Трагический январь. Президент Токаев и извлечение уроков

Вначале нам казалось, что жить в таком общежитии невозможно. Но деваться было некуда, а затем мы втянулись в студенческую жизнь, находя немало положительного в повседневном быте. Во всяком случае, через год, когда пришло время покинуть нашу обитель, расставание с ней было грустным.

Сюрпризом для нас стали частые экзамены — каждые два месяца, а иногда чаще, в зависимости от воли преподавателя. “Зачеты”, к которым мы привыкли в Москве, не признавались. Так же как не признавались и типично советские шпаргалки. Китайцы очень удивлялись таким привычкам, считая, что экзамены рассчитаны на определение знаний и выявление недостатков в образовании. Через некоторое время мы согласились с таким подходом».

Много лет спустя один из преподавателей Пекинского лингвистического университета, Лю Шицинь, с удовольствием вспоминал своего студента, ставшего президентом:

«Общительный, активный. Он быстро стал одним из лучших учеников. Ему нравилось читать газеты и открыто выражать свои взгляды. Эрудированный и очень тактичный. Эти качества и помогли ему достичь таких высот».

Стажировка пошла на пользу. Токаев стал не только одним из лучших знатоков китайского языка, но и получил возможность увидеть и почувствовать, что происходит в Китае. А начались реформы Дэн Сяопина.

Насколько точно в Москве понимали идущие в Китае процессы? Информации было предостаточно. Недостатком было нежелание сообщать начальству то, что могло вызвать недовольство. Когда Дэн начал свои реформы, иногда даже поступали такого рода указания: проанализируйте состояние экономики Китая, но смотрите не увлекайтесь и не расписывайте успехи китайцев….

Преобразования Дэна были вынужденным решением. Выходом из тупика, в который страну за три десятилетия загнал Мао Цзэдун.

— Если социалистическая страна, — говорил Дэн Сяопин, — по темпам развития производительных сил на протяжении большого отрезка времени отстает от капиталистических стран, то какая может быть речь о преимуществах социализма?

Коммунистическое руководство Китая при Мао шло советским путем — национализация промышленности, поголовная коллективизация на селе, отказ от торговли в пользу распределения продовольствия и рационирования товаров. Да в Пекине еще и вознамерились, учитывая ошибки «ревизионистов» в Москве, построить коммунизм быстрее, чем Советский Союз.

Мао попытался одним махом превратить Китай в супердержаву. В мае 1958 года началась программа «большого скачка». Задача: «обогнать все капиталистические страны в короткое время и стать одной из самых богатых, самой передовой и мощной державой в мире». Начали с конфискации продовольствия.

Мао объяснял своим подручным:

— Крестьяне скрывают продовольствие и очень нам вредят. В них совсем нет коммунистического духа. Крестьяне остаются всего лишь крестьянами.

Выступая на сессии Всекитайского собрания народных представителей, Мао Цзэдун сам себе задал вопрос: «Что делать, когда не хватает продовольствия?»

И ответил:

— Ничего страшного, надо просто меньше есть. Восточный образ жизни — это хорошо для здоровья. Западные люди едят очень жирную пищу. Чем дальше на Запад, тем больше в ней жира.

Соратники смотрели на Мао преданными глазами, хотя знали, что председатель обожал жареную свинину, приготовленную в остром хунаньском соусе с красным перцем. Живую рыбу ему везли со всей страны. Рис для него выращивали в специальном хозяйстве.

При этом глава Китая считал, что крестьяне едят слишком много: «Научите крестьян есть меньше и варить похлебку пожиже. Государство должно приложить все силы для того, чтобы отучить крестьян есть слишком много».

На Политбюро Мао сказал:

— Государство находится в состоянии войны с населением. Это война с производителями продовольствия, а также с его потребителями.

Мао велел сократить импорт удобрений, необходимых сельскому хозяйству. Велено было лучше использовать местные возможности. За деревнями закрепили определенные отхожие места в городах (канализации не было). Каждое утро крестьяне приходили, чтобы собрать драгоценные фекалии в специальные бочки на колесах. Иногда за выгребные ямы возникали драки между выходцами из разных деревень.

Мао велел объединить всех крестьян в «народные коммуны». Это означало отказаться от всего имущества. Людям не только запретили готовить и есть дома, но и заставили сдать всю посуду. В коммунах установили палочную дисциплину. По существу, это были трудовые лагеря, где трудились за пайку. Это привело к краху сельского хозяйства и закончилось настоящим голодом.

Историки полагают, что за четыре года «большого скачка» в Китае умерло примерно 38 миллионов человек — от голода и истощения. Они стали жертвой попытки Мао создать новое общество. Это была смерть от идеологии. Второй такой трагедии история человечества не знает.

Вождя это не беспокоило.

Он сказал своим помощникам:

— Умершие приносят нам выгоду. Они могут удобрять почву.

Когда председатель ЦК компартии Китая Мао Цзэдун символически бросил лопату земли на строительстве плотины в пригороде Пекина, главная газета страны «Жэньминь жибао» писала:

«Как только председатель Мао положил лопату на землю, солдат по имени Юй Бинсэнь тут же поднял ее и завернул в свой китель. Он произнес счастливым голосом: “Теперь, глядя на эту лопату, мы будем думать о председателе Мао и наполняться исходящей от нее энергией”».

Мао пришел к выводу, что воробьи склевывают слишком много зерна. Научно-исследовательский институт зоологии подсчитал: в Китае 2,5 миллиарда воробьев, каждый склевывает за год 2,5 килограмма зерна. В результате пропадает зерно, которым можно было накормить 35 миллионов человек… Безумная кампания уничтожения воробьев привела к тому, что невероятно размножились вредители, которых раньше съедали воробьи.

Удивляться нечему. Заведующий Организационным отделом ЦК Компартии Китая признавался: среди руководящих работников партийного аппарата неграмотных и малограмотных — половина. Это не мешало им руководить страной.

Если бы Мао мог жить вечно, Китай, возможно, и по сей день сотрясали всё новые революции и “большие скачки”. Но даже великие вожди не властны над природой. После смерти Мао в схватке за власть победил Дэн Сяопин, пользовавшийся поддержкой ветеранов и военных. Он вернул в страну порядок, вновь стали цениться профессионализм и эффективность.

Когда Касым-Жомарт Токаев приехал в Пекин, Дэн стал председателем Военного совета ЦК и председателем Центральной комиссии советников КПК. И начал свои реформы. В крайне трудных условиях: перенаселенность Китая, нехватка пахотной земли и питьевой воды, низкий уровень экономики, образования, науки и техники. Историки говорят, что само государство было на грани развала. В те годы китайцы мечтали о «трех колесах и о звуке» — то есть о часах, велосипеде, швейной машинке и о радиоприемнике. Эти богатства казались недостижимой роскошью.

Китайское общество находилось в состоянии хаоса. Культурная революция закончилась полным разочарованием в марксизме. И партийно-государственный аппарат, пострадавший очень сильно, не мог сопротивляться реформам. Дэн Сяопин, обладая огромным авторитетом, мог позволить себе решительные реформы.

80 процентов населения Китая составляли крестьяне, они хотели работать. Дэн дал им эту возможность: разрешил семейный подряд, позволил продавать излишки сельскохозяйственной продукции, и этого оказалось достаточно для того, чтобы сельское хозяйство страны стало доходным, чтобы страна смогла себя прокормить. Успех был огромным. Он позволил Дэну двигаться дальше к реформам в промышленности.

Касым-Жомарт Токаев внимательно наблюдал за переменами в стране, которые казались настоящей революцией: китайцам разрешили обогащаться! В коммунистической стране!

— Как в деревне, так и в городе надо позволять части людей делаться зажиточными раньше других, — говорил Дэн в 1983 году, когда Токаев приехал в Пекин. — Достигать зажиточности за счет честного труда законно. Разрешать части людей и районов переходить к зажиточной жизни — неплохое средство. Я одобряю появление крупных подрядных дворов в деревне.

Обогащайтесь! — это главный лозунг в Китае. Обогащайтесь — это тот самый партийный лозунг, который пришелся людям по душе. Мао считал, что бедность не порок. Дэн решил, что бедность — тяжкое бремя, от которого нужно избавляться.

Токаев вспоминал: «Когда автору этих строк довелось быть стажером в Пекинском институте китайского языка, официальная пропаганда призывала граждан “раскрепостить сознание”, не зацикливаться на социалистических догмах, по-бухарински “обогащаться”, чтобы успешно осуществить реформы и построить «социализм с китайской спецификой».

Мао был реакционным утопистом, который тянул Китай назад к мотыге, к ручному труду, питал ненависть к интеллигентам. Дэн, напротив, повернул к научно-технической революции, он требовал от Китая уважать науку.

Мао пытался изолировать Китай от мира, от внешнего влияния. Токаев видел, что Дэн избавляется от железного занавеса. И главное: Дэн повернул Китай лицом к самому себе. Он заставил китайцев осознать прискорбную реальность: они живут в отсталой, нищей стране, которая отнюдь не идет в авангарде человечества, в стране, которую можно преобразовать только упорным трудом. Он заставил китайцев перейти от абстрактных идей к практическим делам. Требовал, чтобы люди работали с полной отдачей и строили не утопическое царство, а реальный Китай.

Мао обещал народу построить счастье за несколько лет. Дэн такие задачи не ставил. Он понимал, что сделать народ богатым в сжатые сроки невозможно. Для него минимальный срок — это сто лет.

После языковых курсов Токаев вернулся в Москву. В 1984–1985 годах вновь трудился в центральном аппарате МИД. Но в Москве он не задержался: его направили в советское посольство в Пекин.