стоят по обеим перилам…
Где уж тягаться с Фортуной,
И с этим… да вот… шестикрылым.

После гибели