Стихотворения

Садовник

И. В. Мичурину

Пчелы роются в цветах недаром,
К наклоненному спеша крыльцу:
Я и сам в погоне за нектаром,
Творческую разношу пыльцу.
То на рыльце (где в основе – завязь)
Сыплется с тычинок пыль, труха,
Чтобы виноград, ядром прославясь,
Загрузил корзины доверха.
Это скрещиванье, опыленье –
Что, как не древесная любовь?
Медленно, однако, поколенье
Лезет семечками из плодов.
А у нас ни сроков, ни охоты
Сохранять врожденное лицо:
Черенок и нож подтянут всходы,
Банка светится уже пыльцой.
Слыша, как под песни комсомолок
Перестраивается страна,
Улыбается в усы помолог:
– Молоды еще мы, старина! –
Над Козловом день – высок, лазурен.
Но куда лучистей воля, ум
У того, кого зовут Мичурин,
Кто в зеленый окунулся шум.
Селекционер, он в мире первый
Показал (трезвейший чародей!),
Сколько превращений и гипербол
Спрятано в растении, в плоде.
Осторожно косточку он вынул
Тут из одного, а там другой
Обернулся к северу малиной –
Накладною шапочкой такой.
Помесь вишни с абрикосом
(или, По-ученому сказать, гибрид)
И цветет и пахнет в щедрой силе, –
Розовыми красками дарит[119].
Вся страна вниманьем окружила
Свой питомник, свой бесценный сад.
Чуть сквозят на солнце листьев жилы,
Бергамоты гирями висят.
И отчетливо так вижу:
Тенью
Яблони (вон той!) пересечен,
Проверяет закон тяготенья
Мичуринской антоновкой Ньютон…
Выводя породу за породой,
Дичь и косность мы на части рвем.
Что ж, повозимся еще с природой,
Поработаем и поживем!
В долголетьи нет стране отказа, –
Нас гормоны новые бодрят.
Нам социализм широкоглазой
Веткой машет дни и ночь подряд.
Сами из породы полноправных,
Садоводы чувств и головы,
Мы вконец спокойны за питомник,
За сады, в движении молвы,
Если есть у нас такой садовник,
Как, Иван Владимирович, Вы!

Железная дорога

Пыхтело в пахах у паровоза,
Переливалось, булькало в животе,
Пока, задыхаясь от невроза,
Налетом глицериновым он потел.
Потел – и на рельсах, костылями
Пришитых (рантом) к клавиатуре шпал,
Чадил и качался под парами,
Похлопывая факелом поддувал.
Но вот, обеспамятев, короткий
Хлебнул глоток –
И выровнялся, вопя,
Что с этой простуженной глоткой
Легко, заметь, и жабу схватить опять…
Но вот
(Он – и лекарь, он – и мастер)
Подходит с гибкой талией человек,
Накладывает на чирей пластырь,
Во внутренностях роется, в голове.
Полощет огромные сифоны,
Чугунные обшаривает пупы,
Залазя в раструбы граммофона,
В цилиндр из пережаренной скорлупы.
И вдруг, поперхнувшись (Дым, кострика…),
Нутро, хлеща, выплывает комок…
  Отец-паровоз, веди без крика,
  Считай суставы, кованый башмачок!
Шипеть утюгом, скрести метлою,
Через решета сыпать песок, пшено
(Не веялка ли спешит с тобою?) –
Ведь так,
    лишь так
        заказано,
             решено!..
…Пусть дождь шумит,
Кипит самовар –
Испей чайку, машинист, кондуктор!
Пассажир – муравей, вагон – мурава,
Товарный – с небольшим козырьком рундук.
   Отец-паровоз!
   Хрустят суставы,
   Цистерны вялят свои окорока,
   Кадрированные в кино составы
   Продергивает по ночам рука.
   Кругом обмолот, – урожай – в амбар
   Под свист из пор, под хруст и пар.
  (Павлин нефтяной, он хочет быть зеленым,
   Перо перегорело – пахнет паленым.)
   Капустные ядра, в три обхвата бревна,
   Жираф-экскаватор, туши и жиры –
   Как тут обмозговано, полнокровно,
   Нефть, уголь и хлеб –
   Утробные пиры!..
Страна моя! Родина!
В сердце твое
По венам бежит и моя руда,
И я за районом осваиваю район
Высокого,
Единственного труда.
И я на твоей,
На нашей новостройке
Взамес беру железо и бетон,
Чтоб снова очутиться на станции,
Только,
Мигнув, растреснется семафора бутон…
   Отец-паровоз!
   Скатерть, а не насыпь,
   До колосников твоих – и не прикоснись!..
Совсем не твоя это дорога, Некрасов,
Не твой это, Блок, кучерявый машинист!
   И горы, и тундры, поля, пустыни,
   Тайгу, хватающую коготками ежевик, –
   Насквозь протыкает вилкой синей
   Накатанных путей –
   Упорный большевик.
Взгляни на завод, –
Разве допустишь,
Что до пятилетки и здесь была пустошь?
А здесь,
Где город расперло от гула, –
Здесь войлочным табором кочевали аулы,
Не люди, а звери, в косматых и хмурых
Бродили здесь, в перелицованных, шкурах…
  Победу себе он во всем обеспечил,
  К дорожным трудностям, упорный, привык, –
Он есть инженер, кочегар, машинист, диспетчер,
Но, прежде всего, он есть –
Большевик!
  Страна моя! Родина!
  Добряк-паровоз!
  Квартир-экипажей и товаров обоз!
Отпихиваясь локтями, вертитесь, колеса,
Быстрей, быстрей –
И многоголосо!..
  Я чувствую
  (Нервы мои обнажены),
  Как по обнаженным, толкая меня
  В раскрытое сердце,
  Сифоном крови звеня, –
На долгое счастье нашей страны.
  Суставами строф,
  По ранту рифм,
  История гонит свой
  Локомотив…

Крым

1

Кипарис – не дерево:
Человечек вдовый.
Сколько ни вымеривай
Моря, – хватит вдоволь.
Камни стали хрупкими,
Кисленьким – вино.
Ялтами, Алупками
Все заселено.

2. Ялта

Божественной голубизны туманы,
С которых начинаются романы.
И Ялты вид, сознаемся, прелестен:
Открытка
    (Купорос и черепица,
Башмачный мел)
        Неаполь или Дрезден –
На лаковой успели закрепиться?
Купаться и не пачкаться в рассоле.
Но морю помнить о своей буссоли,
О всех водителях,
        о всех вожатых,
Чья и в гангрене плоть не отмирала,
Которая на торсах
        (с Фиджи взятых)
Несла – фасадом! –
         звезды адмирала.