Тракт Чёрной Вдовы

Глава 26

Как же хотелось сборник сказок печатать с картинками. С такими, которые бы вырывали людей из реальности и забрасывали их в волшебный мир, где царят любовь и справедливость. Понятно, что местным жителям те же балы не в новинку. Но, вот, как описать словами подводный мир Русалочки? Как рассказать про Щелкунчика? Мы то видели кучу фильмов и мультиков, театральных постановок, знаем, о чём речь.

Картинки, как представляю их я, Зойедан нарисовать может, но с красками проблема. Те, что не растекаются по бумаге, совершенно не держаться на древесине. Одно дело печатать лица, и совсем другое — детализированные и разноцветные рисунки.

Зато моим разбойникам зашли старые добрые раскраски. Даже Бахо, самый взрослый из пятёрки, с высунутым кончиком языка от усердия, аккуратно выводил кисточками линии, лежа на животе перед камином.

— Леди Моэр, — Густав чинно подошёл, ставя поднос с чаем на низкий столик, — корреспонденции сегодня нет.

— Можно и не отчитываться, сюда почтальоны не ходят, — кивнула на свободное кресло рядом с моим.

— Отрадно вас видеть поздним вечером дома, в кругу семьи и…

— И одетой как леди, — слово «семья» согрело сильнее, чем огонь из камина.

Руни обернулся и несмело улыбнулся мне. Мальчики соскучились по мне за последние дни. Очень тяжело их удерживать дома, подальше от проблем, особенно от мелких воровских делишек, но в городе у них остались друзья. Я не могла на это закрывать глаза.

Порой гвардейцы останавливали ребят чтобы вывернуть карманы, что я воспринимала как личное оскорбление. Да, нелогично, согласно, но что поделаешь. Но мальчики — и мои и приютские — кроме мелких записочек ничего не таскают. И то, из-за того, что они только учатся грамоте, мы придумали небольшую систему простых рисунков. В этом больше помог Иварри, который справлялся со своей задачей просто идеально. Ребята, почувствовав, что на них кому-то действительно не плевать, с радостью прибегают на уроки, следуют правилам и не влипают в неприятности.

А в записочках они просто докладывают о Фитхе и его людях: где сейчас, есть ли что-то важное. Я же в ответ «пишу» в каких лавках я отложила им булочки с конфетами и маленькие игрушки. После записочка исчезает из моих рук быстрее, чем я моргну, и бежит по шустрым ручками дальше, до адресата.

Мальчики действительно быстро привыкли к странной «тёте в чёрном», но больше благодаря моей пятёрке. Теперь они там что-то вроде авторитета. Но по-доброму, без зависти. Очень важно сделать всё, чтобы и приютские детки они ни в чём не нуждались под носом у Алесии.

— Всё пытаетесь разобрать эти записи? — Густав кивнул на большой дневник Канрата, лежащий у меня на коленях, и на ворох бумаг и заметок, разбросанных вокруг. Тыковка почтительно не стал их есть, но принялся за дырявую занавеску на окне.

— Канрат считал, что болота здесь не стихийные, — с кухни раздавался грохот посуды, сопровождаемый умопомрачительными ароматами. Вечер только недавно занялся, но казалось, что этот тёплый уют был всегда, навсегда и останется.

И плевать, что дом, хоть и чистенький, но требовал ремонта и обновления интерьера. И что я мило попиваю чаи с приведением. И что Тыковка сгрыз стойку балдахина, от чего на меня грохнулась вся верхняя конструкция кровати. Он потом, конечно, извинялся, даже притащил половинку свежеубитой мышки, но шишку никуда не денешь. И честно говоря, я отругала его только в целях профилактики.

— А когда ты откроешь свой магазин? — Сони пытался смастерить новую игрушку для Лалы. Выходило довольно-таки неплохо, теперь понятно, откуда у младшенького был тот самый маленький кинжал, с котором он и спал в обнимку, и купался, и ел.

Страшно подумать, скольких душевных терзаний принесло ему расставание с этой игрушкой.

— Послезавтра. Вы пообещали быть, помните?

— Ты хочешь, чтобы мы распугивали толпу? — Бахо в привычной манере ухмыльнулся. Его сарказм, нахальство и бахвальство — такая до боли знакомая защитная маска, что мне не нужно было даже задавать лишних вопросов, чтобы понять, о чём он говорит на самом деле. Соня и Бахо до сих пор воспринимают меня как ту, что в любой момент может вышвырнуть их отсюда, обратно на улицу, и перестать опекать приют. Не потому, что я такая злая и плохая, нет, а просто потому, что они не моего круга.

Да, так всё просто. Различия в происхождении здесь было каким-то основополагающим фактором везде. Девушку могли изгнать из высшего общества, а её семью позорно обанкротить, лишь потому, что она вышла замуж за человека, более низкого происхождения. И неважно, что он богат или добрейшей души человек, нет. Это попирание столетних традиций. Торговать с королевской семьёй могли тоже только те, у кого текла та самая голубая кровь, вот только обучаться ремеслу их вынуждала нужда. Многие отказывались прислуживать королевской семье и её свите, не терпя унижений. Лишиться богатства — это тоже своего рода приговор.

Про усыновление детей, да ещё и безродных, не могло быть и речи. Среди знати в принципе не было одиноких матерей, вдовушек с несовершеннолетними детьми быстренько отдавали замуж, на крайний случай, высылали родственникам. Что логично, ведь так? Какое воспитание они могут дать?

Младшенькие этого ещё не понимали, а вот Сони и Бахо слишком много времени провели на улицах, чтобы успеть наслушаться про всякое. Они чувствовали себя здесь гостями, с робкой надеждой, что когда-нибудь, всё сможет измениться по-настоящему. Они прекрасно знали, что для усыновления мне нужен муж, причём знатный, причём тот, кто согласиться взять четверых сирот, оставляя им своё наследство. Задача из ряда нереальных. И никаких лазеек я не нашла. Муж и точка. И опекуном я быть не могу, потому что не близкий родственник.

У Лалы, единственного из всех сирот, была старшая сестра, которая гробила своё здоровье и красоту, чтобы заработать денег на маленький домик, и жить там с младшим братишкой до конца времён.

— Никого вы не испугаете, просто будете рядом со мной, чтобы я не боялась.

— Ты чего-то боишься? — Бахо не купился на мои слова, — ты ночами по проклятым болотам бегаешь, аки Родкина коза, та, которую уж за жопу клюнул, чего ты можешь бояться?

— Например, людей.

И они поняли, о чём я говорила.

— Так, не вешаем носы по полу, Равиль только недавно их вымыла! Послезавтра на открытии будут чай и пирожки, неужели вам не хочется присутствовать? Объявление в газете уже все видели, будет весело!

— Лала! — Подпрыгнула малыш, улыбаясь во все зубки. Вот кого не надо упрашивать на поесть, так это Лалу. А за кусок пирога с яблоками он и со своей любимой игрушкой расстаться готов. Да-да, именно так я изъяла выше упомянутое чтобы, наконец, почистить.

— Но, главное правило помните?

— Не воровать, — закатив глаза, сказал Вуни. Мальчик с мечтательными глазами ещё вчера учил меня взламывать замки. В приюте был целый стенд с разными видами замочных скважин, подумать только! И это была не идея Фитхи, а самих ребят. У них даже был своего рода экзамен на карманные кражи: сбитая из сена кукла в человеческий рост, вся усеянная маленькими колокольчиками. Задача — стырить что-нибудь так, чтобы ни один колокольчик не зазвенел. Я провалилась. А потом попросила убрать эту куклу подальше. А потом, попробовав в тайне ото всех, провалилась второй раз. И в третий, и в четвёртый…

Мальчики уже легли по своим кроватям, Равиль и Густав ушли в свои… не знаю куда, надеюсь, не в могилы, а я лежала в обнимку с сопящим Лалой и напряжённо провожала взглядом уплывающую луну.

Неделя подходила к концу. Значит, придётся пройти мою авантюру уже этой ночью. Я хотела пойти вечером, после открытия книжного магазина, но ребята донесли, что люди Фитхи пойдут по моим болотам с очередной партией награбленного, а встречаться с ними нос к носу никак нельзя.

Услышав шаги за окном, встала с кровати, поцеловала Лалу в мягкую щёчку, который сквозь сон сразу начал тянуться к источнику ласки. Быстро разбудила Сони, чтобы они поспал с малышом.

Время пришло.

— Ты почему не в борделе? — На улице меня ждал небольшой отряд из моей новой охранной компании. Один из парней был на должности «жениха», который как раз должен сейчас охранять девочек Трутин, о чём я и спросила шёпотом.

— Устал я, леди-хозяин, — также шёпотом пробасил тот, — мы с Буткой поменялись, сегодня он невесту охраняет. Они такие надоедливые, девки эти. И трутся, и поговорить хотят, и элю налить. А я куда эль? Работа ведь. Тишины хотелось.

— Леди-хозяин? — Плечистый мужчина в годах с внушительным мечом наперевес приблизил факел к моему лицу, — старый Донкин сказал Фросту служить хозяину, но не сказал, что хозяин — ребёнок.

Его локтем толкнул ещё один мужик с мечом.

— Извините, леди-хозяин, — но виноватым он не выглядел, — старый вояка, говорю, что думаю.

— Сейчас мы подойдём к болотам, Донкин ведь предупредил вас, куда вам придется отправиться? — Отряд дружно закивал.

— Если б не такие деньги, и ноги б моей здесь не было.

— Леди-хозяин не боится, а я двадцать лет на граничной заставе воевал. Назад не поверну.

— Может, нам обвязаться одной верёвкой, чтобы, если кого в трясину затянет, чтобы вытащили?

— Никаких верёвок, — мы уже подошли к стене из кустов, за которыми и начинаются те самые «проклятые болота». И «леди-хозяин» боялась. Даже очень. Болота и лес чужаков не любили. Вначале сюда и попасть-то нельзя было, лес водил по кругу, закручивая дорогу, а болота уводили случайных прохожих поглубже, в топи. Меня они уже приняли, а вот как отнесутся к чужакам — неизвестно.

Канрат, кажется, был прав в своих подозрениях. Он писал, что болота должны образовываться в неглубоких озёрах, где много растительности, но здесь отродясь озёр не было. Да, была река вокруг столицы, но не в имении Найран-Моэр. Здесь когда-то даже был тракт торговцев, но потом начали появляться болота, которые разрастались в хаотичном порядке. Их даже пытались высушивать, но безуспешно. А дорога вокруг болот с годами становилась всё длиннее и длиннее.

И эти призраки, навеки застрявшие в этом проклятом месте… Почему их вижу только я? Ну, и Тыковка? Никто из моей маленькой гвардии не замечал этих бессловесных жителей.

— Главное правило: вы идёте след-в-след за мной, тихо и без споров. И точно след-в-след. Самостоятельно никуда не сворачиваете, что бы вы ни услышали, ни шагу в сторону, ни шагу назад, поняли? Если вам покажется, что кто-то вас зовёт, то это просто показалось, ясно?

— Когда Донкин сказал, что нам надо пойти в проклятое имение и поучаствовать в опасном предприятии, я про такое что-то не подумал.

— Надо было молитвенник взять.

— Моя жена в тягости. Третьим, правда, так что не так обидно.

— Отставить панику! — Рявкнула я. — Всё просто: место жуткое, незнакомое, но я здесь каждую кочку знаю, — ну почти, — к тому же темно, поэтому шагаете за мной, как гусятки за мамкой, усекли?

— Вас бы в армию, — буркнул ветеран.

— Усекли.

— Если вдруг, вы потеряете меня из виду, но вам покажется, что я пошла той или иной дорогой, ни шагу дальше. Стойте на месте, понятно? За Тыковкой не ходите. Но! Если потеряете меня из виду, зовите его. Если услышите хруст и чавканье, Тыковка ест. Руку к нему не подносите. И вообще, лишний раз перед его мордой конечностями не махайте, он парень горячий, соблазнится, — все дружно оглянулись на коня, у которого в темноте глаза отчетливо светились красным.