Физик: Артефакт

А ночью в лагере творилась чертовщина.

Началось всё с того, что в полночь пришло странное распоряжение для всех, кто обладал крупицами дара, но не являлся полноценным боевым магом, собраться в западной части лагеря. Всем остальным же было приказано, наоборот, покинуть этот участок и приготовиться к бою, сконцентрировавшись в восточном краю.

Сонные монахи, собравшись в шумную, гомонящую толпу, бурно обсуждали происходящее, позвякивая оружием и тихо поминая недобрым словом вновь прибывших. Все прекрасно понимали, с чьим появлением это связано.

РАХ!

Первыми своё веское слово сказали маги, обрушивая силу своего дара на защитников стен Герхарда. Вспышки разбивающихся о магические щиты заклятий озарили крепость. Маги баронства отвечали только редкими укусами, сконцентрировав все свои силы на защите. И справлялись со своей задачей они неплохо, лишь изредка пропуская удары, которые уносили жизни воинов на стенах.

Когда частота обмена ударами начала снижаться, церковники уже напоминали сжатую пружину. Они понимали, что сейчас настанет их черёд, но совершенно не понимали, что им делать. Ничего для штурма подобных стен у них не было. И это неведение их пугало.

— СМЕРТЬ! — инфернальный голос вытеснил собой все остальные звуки на поле, — ЛИШЬ СТУПЕНЬ НА ПУТИ К НЕМУ!

Слова, с болью ввинчиваясь в мозг, приводили монахов в ужас и одновременно дарили ощущение сладостного блаженства. Гремучая смесь эмоций плавно окутывала сознание церковников, делая их разум податливей и смывая все лишние мысли. Серое воинство смолкло и повернуло головы на бывший шатёр отца Говарда.

Там, возле коричневой палатки, прямо на символе Создателя висел распятый брат Фили. Кожа на его лице была срезана, как были срезаны нос и губы. Кишки из вспоротого живота медленно вываливались прямо в пыль. Со свешенной головы тянулась кровавая ниточка слюны. Одно из его предплечий пронзал уже знакомый нож для писем, вгрызаясь в древесину символа. Второе проткнул ржавый гвоздь. Они-то и не давали упасть брату Фили вниз. Вся эта композиция напоминала со стороны окровавленного мотылька.

— И У НОГ ЕГО ОКАЖУТСЯ ТОЛЬКО ИЗБРАННЫЕ! — брат Фили поднял голову и устремил взгляд излучающих зелень глаз перед собой. — СМЕРТЬ!

Брат Фили медленно повернул голову в сторону столпившихся монахов, и каждый в сером воинстве ощутил тяжесть его взгляда.

— МОЛИТЕ ЕГО, И ОН ДАРУЕТ ВАМ СМЕРТЬ! — нечеловеческий голос брата Фили продолжал бить молотом в головах монахов, вызывая у многих кровотечение из носа и ушных раковин. Но заворожённые церковники этого даже не замечали.

Закончив речь, брат Фили уронил голову на грудь, потушив зелень в лишённых век глазах. И в тот же момент раздался полный боли крик, а темноту западной части лагеря разорвала изумрудная вспышка. Следом новый вопль, и новая вспышка. Снова и снова, пока отдельные крики не превратились в несмолкаемую какофонию, а вспышки — в зелёное зарево.

— ОН УЖЕ БЛИЗКО! — отчеканил брат Фили и посмотрел на крепость. — СМЕ-Е-ЕРТЬ! УХА-ХА-ХА!

Бывшая игрушка отца Говарда рассмеялась, подрагивая вывалившимися потрохами и наполняя воздух кровавой взвесью, которая слетала с истерзанного лица. Истерический, безумный хохот ещё продолжал звучать над полем, когда во тьме замелькали многочисленные фигуры, которые безмолвно ринулись по направлению к стенам. С виду обычные братья в рясах, вот только бросалась в глаза их нечеловеческая скорость и ловкость. Добравшись до крепостных стен, они, не сбавляя скорости, принялись по-паучьи на них взбираться. Со стороны крепости раздались первые крики боли.

— Сме-е-е-ерть! — заорал кто-то в толпе серого воинства.

— Смерть! Смерть! Смерть! — сначала неуверенно, но с каждым разом всё громче и громче вторили ему церковники.

А над всем этим раздавался заливистый хохот брата Фили.

— Б-р-р-р, — худосочный монах отвёл взгляд от распятого собрата, и его передёрнуло от ночных воспоминаний. — Повезло нам оказаться в стороне от всего этого. Если бы ещё и лекари с ошалелыми глазами побежали долбить тараном ворота, или фанатично лезть на стены… Что это вообще было?

— Тише, придурок! Тише, — вновь зашипел упитанный. — О, кажется, он помирает!

— Ага, — тощий почесал в затылке, рассматривая агонию монаха с переломанными ногами, — кажись, Создателю душу возвращает.

— А она у него осталась? — шёпотом спросил пухлый и, увидев непонимание в глазах собрата, добавил: — Ну, после всего… этого.

— А демоны его знают! — махнул рукой худой. — Но думаю, что…

— Мальчики! — внезапно раздавшийся рядом чарующий женский голосок оборвал дискуссию двух церковников. — Ой, а что вы тут делаете?

Повернувшись на голос, монахи обнаружили милую девушку в изорванном платье. Юное личико контрастировало с не по-детски округлыми формами и изгибами тела, которые не могло скрыть даже достаточно мешковатое платье. Нужно ли говорить, в каких местах платье было особенно испорчено? В руках девушка держала милого котёнка, который уставился на церковников голубыми бусинами глаз.

— А? О-о-о-о! — смог выдавить из себя худощавый.

Полный ограничился коротким всхрюком.

— Какие милые! — девушка расплылась в очаровательной улыбке, обнажая жемчужные зубы. — Ой, а вы можете мне помочь?

Всхрюк повторился.

— Дело в том, что та-а-ам, — юное создание махнуло ручкой в сторону леса, — там Катрин. Моя сестрёнка. И, кажется, она повредила себе ногу. Вы сможете нам помочь?

— А-а-а. О-о-о! — разразился тирадой тощий.

— Ну же! — девушка добавила в голос хрипотцы и подцепила пальчиком пухлого за подбородок. — Мы будем вам очень благодарны! О-о-очень…

Упитанный в ответ отчаянно закивал.

— Ну и прелестно, — девушка вновь улыбнулась, — Да! И друга своего с собой возьмите! И вон того тоже. Лишними они не будут.

Девушка стрельнула глазками в сторону монаха, который находился в агонии, и на валяющийся неподалёку труп, после чего развернулась и направилась в сторону леса.