Трагический январь. Президент Токаев и извлечение уроков

Шеварднадзе собрал своих заместителей, откровенно сказал им:

— Положение у меня — хуже не придумаешь. Удивить вас познаниями в области внешней политики не могу. Могу лишь обещать, что буду работать так, чтобы мне не было стыдно перед вами, а вам — за меня. Мне придется особенно трудно на фоне авторитета Андрея Андреевича. Что я по сравнению с ним, крейсером внешней политики? Всего лишь лодка. Но с мотором.

Шутка понравилась.

Шеварднадзе чисток не устраивал, никого не уволил. Напротив, двери министерского кабинета на 7-м этаже раскрылись для широкого круга сотрудников министерства. Эдуард Амвросиевич приглашал не для того, чтобы устроить разнос или дать указание, а для того, чтобы выслушать их мнение.

Шеварднадзе изменил ритм мидовской жизни, вспоминал главный министерский переводчик Виктор Михайлович Суходрев. Допоздна работал, приезжал на Смоленскую площадь и в субботу. Искренне удивлялся, если вечером кого-то не оказывалось на месте. Скоро все дисциплинированно сидели на местах и раньше министра домой не уезжали.

Своим помощникам в министерстве он откровенно сказал:

— Я ведь могу сидеть тихо, ничего не делать, наслаждаться жизнью. Но внешняя политика зашла в тупик, страну нужно вытаскивать из ямы.

Правда, в министерстве устроили кампанию борьбы с семейственностью. Если в МИД работали отец и сын, то кого-то одного просили уйти. Но это была идея секретаря ЦК Егора Кузьмича Лигачева. Он и прислал в министерство нового заместителя по кадрам Валентина Михайловича Никифорова, тот получил указание брать в МИД побольше детей рабочих и крестьян, а также партийно-комсомольских активистов. У некоторых московских семей возникли проблемы. Но родственники Токаева в министерстве не работали, так что эта кампания обошла его стороной.

Дипломаты не привыкли задавать вопросы: зачем и почему? Они исполняли инструкции. Шеварднадзе просил сформулировать: а в чем именно состоит реальный интерес нашей страны? Каковы наши цели и какую цену мы готовы заплатить за их достижение? Бесплатно ведь ничего не получается.

Он доставал бумагу и спрашивал:

— А почему мы такую позицию занимаем?

Все удивленно пожимали плечами:

— Да мы всегда ее занимали.

Шеварднадзе качал головой:

— Это не ответ. Вы мне объясните, есть ли в этой позиции смысл. Она нам выгодна? Это в наших интересах?

Сверхзадача новой внешней политики состояла в том, чтобы вывести страну из враждебного окружения, уменьшить давление на нее, создать благоприятные внешние условия для перемен и дать Горбачеву возможность сосредоточиться на внутренних делах. Нормализация отношений с Китаем входила в первоочередную повестку дня.

Перед отъездом в Пекин обходительный Трояновский навестил и бывшего министра. Андрей Андреевич Громыко, покинув МИД, получил почетный, но безвластный пост председателя Президиума Верховного совета СССР. Посол рассказал, что перед ним поставлена задача нормализовать советско-китайские отношения.

Громыко возразил, что ничего из этого не выйдет.

— Почему? — удивился Трояновский.

— Они уже слишком связаны с американцами.

В 1980-е годы Китай стремительно менялся. Менялось и отношение к нему. Это удачно совпало с другим тектоническим сдвигом в мировой политике — окончанием холодной войны, что прежде всего связано с внутриполитическими событиями в Советском Союзе.

Прекращение холодной войны и противостояния с Москвой создало благоприятнейшие условия для китайских реформ и успеха преобразований, задуманных Дэн Сяопином. Как минимум, Пекин, занявшись подъемом экономики, смог сократить непосильные военные расходы. Если бы не было Горбачева, изменившего ситуацию в мире, добился бы Китай таких успехов?

Олег Трояновский по достоинству оценил Токаева, который приехал в Пекин 2-м секретарем, а вернулся в Москву советником.

Как и в армии, в дипломатической службе существуют ранги и должности. Табель о рангах стимулирует стремление неудержимо двигаться вверх.

— Когда мне присвоили первое дипломатическое звание, начальник сказал торжественно: «Ты сделал первый шаг в своей карьере и помни, что последний должен быть на Новокунцевском кладбище», — рассказывал мне один крупный дипломат.

Плох тот дипломат, который не мечтает стать послом. А будущий посол начинает службу всего лишь референтом или переводчиком. Первая зарубежная командировка — чаще всего не в посольство, а в консульство. Выдача виз и выслушивание жалоб — удручающе скучная работа. Но талантливого молодого человека со временем дипломатия вознаградит потрясающе интересной работой. Именно так с Токаевым и получилось.

В советские времена, чтобы получить первое дипломатическое звание, надо было проработать от 2 до 4 лет. Лестница, ведущая вверх, довольно длинная: атташе, 3-й секретарь, 2-й секретарь 2-го класса, 2-й секретарь 1-го класса, 1-й секретарь 2-го класса, 1-й секретарь 1-го класса, советник 2-го класса, советник 1-го класса, чрезвычайный и полномочный посланник 2-го класса, чрезвычайный и полномочный посланник 1-го класса и, наконец, вершина — чрезвычайный и полномочный посол…

Ранги от атташе до советника присваивались приказом министра. Посланниками и послами дипломатов делал ЦК. Это уже генеральские звания. Очередные ранги присваивались два раза в год — весной и осенью. Старались приурочить к 1 мая и 7 ноября, чтобы порадовать перед праздником.

Дипломатический ранг не только приятен, но и полезен. Дипломату полагается прибавка к окладу за ранг. А еще платят надбавки за выслугу лет, за знание иностранных языков и за работу с секретными материалами. Если дипломат служит без проколов и начальство им довольно, то его будут регулярно повышать, пока он не станет 1-м секретарем. Тут совершается переход в старшие дипломаты и процесс присвоения рангов замедляется: только каждые три года можно ожидать вожделенного повышения. Присвоение очередного ранга сулит и продвижение по службе.

Старший дипломат — это уже фигура. На младших дипломатов старшие смотрят покровительственно, общаются больше между собой. В посольстве старшему дипломату дадут отдельный кабинет, выделят машину. Младшие дипломаты делят одну машину на несколько человек, ездят по очереди.

Токаев в Пекине стал старшим дипломатом, и его положение в посольстве изменилось, он обрел определенную самостоятельность. Конечно, дипломат получает инструкции из центра. Иногда очень детальные. Но очень часто нет ни времени, ни возможности запросить центр. И решение нужно принять самим. А на карте интересы и репутация государства. Твое мнение воспринимается как официальное мнение твоей страны. Надо точно разбираться. Трезво анализировать.

Он работал очень успешно, поэтому задержался в Китае надолго. Посол не хотел отпускать в Москву умелого и опытного сотрудника, хотя срок его командировки истек. По-человечески понятно: кому же охота расставаться с ценным работником?..

Как правило, кадровики одерживают в этой борьбе победу: выслужившего срок заменяют. Принцип ротации должен действовать неукоснительно, хотя со стороны это кажется нелепым: зачем убирать из страны специалиста, блестяще знающего язык, и заменять его человеком, у которого таких достоинств нет? Но МИД исходил из того, что дипломат должен менять должности и страны, приобретая кругозор и знания.

Что ценили в Токаеве? Прежде всего его познания. Посол должен практически ежедневно информировать центр о том, что происходит в Китае. И это должны быть более ценные сведения, чем те, что сообщают журналисты.

Телеграммы в Москву пишутся от руки в специальном шифровальном блокноте с нумерованными страницами и передаются шифровальщику — самому секретному человеку в посольстве. Шифровальщик с семьей постоянно живет на территории посольства. Выходить в город в одиночку ему категорически запрещено. Служба у шифровальщика тоскливая. Дипломаты получают удовольствие от зарубежной жизни, а он нет. Завербовать шифровальщика — мечта любой разведки. Иногда это удается.

От посла ждут, что он станет не только информировать центр о происходящем в стране, но и принимать самостоятельные решения. Считается, что послу виднее — он находится на месте, встречается с людьми, на него работает аппарат посольства. Поэтому важно умение разговорить собеседника и выяснить нечто важное. Токаев проявил себя умелым переговорщиком — внимательным, спокойным, но неуклонно отстаивающим интересы своей страны. Все эти качества понадобятся на посту министра иностранных дел.

При Горбачеве начался нормальный диалог с китайцами. Договорились вновь обращаться друг к другу «товарищ». Это был большой успех.

Токаев:

«Находясь в Китае, я в качестве сотрудника советского посольства часто встречался с Цянь Цичэнем, который стал министром иностранных дел. И всегда ощущал доброе отношение с его стороны к моей, как говорится, скромной персоне. Он участливо расспрашивал о житье-бытье и желал успехов.

Он придавал большое значение переговорам с СССР, что проявлялось в частых поездках в Москву. Туда его влекла не ностальгия, а стремление придать устойчивость двусторонним отношениям. К встречам с Эдуардом Шеварднадзе китайский министр готовился весьма тщательно, консультируясь с подчиненными.

В своей книге он указывает, что в какой-то момент они, опасаясь прослушивания в гостинице, были вынуждены долго прогуливаться на морозном ветру и готовиться к переговорам в тяжелых погодных условиях.

Цянь Цичэнь по-китайски образно выразился по этому поводу:

— План не был составлен в шатре полководца, а был обдуман под небесным куполом.

Мне довелось присутствовать на переговорах Цянь Цичэня с Шеварднадзе. Советский министр начал их с оригинальной фразы, произнесенной с сильным грузинским акцентом:

— Когда я думаю об отношениях Советского Союза с Китаем, у меня сердце болит.

Китайский дипломат едва усмехнулся и в тезисном порядке произнес короткую речь, смысл которой сводился к тому, что и КНР выступает за нормализацию отношений с СССР, но на условиях равноправия и отказа Москвы от “гегемонизма”.

Тут в нарушение протокола в переговоры вступил темпераментный заместитель министра Ильичев. Не выпуская из правой руки дымящейся сигареты и выдыхая табачный дым прямо в лицо некурящему Шеварднадзе, он принялся оспаривать высказывания китайского министра.

Здесь не выдержал глава советской дипломатии:

— Леонид Федорович, дай нам поговорить!»

Дипломатия второй половины 1980-х годов позволила стране безболезненно выйти из холодной войны. Это был период очень творческой и активной дипломатии. Многие дипломаты были воодушевлены новыми возможностями, когда идеологические и даже психологические стереотипы отошли на задний план.

В конце февраля 1989 года в Пекин прилетел тогдашний президент США Джордж Буш-старший. Его интересовало, как Китай будет развивать отношения с меняющимся Советским Союзом. Китайцы отвечали, что военного союза и военного сотрудничества с Москвой, направленного против Соединенных Штатов, больше не будет. Буш встретился с Дэном.