Семья волшебников. Том 2
- Автор: Александр Рудазов
- Жанр: Самиздат, сетевая литература / Магическое фэнтези
Читать книгу "Семья волшебников. Том 2"
Глава 42
Мэтресс Леонетт Рокуалли открыла дверь, и ее лицо отразило сложную смесь умиления и отвращения. Соседские дети пришли с добродневными колядками, и это очень трогательно. Но они были гоблинами, а видеть у себя на пороге гоблинов приятно далеко не всем… собственно, почти никому.
Но в Добрый День всем следует быть добрыми ко всем. Даже гоблинам и даже к гоблинам. Тем более, что сегодня они не домушничают и не вредят, а ходят по домам и поют душеспасительные песенки.
— Кастрюлька говна, кастрюлька говна, кастрюлька говна на столе у меня!.. — распевали гоблинята хором. — Всех угощу!.. Друзей угощу!.. Друзей никаких ведь нет у меня!..
Мэтресс Рокуалли охватили еще более смешанные чувства. Отвратительная песня. Отвратительные гоблины. Но почему-то их жалко.
— Вот вам пирог, — произнесла она.
Гоблинята обрадовались и загорланили второй куплет:
— Скитаюсь я по свету, голодный и больной, дайте угощенья, и я пойду домой! Дома меня встретят, кушать захотят, дайте мне объедков для нищих гоблинят!
Рокуалли почувствовала, как выступают непрошеные слезы. А гоблинята захихикали и принялись пихать друг друга в бока.
Тупые чечпоки так легко разводятся на жалость…
— Идите вон, — вытерла уголки глаз платочком Рокуалли. — Или я превращу вас в тараканов.
Гоблинята с воплями скатились с крыльца и побежали к соседнему домику. Клецка на бегу ругалась:
— Ну ты и остолоп, Остолоп! Зачем ты засмеялся?!
— Но все же засмеялись! — протестовал Остолоп.
— Но ты громче всех, так что это из-за тебя!
С этим спорить было невозможно, тем более, что Остолопа стали немного колотить. Даже Вероника стукнула пару раз, потому что у гоблинов так принято.
Пирог у мэтресс Рокуалли оказался вкусный, но каждому досталось по совсем маленькому кусочку, потому что гоблинов была целая дюжина. У тети Грымзы почти собственное поместье в Радужной бухте, поэтому на Добрый День к ней съехалась родня со всей Мистерии.
Добычи в усадьбе Рокуалли оставалось еще немало. Заглянув в главное здание, гоблины постучались в один из флигелей. К мэтресс Рокуалли на Добрый День тоже приехали гости, и у них тоже можно что-нибудь наколядовать.
Во флигеле остановилась младшая дочь бабушки Рокуалли. Она редко навещала маму, еще не знала, что по соседству с ней поселились гоблины, и теперь очень удивилась, увидев их у себя на пороге.
— Открывайте двери, мы же ведь не звери, голодные детишки в худеньких пальтишках!.. — жалобно подвывали гоблинята и Вероника.
Открывшая дверь тетя с минуту оторопело стояла и слушала все более надрывную песню, а потом заметила среди гоблинов человека… ну, почти человека. Волосы у Вероники давно потемнели настолько, что только при определенном освещении казались лиловыми, в ауру надо вглядываться, чтобы заметить смешанное происхождение, а фиолетовые глаза и у обычных людей бывают… вот разве что зрачки у нее вертикальные, но это сходу не рассмотришь.
— Девочка, а ты что здесь делаешь? — растерянно спросила тетя. — Почему ты колядуешь с гоблинами?
— Нинаю, — раскрыла мешочек Вероника. — Дайте объедков.
— Смотрите, какая милая девочка! — загомонили Клецка и остальные. — Дайте нам побольше всякого!
— Девочка, гоблины тебя похитили? — настойчиво спросила тетя. — Скажи честно, ничего не бойся. Я волшебница, я тебя защищу.
— Нинада, — отказалась Вероника.
— Сегодня же Добрый День! — возмутились гоблины. — Сегодня мы не крадем детей!
— Мы их никогда не крадем! — стукнула Остолопа Клецка. — Это не наша ниша!
Получив от все еще настороженной волшебницы орехового печенья и пару апельсинов, гоблины побежали дальше, по пути совещаясь, оставлять ли в своих рядах Веронику. Она, конечно, старается, но ее присутствие вызывает у людей ненужные подозрения.
Но Вероника очень хотела колядовать, так что ей позволили остаться. Просто предупредили, чтоб если что, сразу говорила, что ее не крали, она сама пошла.
В следующем флигеле урожай оказался богатый. Кольцо колбасы, кусок сыра и связка баноцитрусов. Здесь остановился третий внук бабушки Рокуалли, он хорошенечко набубенился прямо с утра, вышел на крыльцо в одних кальсонах и громко смеялся, пока гоблинята кривлялись и распевали срамные частушки.
— Давайте еще! — хлопал он в ладоши. — Молодцы! Что еще покажете за… вот, за эту копченую индейку?
— А, фокусы! — предложила Клецка. — Вероника, сделай штуку!
— Обикталь! — шлепнула ладошкой по деревянной фигурке свейнара Вероника.
Добродневный гномик в черно-белом балахоне сразу заморгал, издал скрипучий звук и заверещал, бегая вокруг гоблинов.
— Он чо-та шумный! — зажала уши Клецка. — Расколдуй его обратно!
— Характер такой, — объяснила Вероника. — Отнимать жизнь нельзя.
Деревянный свейнар умчался куда-то в кусты, а дядя Рокуалли проводил его стоическим пьяным взглядом, отхлебнул из маленькой бутылочки, отдал гоблинятам обещанную индейку и скрылся в доме.
— Не шалите, — подавил он отрыжку.
Веронике ужасно понравилось колядовать. Она сегодня участвовала первый раз в жизни, но решила, что теперь будет каждый год. Вообще-то, Клецка звала Астрид, но та куда-то усвистала с Копченым и еще этим предателем Зубрилой, который знает уйму жалобных песенок и срамных частушек, но колядовать не хочет, потому что он для этого слишком взрослый, важный и очкастый.
Зато Вероника сразу удрала с гоблинами, пока мама с папой не заметили.
И она радовалась и веселилась, перебегая от усадьбы к усадьбе, от крыльца к крыльцу, распевая песенки и собирая добродневное угощение. Даже дедушка Инкадатти сегодня встретил гостей приветливо, ни на кого не заругался, послушал песенку и дал за нее связку сушек.
А потом Веронику отловила и увела домой мама. У нее есть специальное Ме, так что она может найти их с Астрид где угодно. Вероника показала, сколько она вместе с гоблинами наколядовала, и мама порадовалась, какая у нее дочка подрастает помощница и добытчица, но все равно велела идти домой, потому что скоро уже гости портируются, а Веронику еще надо причесать и умыть.
— Зачем ты измазалась грязью?.. — ворчала Лахджа, поливая Веронику теплой водой.
— Я почетный гоблин! — сообщила счастливую весть дочь. — Меня приняли в клан!
— Моя дочь — почетный гоблин, — порадовалась мама. — Знаменательный день для всей семьи… обязательно расскажу дедушке Гуриму.
— Подкидыш сказал, что когда я вырасту, он меня замуж возьмет!
— Губа у Подкидыша не дура, я смотрю, — хмыкнула Лахджа. — Но нельзя тебе замуж за гоблина.
Вероника и сама не собиралась, но теперь вдруг почему-то захотелось. Ее охватило чувство противоречия, она выпятила губу и спросила:
— И почему?
— Вшей вывести не сможешь.
Это был сильный аргумент.
Гости появились незадолго до ужина. Самопризвался дядя Вератор с тетей Сидзукой и Мамико. Астрид обрадовалась сестре, но еще сильнее она обрадовалась новенькому дальнозеркалу, которое гости принесли в подарок.
— С Добрым Днем, Майно! — широко ухмыльнулся Вератор, возникая посреди холла с огромной коробкой. — Сегодня я побуду бабушкой Юмплой… ох ты ж ни кира себе!..
Он заметил рога друга. Потом пригляделся к ауре и аж присвистнул.
— Ты что, прямым контактом брал, что ли?.. — сразу все понял Вератор. — Без фильтрации?
— Времени не было, — проворчал Майно.
— Бельзедор бы тебя сейчас без раздумий в приспешники принял.
— Он бы меня и так принял, — буркнул Майно. — Он мне уже предлагал.
— И мне, и мне!.. — радостно завопила Астрид. — Но я написала, что героиней буду, а он ответил, что это даже лучше!
Когда дальнозеркало повесили на стену, Вератор самодовольно сказал:
— Ну вот, Майно, только благодаря своим друзьям ты теперь не пропустишь важнейшее событие года!
— И на этом месте я должен спросить, какое? — повернул голову немного уставший Майно.
— Спросить?.. А что тут спрашивать? Какие тут могут быть вопросы? Разумеется, выступление нашего всего! Нашего обожаемого, несравненного, величайшего, обожаемого…
— «Обожаемого» было уже.
— Можно и три раза. Это же сам… ну да к чему называть имена? Ты же видел его бороду! Вот это борода!
Дядя Вератор с тетей Сидзукой явились наряженными, так что Астрид сделала перед ними книксены. Она и сама выглядела ничего себе, причем не в позорном розовом платьице, как Мамико, а в кудесном черно-зеленом с вырезом на спине, потому что платья без выреза особо не поносишь, когда у тебя крылья. У мамы тоже всегда вырез.
Тут как раз и мама спустилась. Она заканчивала прихорашиваться, потому что это к другим гостям она еще может выйти в чем попало, а вот с тетей Сидзукой у них такая дружба, которая как бы одновременно самую капельку и вражда. Астрид давно это поняла, потому что у них с Мамико похожие отношения.
— О, привет, Сидзука, — сказала мама так небрежно, словно она в этом похожем на облако платье и жемчужных серьгах корову ходила доить. — Как дела?
— Ой, да ничего, мы вот на пляж ходили сегодня, — ответила тетя Сидзука так, будто тоже явилась прямиком с пляжа в этом многослойном шелковом халате и бриллиантовой тиаре. — Ой, а это Лурия?!
Да, Лахджа принесла Лурию, потому что вживую Сидзука ее еще не видела. Она сразу принялась умиляться младенцу и просюсюкала:
— Ой, привет, Лурия-тян!.. Смотри, у нее твои глазки!.. и мой носик!..
— Почему это твой?.. — моргнула Лахджа.
— Ну вылитый же. Сама посмотри.
— Э… ну вроде похож… но вы ж не в родстве…
Вератор тоже осмотрел и похвалил Лурию, не упустив возможности пошутить, что Майно, наверное, продался Паргорону и подтачивает Мистерию изнутри, внедряя в ее ряды полудемонов.
— А как у нее… ну ты понимаешь? — понизив голос, спросил он.
— Пока никаких признаков, — так же тихо ответил Майно. — Мы очень внимательно следим, но пока вроде самый обычный младенец.
Праздничный ужин накрыли в гостиной, потому что все хотели за бокалами гарийского смотреть трансляцию из Валестры и выступление председателя ученого совета. Благо гостей было всего трое, большой стол не понадобился. Детям налили сока, родителям — вина, на стульях, креслах и полу чинно расселись фамиллиары, кукла Пырялка, мишка Налле и набивной дракончик.
Когда он вчера объявился на пороге, его хотели снова посадить в клетку или просто сжечь. Но скитания по Паргорону что-то изменили в злобном объектале, и он слезно вымолил второй шанс.
— Прошу, простите меня!.. — подвывал он, обнимая ноги Лахджи. — Я не ценил вас! Простите за все попытки вас убить! За все угрозы! За непристойные предложения!
— Какие еще предложения? — насторожился Майно.
— Неважно, — осторожно отпихнула дракончика Лахджа. — Фу.
— Я буду невинной детской игрушкой! Я буду веселить детей! Я клянусь! Клянусь Центральным Огнем, что буду нести только благо и стараться делать только хорошее!
Возможно, он прикидывался, но на редкость убедительно. Что же в Паргороне с ним такое случилось за эти три луны?
В итоге ему дали шанс, хотя Сидзука, увидев дракончика вне клетки, сразу отсела подальше. Майно с Лахджой и сами вовсе ему не доверяли, поэтому попросили Тифона пристально наблюдать и в случае чего сразу рвать в клочья.