Миланский вокзал

* * *

Самые яркие события дня: беременная женщина, у которой отошли воды, когда она ждала отправления «Евростара» в Рим; наркоман, поймавший передоз в общественном туалете напротив платформы номер 22; маленькая китайская девочка, потерявшая свою мать в толпе пассажиров, только что сошедших с регионального поезда, и, испуганная и растерянная, сошедшая с платформы и двинувшаяся по соседним путям как раз в тот момент, когда прибывал поезд. Женщина родила прекрасного мальчика, у наркомана произошла остановка сердца в машине «скорой помощи», и он не выжил, а маленькую китайскую девочку в последний момент схватили за шиворот и вытащили с путей.

В общем, скучать не приходилось, что было хорошо, потому что помогало Рикардо не зацикливаться на собственных проблемах.

Прошло пять дней с тех пор, как – всего за двадцать четыре часа! – он чуть не расстался навсегда с карьерой, вбил еще один гвоздь в гроб своих отношений с Аличе и во второй раз поразил в самое сердце человека, которого долгие годы считал своим вторым отцом. У него начало появляться неприятное ощущение, что он становится кем-то вроде царя Мидаса, только наоборот – превращает в ничто все, к чему прикасается.

Тем временем его лицо приобрело более или менее презентабельный вид. Однако факт оставался фактом: частота, с которой его избивали по тем или иным причинам, вызывала у Рикардо все большее беспокойство.

В деле о мертвых животных не произошло никаких изменений, и Меццанотте, как и пообещал себе, не предпринимал никаких дальнейших действий. Он лишь ограничился просмотром записей камеры наблюдения – на них была видна крошечная нечеткая фигура, высокая и предположительно мужская, которая входила и выходила из зала ожидания, – и снова изучил фотографии кошки, найденной у фонтана, сделанные с помощью мобильного телефона; вокруг трупа действительно были пятна, похожие на остатки воска, оставленные догоревшими свечами. Но с таким же успехом это мог быть и голубиный помет…

От Кардини по-прежнему ничего не было слышно, и Меццанотте уже начал воображать себе самое худшее. Возможно, несмотря на свой первоначальный оптимизм, тот не смог провести вскрытие и лабораторные исследования. Или, возможно, ему удалось это сделать, но ничего не обнаружилось, и теперь Кардини не решался позвонить ему…

Сидя за своим столом и занимаясь обычной нудной бумажной работой, Рикардо взглянул на часы над дверью в комнату отдыха офицеров. 17:41, еще добрый час до конца. Ему пришло в голову, что он обещал волонтерке из Центра помощи навести справки о двух детях, о которых она ему рассказала. Довольный тем, что у него появился повод на время оставить протоколы и отчеты на произвол судьбы, Меццанотте немедленно приступил к работе. Это не заняло у него много времени. Он провел поиск по национальной базе данных пропавших без вести, просмотрел служебные отчеты своих патрульных и позвонил в комиссариат Гарибальди, но ничего не обнаружил – никаких сведений о двух несовершеннолетних, которые соответствовали бы описанию, предоставленному Лаурой. Никто не сообщал ни о подобном исчезновении, ни об их присутствии на вокзале. Вероятно, девушка из респектабельного района была слишком эмоциональна и впечатлительна: увидела, как дети иммигрантов, постоянно проживавших на площади, бродят сами по себе, и придумала для себя непонятный сюжет…

Учитывая, что именно он должен был сообщить Лауре Кордеро, Меццанотте мог обойтись телефонным звонком. Однако решил, что лично заглянет в Центр помощи в конце своей смены. А заодно переговорит с местным администратором. Хотя в своих публичных заявлениях Раймонди не упускал возможность поспорить с полицией, на практике между ними и Центром помощи существовали хорошо налаженные деловые отношения. Если патрульные имели дело с наркоманом в состоянии помутнения рассудка или бездомным, нуждающимся в ночлеге, они предупреждали Раймонди, а тот передавал полицейским информацию о его преступной деятельности – особенно в плане наркоторговли, – о которой ему было известно. Поэтому поддерживать с ним открытый канал связи было очень важно. Кстати, Раймонди понравился Рикардо, хотя до сих пор они встречались всего пару раз: он был человеком, который сделал много неверных поворотов, прежде чем нашел свой путь, и считал то, что делает, скорее миссией, чем просто работой, и все это Меццанотте мог хорошо понять.

Вот чрезвычайно разумная и обоснованная мотивация… Ее правдоподобность почти убедила Рикардо в том, что лишь по этой причине он хочет пойти и лично поговорить с Лаурой Кордеро. Желание снова увидеть ее таинственные зеленые глаза, конечно же, не имело к этому никакого отношения…

К моменту, когда зазвонил его мобильник, Меццанотте снова глубоко увяз в болоте накопившихся бумаг. Кардини… Прежде чем ответить, Рикардо на мгновение замешкался. Учитывая все, что в последнее время происходило с ним, он уже был достаточно сбит с толку, но не мог смириться с тем, что его расследование может закончиться, так толком и не начавшись. Собравшись с духом, Меццанотте нажал зеленую кнопку на экране и с опаской спросил:

– Джакомо? Ну, как все прошло?

– Мда, это оказалось труднее, чем я ожидал, дружище…

– Какие-то проблемы?

– Если ты включишь в число проблем необходимость всю ночь удовлетворять неожиданные аппетиты прекрасной патологоанатомши, то да, они у меня были. Но я справился с этим блестяще.

– Ты собираешься рассказать мне, нарыл ли что-нибудь полезное, или я должен сначала выслушать рассказ о твоих эротических подвигах?

– Ух ты, какое нетерпение!.. Ладно, я пошутил. Было действительно нелегко. Этот зверь доставил нам немало хлопот, но в конце концов мы оказались на высоте.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что твоя собака прятала в себе кое-какие сюрпризы. Причем довольно странные…

– Значит, вы все же что-то обнаружили?

– О да, хотя я не знаю, что это значит и насколько оно будет тебе полезно. Ты найдешь все в отчете, который я надеюсь отправить тебе уже завтра, но, если хочешь, могу сейчас рассказать тебе о наиболее важных моментах, которые удалось выяснить.

– Конечно же, хочу. Это связано с увечьями?

– Не то чтобы… Лапы собаки были отчленены резкими ударами большого и очень острого ножа, почти наверняка того же самого, которым она был выпотрошена. Для удаления сердца не использовалось никаких инструментов. Его вырвали голыми руками, а это нелегко, для этого нужна сила. Ублюдок, который это сделал, должно быть, вырвал его, пока оно все еще билось…

– Черт возьми!

– Да. Что касается свечей, то сразу тебе скажу, что на них были отпечатки пальцев. Все они принадлежат одному и тому же человеку, но я уже проверил: в базе его нет.

– Очень плохо… А что насчет грязи на шерсти?

– А вот тут все намного интереснее. Это не суглинок, не грязь и вообще ничего подобного. Анализ показал, что это смесь пальмового масла и кукурузной муки. Любопытно, правда?

– Да, – сказал Меццанотте, испытывая легкое разочарование. Надежда получить какие-либо подсказки о том, где была убита собака, угасла. Однако это еще один элемент в пользу его тезиса о том, что это было жертвоприношение. Вещество попало на шерсть животного не случайно – ее, должно быть, намазали им, и это похоже на часть ритуала.

– А теперь – самое интересное. Поскольку ты просил меня ничего не упускать из виду, среди прочего я взял на анализ образцы содержимого желудка и кишечника. Итак, друг мой, в животе у этой собаки было кое-что странное, если не сказать больше.

– Что именно?

– Лабораторные исследования выявили наличие различных растительных и минеральных веществ, включая зерна глины и крошечные чешуйки золота…

– Золота?

– Совершенно верно, чистого золота. Но это еще не всё. Имелись также следы таинственного растения, которое было нелегко идентифицировать. Мне пришлось обратиться за помощью к специалистам Ботанического сада, чтобы добиться успеха.

– И что же это такое?

– Калабарская фасоль, научное название Physostigma Venenosum. Лиановидное растение, произрастающее в Западной Африке. Оно распространено в таких странах, как Нигерия, Гвинея и Габон. Семена этого растения содержат гексерин, чрезвычайно токсичный алкалоид. На английском языке оно также известно под названием Killer Bean, боб-убийца.

– Собака была отравлена… Значит, она уже была мертва, когда ее расчленяли? – недоуменно спросил Меццанотте. Судя по гримасам на мордах убитых животных, он мог бы поспорить об обратном.

– Да нет, я же сказал тебе – как по мне, сердце вырвали, пока оно билось. Обнаруженная концентрация эзерина довольно низкая, а при введении в малых дозах этот алкалоид блокирует нервную систему, оставляя жертву парализованной, при этом она остается полностью в сознании. Собака была жива и бодрствовала. Ее не пожалели – заставили чувствовать всё.