Притворяясь нормальной. История девушки, живущей с шизофренией

К вопросу о патологии одержимых

Малкум Тейт, 34-летний мужчина, был убит своей младшей сестрой на обочине дороги, в то время как их мать ждала развязки в машине. Среди подробностей убийства была одна по-настоящему поразительная: сестра выстрелила в брата 13 раз. 18 декабря 1988 года 32-летняя Лотелл Тейт воспользовалась для этого пистолетом калибра 6,35 мм. Ей понадобилось расстрелять обойму на 7 патронов, перезарядить пистолет и расстрелять обойму снова, чтобы целых 13 раз выстрелить брату в голову и спину. Лотелл и ее мать, Паулина Уилкерсон, проверили пульс, потом перекатили тело Малкума в канаву, после чего поехали домой в Гастонию, штат Северная Каролина.

Когда весть о преступлении разлетелась, заголовки газет Lakeland Ledger, Herald-Journal и Charlotte Observer выдвинули предположения о мотивации Лотелл Тейт и Паулины Уилкерсон. Вот они: «Убийство как последнее средство для семьи из Северной Каролины», «Семейный кошмар закончился убийством проблемного сына» и «Смерть положила конец семейному кошмару». «Кошмаром» была жизнь, в которой главную роль постоянной угрозы играл кровный родственник. У Малкума была диагностирована «тяжелая параноидная шизофрения». Его неоднократно госпитализировали, сажали в тюрьму за нападения, но он наотрез отказывался от медикаментозного лечения и, по рассказам обеих женщин, неоднократно угрожал им. Газеты писали, что Малкум видел в двухлетней дочери Лотелл дьявола и намеревался убить ее. Кроме того, по ночам он прокрадывался в спальню Лотелл и Паулины и зловеще нависал над их кроватями до тех пор, пока одна из женщин не просыпалась в ужасе, после чего Малкум разражался «безумным хохотом» и выходил из комнаты.

Лауреат Национальной книжной премии США Эндрю Соломон в своей вышедшей в 2012 году книге «Далеко от яблони. Родители, дети и поиск идентичности» (Far from the Tree: Parents, Children, and the Search for Identity) так описывает шизофрению: «Как и Альцгеймер… это заболевание не накопления, а замещения и стирания; вместо того чтобы заслонять человека, которого окружающие знали прежде, эта болезнь в той или иной мере уничтожает его личность». Хотя в обширных примечаниях к книге нет конкретной ссылки на источник этого описания, оно – лирический итог обычного понимания шизофрении. Томографические исследования мозга пациентов с шизофренией показали уменьшение объема серого вещества, а также увеличение вентрикулярных (желудочковых) полостей. В интервью ВВС с профессором Полом Томпсоном из Южно-Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (UCLA) такие повреждения тканей описаны как «распространяющиеся по мозгу, точно лесной пожар, разрушающие все больше тканей по мере прогрессирования болезни».

Сегодня неприятный прогноз шизофрении, каким его описывают исследователи вроде Томпсона, по сути, остается тем же, что и во времена Эмиля Крепелина и позднее в работах Эйгена Блейлера. «Раннее слабоумие» было прогрессирующей и нейродегенеративной болезнью, в отличие от маниакально-депрессивного расстройства или того заболевания, что мы ныне называем биполярным расстройством. Именно Крепелину приписывают следующее открытие: маниакально-депрессивный психоз, при котором могут также проявляться психотические симптомы, является расстройством, фундаментально отличающимся от того, что сейчас называют шизофренией, а также, в отличие от шизофрении, оно не ведет к необратимым повреждениям мозга.

В 2013 году я пережила 7-месячный психотический эпизод как симптом шизоаффективного расстройства, которое диагностировали мне в феврале того же года. С 2012 года я перепробовала все доступные атипичные антипсихотические средства (фармацевтическое семейство препаратов для лечения психоза, которые дают меньше тяжелых побочных эффектов, чем их предшественники), но ни одно из этих лекарств мне не помогло. Даже клозапин, считавшийся «последним средством» среди мощных антипсихотиков благодаря способности вызывать летальное снижение числа белых кровяных телец у некоторых пациентов, не смог справиться с моим бредом. Я была перепугана и обеспокоена; моя семья была встревожена и обеспокоена; мой врач была озадачена и обеспокоена. Доктор М. сказала мне: чем дольше длятся и чаще возникают эпизоды, тем больший ущерб наносится моему мозгу.

Томографические исследования мозга пациентов с шизофренией показали уменьшение объема серого вещества, а также увеличение вентрикулярных (желудочковых) полостей.

Любого человека выбьет из колеи известие о том, что его мозг гложет неконтролируемая болезнь. Возможно, меня оно смутило особенно сильно, поскольку с самого детства мозг был одним из моих самых ценных активов. Я начала читать в два года; первой из учениц (и учеников) решала любую математическую задачу в начальной школе; я училась в Йеле и Стэнфорде и окончила Стэнфорд со средним баллом 3.99; я работала менеджером и научным сотрудником в одной из университетских лабораторий исследований мозга. Моя тревога в связи с возможной потерей серого вещества питала мой бред. Однажды днем я в панике позвонила мужу на работу и стала бормотать о пауках, которые проедают норы в моем мозге. И поэтому слова Соломона были для меня ударом под дых. Но его утверждение о «замещении и стирании» отражает общее представление о шизофрении, непохожее на представление о других психиатрических диагнозах, таких как депрессия или обсессивно-компульсивное расстройство. История шизофрении – это история с главным героем, «шизофреником», который вначале представляет собой прекрасный и доброкачественный сосуд с прекрасным и доброкачественным содержимым, а потом деформируется под разрушительным действием психоза. Тогда сосуд заполняется всякой мерзостью, и следующие за этим злые мысли и преступления становятся неотделимы от героя, в котором уже не узнать того человека, каким он был когда-то.

Открытой информации о Малкуме Тейте до момента постановки диагноза, то есть до 1977 года, не так много. Юный Малкум получал высокие оценки. Он любил читать. А потом сошел с ума. Однажды мать ехала с ним по Уилсон-стрит в Балтиморе, где мальчик заметил почтовый ящик с надписью «Уилсон». Это совпадение в силу какого-то логического выверта побудило его выскочить из машины, вломиться в ближайший дом и жестоко избить мужчину, находившегося внутри. Срыв Малкума привел к первой из пяти госпитализаций.

Американский Национальный альянс по психическим заболеваниям (The National Alliance on Mental Illness, NAMI) определяет себя как «крупнейшую стихийно возникшую организацию в области психического здоровья, чья деятельность направлена на улучшение жизни миллионов американцев, испытывающих воздействие психических заболеваний». NAMI также известен в сообществе адвокатов по психиатрическим вопросам как первая инстанция, в которую напуганные и часто отчаявшиеся родственники приходят за помощью и поддержкой.

На веб-сайте альянса открывается всплывающее окно с заголовком «Мы называем это эффектом NAMI». Эффект NAMI описывается следующим образом.

Всякий раз, как вы протягиваете руку, чтобы помочь кому-то подняться…

Всякий раз, как вы делитесь своей силой и способностью быть стойкими…

Всякий раз, как вы предлагаете поддержку и понимание семье, которая заботится о любимом человеке…

Эффект NAMI растет.

Надежда начинается с вас.

Из текста этого всплывающего окна неясно, кто предполагается в роли этих целевых «вас».

NAMI гордится своим активизмом: «Изо дня в день NAMI деятельно формирует национальный общественно-политический ландшафт для людей с психическими заболеваниями и их семей». Примеры описаны в отчете за 2012 год. Перечисленные под шапкой «Законодательные меры по улучшению здравоохранения в области психического здоровья в Америке» благие дела включают Закон о помощи семьям в случае кризиса психического здоровья от 2016 года (HR 2646) и Закон об укреплении психического здоровья в нашем обществе от 2014 года (HR 4574). «NAMI-родители», как их называют на адвокатском жаргоне, то есть родители ребенка или детей с проблемами психического здоровья, вовлеченные в санкционированный NAMI активизм, приезжали и выступали на совещаниях 2014 года, где речь шла о законе № 1421 (для краткости – АВ 1421), разработанном законодательным собранием штата Калифорния.

NAMI – организация, известная своей активностью в общественно-политической сфере и инициировавшая несколько законов по улучшению здравоохранения в области психического здоровья.

Общественные дебаты шли во всех округах Калифорнии, и каждый округ обсуждал вопрос о том, принимать ли закон AB 1421, предложенный на рассмотрение в 2002 году. То есть открывать ли двери для безобидного на слух «ассистированного амбулаторного лечения», также известного как «недобровольное лечение любого человека с психическим расстройством, который в результате этого расстройства представляет опасность для других или самого себя или является лицом со стойкой нетрудоспособностью». АВ 1421 «также создаст программу помощи в амбулаторном лечении для любого человека, который страдает от психического расстройства и отвечает определенным критериям». Как и идея Закона об укреплении психического здоровья в нашем обществе, идея АВ 1421 кажется во многих отношениях неоспоримой: как же можно не хотеть оказывать помощь людям, которые в ней нуждаются?

И все же дебаты вокруг АВ 1421, как я выяснила в Сан-Франциско, затрагивали важнейшие вопросы автономии и гражданских свобод. Этот закон допускает, что люди с определенным уровнем психического нездоровья более не способны принимать решения о собственном лечении, включая прием лекарственных средств, поэтому их необходимо заставлять лечиться. Сартр утверждал: «Мы – это наш выбор». Но чем становится человек, если допустить, что он внутренне не способен этот выбор сделать?

Фильм «Изгоняющий дьявола» вышел в 1973 году, за четыре года до первой госпитализации Малкума Тейта. Названный журналом Entertainment Weekly самым страшным фильмом всех времен, «Изгоняющий дьявола» преподносится компанией Warner Bros. как фильм о «невинной девочке… в которой обитает ужасающая сущность, о лихорадочной решимости матери спасти ее… и двух священниках… вместе вступающих в битву с высшим злом».

«Невинная девочка» – это Регана (актриса Линда Блэр), которая становится одержима «ужасной сущностью» после игр со спиритуалистической доской. Ее мать Крис (актриса Эллен Берстин) – популярная актриса, которая получает приглашения в Белый дом и нарочно создает ажиотаж на съемочных площадках. Мы впервые знакомимся с Реганой, когда она вбегает в пространство экрана – крупный план на челку и широко распахнутые глаза, – чтобы поздороваться с матерью и поцеловать ее. Как она провела день? Ну, она играла во дворе, потом был пикник, а еще она видела «красивую серую лошадь». Она играет свою роль миленькой, балованной, до мозга костей американской девчушки, стараясь подольститься к матери: «Мам, неужели мы не можем купить лошадь?» Даже ее обращение к проклятой спиритуалистической доске отдает капризностью. Когда Регана впервые играет с ней в кадре, в присутствии Крис, она пытается продемонстрировать матери присутствие духа, задавая ему вопрос: «Капитан Гауди, моя мама красивая?»