Миланский вокзал

* * *

Сидя на скамье в шортах и майке, Меццанотте перед началом занятий обматывал руки бинтами. Время от времени он поглядывал в сторону ринга, где южноамериканец под довольным взглядом тренера продолжал теснить свою жертву. В какой-то момент тот заметил, что Рикардо смотрит на него, и провел большим пальцем по горлу. Меццанотте лишь отвел взгляд. Он не хотел поддаваться на провокации. Он приехал сюда, чтобы расслабиться, и не позволит заносчивому хулигану испортить себе праздник.

Сделав несколько разминочных упражнений и попрыгав со скакалкой, Рикардо встал перед одним из больших потрескавшихся кожаных мешков, подвешенных к потолку на металлических цепях, надел перчатки и начал наносить удары. Он ходил вокруг, имитируя финты и уклонения, как будто перед ним был настоящий противник. Затем подтолкнул мешок, раскачав его взад-вперед на скрипучей цепи. Он проводил все более сложные комбинации, в последний момент уворачиваясь и возобновляя атаки. Он наносил удары, уклонялся и снова бил, работая ногами словно в танце.

Меццанотте был настолько поглощен этим занятием, что не сразу понял, что кто-то стоит позади него.

– Что? – задыхаясь, сказал он, обнимая грушу, чтобы та перестала раскачиваться.

Он оказался лицом к лицу с новым протеже Старика, в накинутом на плечи халате. Низкий лоб, приплюснутый нос, толстая бычья шея, опасный и дурной характер: классический тип, при виде которого на улице люди спешат перейти на другую сторону тротуара.

– У тебя хватило наглости вернуться сюда после того, что ты с ним сделал? – заявил он презрительным тоном.

Меццанотте уже собирался ответить, но какой в этом был смысл? Это того не стоило; лучше всего было просто игнорировать его.

– Откуда тебе знать? – выдохнул он и снова повернулся к груше.

Но парень не собирался оставлять его в покое.

– Я знаю, что вид твоей задницы испортил Старику настроение.

Меццанотте стиснул челюсти, изо всех сил стараясь сдержать гнев.

– Я бы посоветовал тебе бросить это дело. Сегодня не тот день.

– Тебе было слишком тяжело? – упрямо продолжал допытываться южноамериканец. – У тебя не хватило силенок, да? Вот почему ты сдался…

Рикардо стоял молча и неподвижно. У него уже чесались руки после ударов, которые он не смог нанести Карбоне в то утро, а теперь Меццанотте чувствовал себя в опасной близости от предельной точки.

– Я думал, что Старик непогрешим, но с тобой он крупно облажался, – заметил парень, а затем с отвращением добавил, сплюнув на пол: – Твою мать, да ты же хренов коп!

Плевок приземлился между ног Меццанотте, несколько капель слюны попали ему на боксерки. Рикардо рванулся вперед, застыв лицом в нескольких дюймах от татуированного задиры. Все его тело дрожало от едва подавляемой ярости.

– Хочешь подраться, коп? – спросил южноамериканец, ничуть не впечатленный. – Что скажешь, может, тогда давай в ринг? Или ты уже обделался от страха?

– Хорошо, – прорычал Меццанотте без колебаний.

– Даже не хочу об этом слышать, – вмешался Старик. Затем он обратился к своему протеже: – Через три дня у тебя турнир в Германии. Сейчас не время для этой чуши.

– Успокойся, Старик, чего ты нервничаешь? Кроме того, разве ты не говорил, что я должен биться с сильными противниками, чтобы подготовиться как следует? Предположим, что этот коп – один из них…

Пожилой тренер покачал головой и повернулся к Меццанотте. Его напряженное лицо выражало немую просьбу, почти мольбу. Рикардо не знал, о ком он беспокоится – о нем или о своем будущем чемпионе, – но в любом случае не мог ему угодить. Достигнув определенного момента, его проклятая гордость никогда не позволяла ему сдаться.

– Отступать я не собираюсь, – отрезал он.

– Хорошо, – процедил Старик сквозь стиснутые зубы, – три трехминутных раунда. Не больше.

Вскоре после этого Меццанотте, еще не до конца осознав, во что ввязался, очутился в ринге, без рубашки, под ослепительным светом, в боевых перчатках и мягком шлеме. Сколько времени прошло с его последнего боя? Восемь лет? Больше?

По кивку Старика, стоявшего в противоположном углу с неодобрительной гримасой на лице, один из его помощников, выступающий в роли судьи, вызвал двух соперников в центр ринга. Пока он раздавал необходимые указания, южноамериканец подошел к Меццанотте и прошептал ему на ухо:

– Готовься. Будет больно.

Затем рефери предложил им коснуться друг друга перчатками и отправил их обратно по углам.

– Я даже не в курсе, как его зовут, – сказал Рикардо, сидя на своем табурете и указывая подбородком на своего противника назначенному им в секунданты парню, который вяло массировал его плечи.

– Пако Гусман. Ему двадцать лет, он сальвадорец. Начал недавно, но явный самородок. Здесь его уже называют Тайсоном из Джамбеллино.

– А какой у него личный счет, просто ради любопытства?

– Девять побед. Семь нокаутов, шесть из них в первом раунде. Ни одного поражения, – ответил мужчина, затем засунул ему капу в рот.

«Вот черт», – только и успел подумать Меццанотте, прежде чем звук гонга вырвал его из его угла. Идя к центру ринга и выкручивая шею, чтобы расслабить мышцы, он впервые внимательно присматривался к противнику. Пако Гусман был немного ниже его ростом, но определенно массивнее. Он, безусловно, принадлежал к более тяжелой весовой категории. Среди многочисленных татуировок, покрывавших его могучее тело, были и такие, грубые очертания которых не оставляли сомнений в их происхождении: тюрьма. Возможно, Рикардо принял вызов слишком легкомысленно…

Ранние стадии раунда были больше похожи на тренировку. На кону ничего не стояло, но напряжение, вибрирующее в воздухе, напоминало олимпийский финал. Все в «Спартаке» почувствовали это – настолько, что бросили свои дела и заняли места на трибунах, чтобы насладиться этим зрелищем.

Гусман опустился, втянув голову в плечи и держа перчатки перед лицом, его руки были прижаты к бокам как пружины, готовые сорваться. Он раскачивал туловище вправо и влево, ища брешь в обороне противника. Меццанотте, чья работа ногами всегда была одной из его сильных сторон, прыгал у канатов, постоянно меняя направление движения, чтобы сбить соперника с толку. Время от времени он выбрасывал левый джеб, пользуясь своим преимуществом в росте, чтобы держать парня на расстоянии и в то же время проверить его. Но для латиноамериканца это были семечки – он стал еще более агрессивным, резко ускорив темп поединка, и стал давить на Рикардо, пытаясь пробраться сквозь его защиту в ближний бой. Как только выходил на подходящую дистанцию, он наносил мощные удары, каждый из которых, если б Меццанотте не уклонялся или не парировал их, был бы достаточным, чтобы отправить его в нокаут.

Это удушающее давление не сразу вывело Рикардо из себя. Из-за растренированности он уже начал испытывать одышку и усталость в мышцах ног, в то время как Гусман выглядел свежим, как маргаритка. Несколько раз Рикардо был почти прижат к канатам и умудрялся выскользнуть за долю секунды до того, как на него обрушивался град ударов.

На исходе времени, когда Меццанотте был уверен, что по крайней мере останется невредимым после первого раунда, латиноамериканец нанес ему тяжелый, как булыжник, апперкот в печень, перекрыв дыхание. Рикардо сложился вдвое и встал на одно колено. Только гонг избавил его от открытия счета. Откинувшись на спинку табурета и жадно посасывая из маленькой бутылочки с соломинкой, которую протянул ему второй человек, Рикардо лихорадочно обдумывал ситуацию. Хотя с технической точки зрения Гусман оказался довольно неотесан, он был моложе, больше и мощнее, к тому же на пике своей формы – в отличие от него. Кроме того, Меццанотте практически ничего не знал о стиле боя своего соперника, а в углу у южноамериканца стоял Старик, для которого в манере Рикардо не было секретов. И кто, черт возьми, втянул его в такие неприятности?

– Что-нибудь посоветуете? – спросил он мужчину, который теперь проводил по его телу губкой, смоченной в ведре с водой.

– Хочешь совета? Если хочешь вернуться домой на своих ногах, то при первом же ударе ты должен свалиться на пол и больше не вставать.

Второй раунд прошел в одну калитку. Три минуты могут показаться короткими, но если вы находитесь во власти парового катка, стремящегося заасфальтировать вас, они могут оказаться бесконечными. Меццанотте, пошатываясь, вернулся в свой угол ошеломленный. Его попросту избивали.

– Как я справился? – бормотал он, пока его секундант промакивал рассечение на надбровной дуге ватным тампоном.

– Отлично, сказал бы я, если твоя цель – оказаться в больнице. Слушай, в следующий раз, когда этот парень завалит тебя, я выброшу полотенце…

– Только попробуй, и я тебя прикончу.

Когда гонг возвестил о начале третьего раунда, Рикардо стоило большого труда подняться с табурета. Гусман набросился на него, выбрасывая воздух из ноздрей, как разъяренный бык. Меццанотте зашатался под напором его ударов. Он попытался провести отчаянную контратаку, но сильный удар южноамериканца застал его врасплох, угодив в нос. На мгновение свет для Рикардо погас, и он избежал падения на настил, лишь уцепившись за канаты. Рефери встал между двумя боксерами и начал считать. Меццанотте позволил ему добраться до восьми, прежде чем поднялся сам, используя драгоценную горстку секунд, чтобы собрать последние силы. Кивнул, когда его спросили, может ли он продолжать, но это было совсем не так. Часть его души хотела только одного – положить конец этим бесполезным мучениям. То, что заставляло его стоять на ногах, несмотря на всю усталость и страдания, было лишь чистым упрямством в нежелании принять неизбежность исхода этого матча.

Как только рефери подал знак, что можно возобновить бой, Гусман снова набросился на него. Он был уверен, что победа у него в кармане, он видел это и жаждал нанести нокаутирующий удар. Он был настолько уверен в себе, что уже не обращал особого внимания на свою защиту.

Меццанотте увидел, как Гусман набросился на него с уже заряженной правой рукой. Одна сторона его лица оказалась полностью раскрыта. Это был скорее инстинктивный рефлекс, чем осознанный жест: Рикардо нанес удар слева, который пришелся точно в щеку Тайсона из Джамбеллино. Скорее от неожиданности, чем от удара, южноамериканец на мгновение остался дезориентированным, и Меццанотте воспользовался этим, чтобы провести быструю серию ударов в голову.

Гусман не нашел другого способа вырваться, кроме как войти в клинч, что вынудило рефери вмешаться и разнять их. Оторвавшись от Меццанотте, латиноамериканец сделал резкое движение – которое могло показаться случайным, но Рикардо был уверен в обратном – и нанес удар головой в поврежденную бровь, от которого у Рикардо из глаз посыпались искры. Он поднес перчатку ко лбу, и когда снял ее, по ней стекала кровь. Рефери снова пришлось приостановить поединок, отправив Меццанотте в свой угол.

– Если кровь не перестанет течь, я остановлю бой, – предостерег он его.

– Это твой шанс выйти из этого поединка без позора, парень, – сказал его секундант, скептически осматривая сечку. – Никто тебе ничего не скажет, если матч закончится сейчас, потому что мы не смогли остановить кровь.