Трагический январь. Президент Токаев и извлечение уроков

Вести из дома: «Хватит диктовать!»

В Пекин новости из дома приходили с опозданием. Некоторые драматические события — особенно в родном Казахстане — волновали и тревожили Токаева.

В декабре 1986 года многолетний 1-й секретарь ЦК Компартии Казахстана Динмухамед Кунаев, друг Брежнева, утратил место в Политбюро и был отправлен в отставку. 15 декабря члены Бюро ЦК Компартии Казахстана встречали в аэропорту спецрейс из Москвы. Но лишь когда самолет совершил посадку, выяснилось, кто именно назначен новым хозяином республики — Геннадий Васильевич Колбин, 1-й секретарь Ульяновского обкома, прежде не имевший к Казахстану никакого отношения. Это была ошибка, имевшая большие последствия.

Для самого Колбина назначение стало сюрпризом. Ему пришлось все бросить в Ульяновске, стремительно прибыть в Москву за инструкциями, а оттуда спешно лететь в Алма-Ату. Ясное дело, что подготовиться к новой стезе, узнать о ситуации в республике, о людях, с которыми ему предстояло работать, он физически не успевал.

На следующий день после его приезда, 16 декабря, созвали Пленум ЦК Компартии Казахстана. Заседание, определившее судьбу республики, продолжалось 18 минут. Никто ничего не спросил. И, конечно же, членам ЦК и в голову не пришло предложить иную кандидатуру. Генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачев провозгласил политику перестройки, но решения Политбюро в партийном аппарате пока еще не подвергались сомнению.

Сколько раз в Казахстане, как и в других республиках и краях, ни с кем не посоветовавшись, меняли руководителей! Сколько раз люди узнавали о появлении нового хозяина из утренних газет! Но в прежние времена те, кому это не нравилось, помалкивали и делились своим недовольством в узком кругу. Возмущаться публично было страшно. С приходом Горбачева страх исчез. И в декабре 1986 года вырвалось долго копившееся в республике раздражение, рождавшееся очевидным пренебрежением со стороны центральной власти.

Назначением никому не известного в республике человека возмутились столичные студенты. На следующий день после Пленума ЦК, 17 декабря, они вышли на улицы с лозунгами: «Каждому народу — своего руководителя!», «Хватит диктовать!», «Нам нужен руководитель-казах!». Молодежь несла и такие транспаранты: «Перестройка есть, демократии нет», «Да здравствует ленинская национальная политика!».

Геннадий Колбин еще принимал поздравления и осваивался в новом кабинете, когда выяснилось, что в городе творится нечто невиданное. Ситуация вышла из-под контроля. Улицы казахстанской столицы заполнили около 15 тысяч митингующих. Вспыхнули настоящие уличные схватки. Студенты забрасывали милицию камнями, переворачивали и поджигали автомобили. Пожарные машины водометами разгоняли толпу.

Колбин предложил доверить наведение порядка рабочему классу столицы. Промышленные предприятия получили указание сформировать «рабочие дружины». Казахи в них не пошли, только русские. Таким образом, против казахской молодежи на улицы вывели русских рабочих — порядка 10 тысяч человек. Это только усилило межнациональную напряженность.

Среднеазиатским военным округом командовал генерал Владимир Николаевич Лобов, будущий начальник Генерального штаба. Он отказался привлекать войска к разгону казахской молодежи. Спас жизни людей и репутацию России. Пролитая кровь могла оставить шрам на отношениях между нашими народами.

А министр внутренних дел СССР Александр Владимирович Власов, бывший 1-й секретарь Иркутского обкома комсомола, самолетами перебросил в Алма-Ату несколько тысяч солдат из внутренних войск. Они поздно вечером 17 декабря очистили город. Использовались саперные лопатки и дубинки. Митингующих избивали. По первым официальным данным, погибли два человека, двести были ранены.

Геннадий Колбин шифротелеграммой в ЦК КПСС доложил, что митингующие «избивали прохожих некоренной национальности, допускали враждебные выкрики в адрес руководства ЦК КПСС и Компартии Казахстана». В ночь на 18 декабря провели совещание партийно-хозяйственного актива.

— Подстрекательским элементам, — сокрушался секретарь ЦК Компартии Казахстана по пропаганде Закаш Камалиденов, который прежде руководил республиканским комсомолом, — удалось увлечь молодежь. Она представляла собой махрово-националистическую, обезумевшую от принятия наркотиков и алкоголя массу.

В республике не простили Камалиденову это выступление, говорили: выслуживается перед Москвой. А вот тогдашние руководители комсомола Казахстана — 1-й секретарь ЦК Серик Абдрахманов и 2-й секретарь ЦК Петр Никитин — силовую акцию не поддержали. И своих должностей лишились. Абдрахманова отправили трудиться в домостроительный комбинат, Никитина — в совет по туризму.

Сотрудники республиканской госбезопасности фотографировали участников декабрьских событий. По этим снимкам потом искали активистов и вдохновителей протестов. Арестовали несколько тысяч человек. Несколько сотен студентов исключили из комсомола, выгнали из учебных заведений. Местная интеллигенция сделала для себя вывод: грядут тяжелые времена, начнутся репрессии. Многие известные писатели, деятели искусств подписали тогда заявление, в котором осуждался казахский национализм.

В Москве на заседании Политбюро 11 июня 1987 года Горбачев говорил о событиях в Казахстане:

— Мы сначала начали действовать, а потом приступили к глубокому изучению истории. Хорошо, что хоть начали изучать. Надо спокойно, уважительно работать с людьми, даже с теми, кто заблудился. И с кадрами не торопиться. Они переживают там за то, что случилось. Не нужно попусту всех обижать… Но ни национализма, ни тем более шовинизма, ни казахского, ни русского, никакого другого нельзя допускать. Возьмите вопрос о русских в Казахстане, их там почти половина. Но это, оказывается, «народ некоренной национальности». А русскоязычных — 65 процентов. Мы опять сталкиваемся с проблемой инородцев. Начинаем делить: кто коренной, кто некоренной. Чепуха получается…

Геннадий Колбин старался произвести на Казахстан хорошее впечатление. Потребовал от всех чиновников, не владеющих казахским языком, немедленно его выучить. Обещал на ближайшем Пленуме ЦК сделать доклад на казахском. А потом как-то сник. Но его еще долго держали в Алма-Ате, чтобы не возникло ощущение, будто Москва капитулировала перед митингующими. В конце концов забрали из республики, поставили во главе союзного Комитета народного контроля, но быстро отправили на пенсию.

После истории с Колбиным на пост 1-го секретаря ЦК Компартии Казахстана можно было назначить только кого-то из местных руководителей. Люди знающие утверждают, что Москве нравился секретарь ЦК Закаш Камалиденов. Он прошел традиционную школу комсомола, с поста 1-го секретаря ЦК ЛКСМ Казахстана был переведен на партийную работу, а через два года — в Комитет госбезопасности. После недолгой стажировки в Инспекторском управлении КГБ СССР в Москве его вернули на родину и утвердили заместителем председателя республиканского КГБ по кадрам. А в 1980 году сделали секретарем ЦК. Но ненадолго — в феврале 1982 года столь же неожиданно назначили председателем КГБ Казахстана. И, наконец, в 1985 году генерал-майор Камалиденов вновь становится секретарем ЦК Компартии Казахстана. Считалось, что Камалиденова поддерживали, говоря современным языком, московские силовики. Но его кандидатура была отвергнута. Пленум ЦК Компартии Казахстана проголосовал за Нурсултана Назарбаева.

Драматические события декабря 1986 года не забыли. Люди вновь вышли на улицы. На сей раз требовали реабилитации тех, кого, как они считали, несправедливо наказали.

Назарбаев на Пленуме ЦК КП Казахстана сказал:

— Выход молодежи на площадь не был нацелен против других народов, населяющих Казахстан, а тем более против русского народа, с которым казахов связывает традиционная вековая дружба… Выход юношей и девушек на площадь явился демонстрацией возросшего национального самосознания, выражением недовольства и возмущения, отсутствием гласности при выборе первого руководителя республики в условиях перестройки.

Решили исправить ошибки. Иначе говоря, отменить приговоры в отношении тех, кого осудили за участие в декабрьских событиях. А чиновники, которые санкционировали применение силы, уже покинули свои посты. 2-го секретаря республиканского ЦК Олега Семеновича Мирошхина сменили еще раньше — отправили послом в Замбию. Сменили и председателя республиканского КГБ.

Комиссия Верховного совета Казахстана иначе оценила то, что произошло в декабре 1986 года: «Выступление казахской молодежи не было националистическим, это было их право на свободное выражение гражданской и политической позиции». Разгромное Постановление ЦК КПСС «О работе Казахской республиканской партийной организации по интернациональному и патриотическому воспитанию трудящихся» было пересмотрено. На улице, где молодежь попала под саперные лопаты и дубинки, открыли памятник. Пострадавшие участники манифестаций получили награды и квартиры.

Та декабрьская история стала предвестьем драматических событий во всем Советском Союзе. Обсуждать вопрос о том, как легко в Советском Союзе вспыхивали конфликты на национальной почве, не хотелось. Беспорядки воспринимались крайне болезненно. Ни в коем случаи не допустить предания их гласности! Острота национальных проблем тщательно скрывалась, поэтому вспыхнувшие в перестроечные годы конфликты окажутся для страны полной неожиданностью.

Советский Союз разрушался отнюдь не усилиями либерально настроенных диссидентов. Многонациональное государство подрывали крайние националисты, занимавшие высокие посты. А в других республиках внимательно следили за тем, что происходит в Москве. Если одним можно прославлять величие своего народа и своей культуры, то и другие не отстанут.

Касыму-Жомарту Токаеву, который по долгу службы находился далеко от родных мест, рассказывали об истории с книгой известного поэта Олжаса Сулейменова «Аз и я». Он писал о том влиянии, которое казахский язык оказал на древнерусский: «Это доказывало, что древние русичи довольно тесно взаимодействовали и с древнеказахскими племенами, кочевавшими в Диком поле».

Согласие или несогласие с этой теорией — вопрос, который следует обсуждать в научных аудиториях. Но книга вызвала раздражение ненаучного свойства: «До чего дошло, “Слово о полку Игореве”, оказывается, написано казахом!» В России книгу сочли националистической, антирусской, говорили, что автор искажает историческую правду и глумится над «Словом о полку Игореве». Требовали изъять книгу и наказать автора.

В Казахстане считали иначе. Олжас Сулейменов к тому времени был удостоен премии Ленинского комсомола и республиканской Государственной премии.

«Я прочитал книгу, — вспоминал член Политбюро и 1-й секретарь ЦК Компартии Казахстана Динмухамед Кунаев. — Прочитал с интересом и удовольствием. Талантливая работа! Подумал: поругают-поругают Олжаса, да и угомонятся. В литературных кругах такие драки не редкость».

Но 1-го секретаря ЦК Компартии Казахстана пригласил крайне недовольный Михаил Андреевич Суслов, второй человек в ЦК партии.