Трагический январь. Президент Токаев и извлечение уроков

В Сингапуре говорили, что руководство Китая должно вырваться за рамки привычных представлений о своей истории: это история обид и трагедий, это бесконечное оплакивание несчастий Китая от рук иностранных захватчиков, что сменилось семью десятилетиями отважного, решительного коммунистического правления. Но Китай больше не является жертвой на мировой арене — и не должен противостоять остальному миру с такой позиции.

Когда Ли Куанъю впервые побывал в Китае, то, вернувшись, сказал:

— Если бы вы сейчас увидели землю наших предков, то, вернувшись домой, целовали бы сингапурскую землю.

Пройдет время, в конце 1970-х в Сингапур приедет Дэн Сяопин и увидит будущее своей страны.

Сингапурская модель будет внимательно изучаться в Казахстане, и мнение Токаева будет иметь определяющее значение при выборе пути. Причем не только экономическая модель, но и политическая. Ли Куанъю отнюдь не был либералом и демократом. Он управлял жесткой рукой, но не использовал власть в личных целях…

Помню, как в середине 1990-х, уже работая на телевидении, я беседовал с послом Сингапура в Москве Марком Хонгом.

Он говорил очень откровенно:

— Мы не можем позволить себе того, что позволяют себе Соединенные Штаты, которые озабочены соблюдением прав человека по всему миру. Скажем, мы понимаем, что в Мьянме правит военное правительство, но мы все равно ведем с ними дела. Иначе мы не выживем. Кроме того, наша торговля на пользу самой Мьянме, а человек задумывается о свободе, когда его желудок уже полон.

Ли Куанъю пригласили в Казахстан, когда СССР еще существовал.

Касым-Жомарт Токаев:

«Визит Ли Куанъю готовился со всей тщательностью. Прорабатывались все аспекты и детали программы, включая питание сингапурского руководителя. Он прибыл в Алма-Ату осенью 1991 года, когда Казахстан и другие республики СССР переживали острый кризис и находились на перепутье. Поэтому встречам и переговорам с авторитетным политиком и экономистом, стоявшим у истоков многонационального и успешного Сингапура, придавалось особое значение.

Следует отметить, что Ли Куанъю посетил Казахстан уже не в качестве премьер-министра, поскольку в ноябре 1990 года он по своей инициативе оставил пост руководителя правительства.

Сингапурский патриарх интересовался социально-экономическим положением и промышленным потенциалом Казахстана. Важно учитывать, что Советский Союз не был страной, к которой Ли Куанъю испытывал симпатии. Более того, он сильно недолюбливал эту коммунистическую империю. Для меня его отношение к “Стране Советов” не было секретом, поскольку за время работы в Сингапуре, где я, по сути дела, прошел первое дипломатическое крещение, достаточно полно изучил политические взгляды Ли Куанъю.

Он представлял собой симбиоз сингапурского патриота и типичного британского политика. Последнee обстоятельство было вполне естественным, так как Ли Куанъю получил образование в Англии, в связи с чем сохранил в своей душе глубокое почтение к истории и традициям Британской империи.

Все английское настолько прочно впиталось в его кровь и плоть, что однажды он публично заявил:

— Китайцем я являюсь только внешне и вспоминаю об этом, когда смотрю на себя в зеркало. В остальном я — настоящий англичанин.

Основатель Сингапурского государства, как коммивояжер, метался по миру в поисках инвестиций. Особенно часто он ездил в США, разъясняя президентам крупнейших транснациональных корпораций, что представляет собой Сингапур и почему туда надо вкладывать деньги. В своей книге Ли Куанъю пишет, что однажды ему пришлось развернуть крупномасштабную карту мира, чтобы показать на ней месторасположение своей миниатюрной страны. Чтобы у крупных инвесторов не оставалось сомнений в выгодности предлагаемых контрактов, глава сингапурского правительства организовывал у себя на родине торгово-экономические конференции, на которых рассматривались бизнес-планы, подготовленные местными предпринимателями.

Порой сингапурцы шли на создание “потемкинских деревень”, чтобы привлечь внимание инвесторов, рассказывали им всякие небылицы о собственных успехах. Если напрячь память, то и мы прибегали к этой практике. Казахские бизнесмены во время контактов с иностранными коллегами называли себя автомобильными магнатами, риелторами, хотя пробавлялись небольшой торговлей. Это я к тому, что опыт Сингапура и Казахстана очень схож.

Для получения доверия со стороны западных правительств и финансовых институтов Ли Куанъю пошел на беспрецедентный шаг: взял полугодовой отпуск за свой счет и направился в Гарвардский университет, где прослушал цикл лекций по рыночной экономике.

Осенью 1991 года в Казахстане сингапурский патриарх однозначно сказал, что рыночным механизмам альтернативы не существует. Другой путь, являющийся продолжением командно-административной экономики, ведет к кризису, а затем к краху страны. В нее никто не будет вкладывать средства, а без инвестиций из-за рубежа Казахстан обречен на стагнацию.

В Алма-Ате Ли Куанъю встретился с молодыми экономистами из научно-исследовательских институтов и государственных учреждений. Их любопытству не было предела, сингапурского лидера буквально засыпали вопросами, причем один мудреней другого. Ли Куанъю сразу понял, что его собеседники не искушены в практической экономике, но их незнание современных рыночных механизмов с лихвой компенсируется напористостью и амбициозностью.

А в 1996 году Ли Куанъю много говорил именно о Китае. Зная его отношение к этой стране, я невольно пришел к выводу, что сингапурский патриарх в корне изменил свою скептическую точку зрения. Теперь он с энтузиазмом говорил об огромных возможностях китайского рынка после успешно проведенных реформ Дэн Сяопина.

Если в середине 1970-х годов он призывал не брать пример с континентальных китайцев, развивать собственную “сингапурскую культуру”, то спустя двадцать лет Ли Куанъю заговорил об исторической и этнической общности Сингапура с КНР. Показательно, что именно сингапурские предприниматели наряду с гонконгскими бизнесменами стали первыми инвесторами китайской экономики, приняли самое активное участие в создании специальных экономических зон.

В 2003 году в Сингапуре Ли Куанъю и его преемник Го Чок Тонг признались, что консультировались с китайскими руководителями по поводу Казахстана — можно ли инвестировать в его экономику — и получили четкий ответ: “Не только можно, но и нужно”. Председатель Цзян Цзэминь сказал, что в нашей стране утвердилась рыночная экономика и в то же время царит внутренняя стабильность. Надо ли говорить: данная характеристика пришлась по душе Ли Куанъю, посчитавшему, что его наставления в 1991 и 1996 годах не прошли мимо внимания казахского руководителя.

Ли Куанъю является настолько интересной и информированной личностью, что из каждой беседы с ним можно вынести нечто полезное для себя. Например, он придерживается необычной точки зрения на кадровую политику, считает, что помощников и высокопоставленных госслужащих нужно подбирать не только по анкетным данным, но и после детального изучения их моральных и деловых качеств.

По мнению Ли Куанъю, следует прислушиваться к внутреннему голосу, развивать интуицию. Он также считает, что необходимо решительно избавляться от людей, не способных понимать добро и отвечать на него благодарностью…»

В Москву в 1979 году Касым-Жомарт Токаев вернулся с отличной характеристикой. Он проработал в Сингапуре четыре года, и посол не хотел с ним расставаться. Но в Министерстве иностранных дел действовал жесткий принцип ротации — заграничная командировка чередуется с работой в центральном аппарате. Чтобы дипломаты не слишком привыкали к зарубежной жизни.

На Смоленской площади Токаев присоединился к мидовским китаистам, которые были озабочены быстрым сближением Пекина и Вашингтона.

Китайцы хотели избавиться от угрозы войны на два фронта — против Советского Союза и против Соединенных Штатов, выйти из международной изоляции и продемонстрировать всему миру свою значимость. Пекин маневрировал. Китай в отношениях с Соединенными Штатами перешел от враждебности к союзу. И проделал обратную эволюцию в отношениях с Москвой.

На Смоленской площади знали о дискуссиях, которые шли в Вашингтоне. Некоторые американские дипломаты говорили, что сближение с Китаем подорвет отношения с Советским Союзом. Генри Киссинджер, напротив, считал, что это заставит Москву искать взаимопонимание с американцами. Архитектор американской внешней политики Генри Киссинджер без колебаний повернул дипломатию в сторону Китая.

В конце января 1979 года по случаю формального восстановления дипломатических отношений между США и КНР в полном объеме в Вашингтон приехал заместитель премьер-министра Дэн Сяопин. На первые роли он выдвигал других людей, а сам руководил как бы со стороны. Но Токаеву, как и всем профессиональным синологам, была ясна его реальная роль. Они знали, что это Дэн принимает в Пекине все ключевые решения.

Когда Дэн прибыл в Соединенные Штаты, ему показали автомобильный завод и космический центр. Усадили в кабину управления космическим кораблем, где моделировался реальный полет. Руководитель коммунистического Китая увлекся игрой и не хотел уходить… Он и на родео побывал с интересом. Не отказал себе в удовольствии покрасоваться в ковбойской шляпе.

Дэн Сяопин обладал одним фантастически важным качеством. Он смотрел на мир незашоренным взглядом. Увидев, что рыночная экономика способна накормить людей, сделать страну процветающей, он безжалостно отбросил все догмы социалистического хозяйства.

Главную роль в тайных переговорах между Белым домом и Дэн Сяопином, что привело к полной нормализации отношений с Китаем и позволило Дэну приехать, сыграл советник президента Джимми Картера по национальной безопасности Збигнев Бжезинский.

Бжезинский был любителем всякого рода геополитических, или, как он сам их называл, геостратегических построений относительно жизненно важных для США сфер, которым угрожает СССР, вроде района от Гиндукуша до Босфора, дуги нестабильности от Пакистана до Эфиопии. Бжезинский исходил из того, что СССР формирует антиамериканскую ось — СССР, Индия, Афганистан. И Вашингтону надо в ответ формировать антисоветскую ось — США, Пакистан, Китай, Саудовская Аравия…

Такие идеи мгновенно овладевают слабыми умами. Приводит это к тому, что уже никто никому не верит. Все убеждены, что другая сторона сознательно делает выбор в пользу конфронтации и вынашивает коварные замыслы. Эскалация — от потери доверия до уверенности во враждебности замыслов соперника происходит мгновенно.

В Москве советские дипломаты внимательно следили за тем, как во время визита Дэн Сяопин всячески демонстрировал свое расположение к Соединенным Штатам.

— Мы приехали, — говорил Дэн, — чтобы выразить дружбу китайского народа к американскому народу, и здесь, на вашей земле, мы ощущаем ваше дружеское отношение к нашей стране.

Дэн Сяопин не упускал случая пройтись насчет Советского Союза. На одном приеме прямо обвинил Москву в агрессивности и вероломстве.