Стихотворения

Сеанс

Для меня мир всегда был прозрачней воды.
Шарлатаны – я думал – ломают комедию.
Но вчера допотопного страха следы
словно язвы в душе моей вскрыл этот медиум.
С пустяков началось, а потом как пошло и пошло –
и туда, и сюда – раскомаривать:
стол дубовый, как гроб, к потолку волокло,
колыхалось над окнами жидкое марево,
и звонил и звонил, что был заперт в шкапу,
колокольчик литой, ненечаянно тронутый.
На омытую холодом ровным тропу
двое юношей выплыли, в снег опеленуты.
Обезглавлен, скользя, каждый голову нес
пред собой на руках, и глаза были зелены,
будто горсть изумрудов – драконовых слез –
переливами млела, застрявши в расщелинах.
Провалились, и – вдруг потемнело,
но дух
нехороший, тяжелый-тяжелый присунулся.
Даже красный фонарь над столом – не потух! –
почернел, как яйцо, где цыпленок наклюнулся.
– Ай-ай-ай, – кто-то гладит меня по спине, –
дама, взвизгнув, забилась плечами в истерике.
Померещилось лапы касанье и мне…
Хлынул газ из рожков – и на ярком мы береге.
– Боже, как хорошо! – мой товарищ вздохнул,
проводя по лицу трепетавшими пальцами.
А за ставнями плавился медленный гул:
может, полночь боролась с ее постояльцами.
И в гостиной – дерзнувший чрез душу и плоть
пропустить, как чрез кабель, стремление косное –
все не мог изможденный еще побороть
сотворенное бурей волнение грозное.
И, конечно, еще проносили они –
двое юношей, кем-то в веках обезглавленных, –
перед меркнущим взором его простыни
в сферах, на землю свергнутых, тленом отравленных.

1913 (1922)