Заблудившийся

13

Машина стояла возле знакомого подъезда, и я соображал, как мне сообщить Юле о себе — подъезжая к дому, я вдруг вспомнил, что ее квартира находится на пятом этаже.

Мимо меня из одного подъезда в соседний пробежал мальчик лет девяти, в повязке и плавательных очках, с интересом осматривая Машину. Я ждал. Через несколько минут он побежал обратно, держа в руках какой-то пакет. Я постучал по стеклу и стук привлек внимание мальчика. Я поманил его к себе. Он медленно, с опаской подошел, постоянно оглядываясь. Средства защиты у него были так себе, и мне не стоило мешкать, чтобы не отравить ребенка. Я пошарил позади и показал ему через окно зеленый теннисный мячик и даже сквозь его очки увидел, как загорелись детские глаза. Контакт был налажен.

Пришлось надеть маску и с трудом выйти наружу, чтобы он меня слышал.

— Привет.

— Здравствуйте.

— Можешь помочь? У меня очень болит нога, и мне нужно увидеть девушку-доктора, которая живет здесь, вон в том подъезде, на последнем этаже?

Мальчик молчал.

— Ты ее знаешь?

— Да.

— А можешь узнать, она дома?

Он опять помолчал. Потом ответил, снова оглядываясь:

— Мама не разрешает мне разговаривать с незнакомыми.

— И очень правильно делает. Но мы же не незнакомы. Как тебя зовут?

— Во… — мальчик кашлянул и сказал басом: — Владимир.

— Отличное имя, взрослое. Слушай, Владимир, у тебя есть друг?

— Да, Женек, тети Надин сын. Ой, ну то есть, Евгений. Мы с ним в подвал собрались, крыс ловить.

— Вы молодцы. А вы можете перед подвалом подойти ко мне. Вдвоем вам будет спокойнее. У меня есть для вас несложная работа на десять минут. За нее вы получите по мячику. Идет?

Слава подумал, затем кивнул.

— Отлично! А теперь беги, а то отравишься. Жду вас тут пять минут, потом уеду.

Он нырнул в подъезд.

Прошло пять минут, шесть, но никто не появлялся. Тогда я запустил двигатель. Дверь подъезда тут же открылась, и к Машине подбежали два мальчугана, Вова и, надо полагать, Женя, то есть, Евгений. Я вышел, открыл багажник и сказал:

— Вот эти вещи надо поднять на пятый этаж и оставить на площадке. Сможете?

— Легко! — с вызовом ответил Женя, а Вова кивнул. Меньше чем за десять минут багажник опустел. Я отдал мальчикам обещанную награду, накинув сверху по недорогой таблетке. Они радостно зашумели и помчались было по своим делам, но я остановил их:

— Вов, ты не узнал, она дома?

— Кто? Врачиха? — перебил друга Женек. — Да дома она. Недавно вернулась — я в окно видел.

— Ясно, спасибо. На будущее: с незнакомыми не разговаривать, а то утащат и отрежут вам языки и уши. Понятно?

Они опешили, ведь реальность не сходилась с моими словами, но я, как говориться, сделал, что мог. Заперев Машину, я, осторожно ступая на больную ногу, зашел в подъезд. В руках у меня был тот самый белый ящик, найденный в медкабинете школы и который я не мог доверить ребятам. Путь в девять пролетов дался мне с трудом, и стоя возле кучи поднятых вещей, я тяжело дышал и обливался потом.

На стук открыла она сама, явно не боясь того, кто может оказаться за дверью, и в потоке выходящего воздуха выглядела эффектно. Ветер раздувал ее простое платье и запачканный чем-то темным фартук, короткие волосы колыхались вокруг марлевой повязки, неизменные очки отражали свет единственного окна в подъезде так, что глаза прятались за бликами. Вдобавок в одетой в резиновую перчатку руке она держала нечто, похожее на скальпель, который тоже недобро так посверкивал.

— Прием окончен! — резко сказала она, и по ее виду было понятно, что если возразить, то для кого-то прием будет окончен навсегда. Но я возразил:

— Как тебя зовут?

— Ч-что? — она чуть не поперхнулась этим словом.

— Я третий день ломаю голову. Скажи мне, как тебя зовут? Ведь Юля, да? — весело спросил я.

Она уже оправилась от неожиданности и, похоже, узнала меня. Сердито фыркнув, она сделала попытку закрыть дверь, но я придержал ее.

— Подожди. Давай сначала занесем это. — я указал на предметы позади меня.

— Что это? — подозрительно спросила она.

— То, что тебе пригодится.

Я занес в тамбур ящик, рядом поставил столик, на него — лотки с инструментом. Движения давались мне с трудом, я морщился и в конце концов не выдержал:

— Ты помогать будешь?

Юля молча помогла занести оставшееся. Наконец, все вещи лежали на полу прихожей. Она смотрела на них, потом — на меня.

— Воздух выходит. — наконец сказала она. — Зайди.

В комнате все было по-прежнему. Присесть, кроме кушетки, было не на что, и я решил постоять. Юля гремела металлом в соседней комнате, скорее всего, кухне. Возможно, отмывала инструменты.

Мне было очень интересно, что находится за занавеской, и я медленно стал перемещаться туда.

— Там моя кровать и развешано нижнее белье после стирки. — услышал я за спиной. Мне стало стыдно.

— Извини. — это все, что я смог сказать.

— Садись сюда. — она указала на кушетку. — Что с ногой?

— Упал с дерева.

Она не удивилась или сделала вид, что не удивилась. Сноровисто развязав мне правый башмак, она деловито, но аккуратно сняла его с опухшей ноги, задрала штанину, что-то там пощупала, помяла. Было больно и неприятно, но я твердо решил не издавать ни звука.

— Растяжение, возможно, разрыв связок голеностопа. Точнее не скажу, нужен рентген. — наконец сказала она, поднимаясь.

— Перелома нет? — спросил я.

— Вроде нет. Опухло бы сильнее.

— И что мне делать, чтобы выздороветь?

— Как раз ничего. Лангетку на ногу и — полный покой на неделю.

— Неделю?!

— Лучше — две. — невозмутимо ответила Юля.

«Как не вовремя!» — подумал я. Через четыре дня нужно встретиться с ГэКом, договориться с байкерами, решить вопрос с перевозкой запчастей. Калаш у Максимыча забрать, Тима пристроить — наверное, мое лицо слишком красноречиво изображало уныние, раз она довольно мягко спросила:

— Есть хочешь?

Мое уныние превратилось в недоумение. Я скорее ожидал от нее предложение пойти… восвояси, чем такое. И внезапно почувствовал, что голоден.

— Да, я бы поел. — сказал я и сделал попытку встать с кушетки.

— Погоди, торопыга! — она впервые улыбнулась. — Дай сначала гипс наложу.

В два счета сделав гипсовую шину и примотав ее к моей ноге, Юля сказала подождать и вернулась на кухню. Там она снова загремела металлической посудой и вскоре по квартире поплыл чудесный запах чего-то жарящегося. Минут через десять меня позвали на кухню.

На небольшом столе стояли две тарелки с дымящейся яичницей! Надо же, довольно деликатесный продукт в наше время, хотя куры встречались в домах у многих людей. Пернатые не требовали серьезного присмотра, равно как и особой пищи, поэтому часто жильцы многоэтажных домов просыпались под крик петухов. Совсем как в деревне когда-то.

При мысли о деревне я вспомнил свою недавнюю встречу с ермолаевцами и то, что в Машине остались свежие продукты. Я сказал об этом Юле, на что она просто пожала плечами:

— Надо было сразу тащить, вместе с вещами. Садись, а то остынет. Предупреждаю сразу, яйца голубиные, но проверенные. У моего… родственника своя голубятня. Он считает, что это проще, чем содержать кур.

Я пожал плечами в ответ — чем в свое время я только не питался, и мясо крыс было в этом списке далеко не на первом месте.

Яичница оказалась на удивление вкусной, хоть и немного пережаренной.

— Челюсть прошла? — спросила Юля к концу трапезы.

— Да она особо не болела. — ответил я, вставая. — И кровоточить перестала почти сразу. — последние слова я произносил из комнаты, из которой вернулся в кухню, держа в руках белый ящик.

— Что это?

Я, таинственно улыбаясь, откинул крышку портативной стоматологической установки. Нашему взору предстали различные трубки, новенький, хоть и потускневший компрессор и вызывающий вечный страх блок с бурами. Я даже примерно не знал, как отреагирует Юля на этот подарок, но ее реакция превзошла мои ожидания. Она громко и звонко расхохоталась. Я подумал, что мне бы стоило обидеться, но это было для меня настолько неожиданно, а ее смех был настолько заразителен, что я засмеялся в ответ. Так мы сидели друг напротив друга и хохотали.

Отсмеявшись, девушка посерьезнела:

— Спасибо большое. — сказала она, глядя мне прямо в глаза. — Нет, правда. Это очень ценный для меня подарок. — она спохватилась. — Ведь это подарок?

— Я бы сказал, что это инвестиции в будущее. — весело ответил я, постучав по щеке.

— И за остальные вещи — тоже спасибо. Но зачем? Ты ведь знаешь, что на Рынке за этот ящик тебе предложили бы целое состояние?

— Я не приценивался, но, думаю, да.

— Ну так почему?

Я задумался. Действительно почему? Ведь только недавно доказал себе, что помогать другим — это чрезвычайно нелогичное занятие. И тут же попал в ситуацию, чуть не лишившую меня жизни. Я суеверен, так что вполне можно было бы списать сегодняшнее приключение на своеобразное небесное предупреждение за неправедные мысли, но ведь идея с подарком пришла мне в голову раньше. Может, я все-таки хороший человек? Как объективно доказать свою «хорошесть»?

— Не знаю. — наконец ответил я. — Мне кажется, ты нашла свое призвание. Это очень здорово. Я завидую таким людям, ведь они занимаются любимым делом. А вот я себя никак не найду, и нет никого, кто бы направил меня, подсказал. Зато другим я могу помочь… И тебе. — это прозвучало как-то пафосно и неестественно, и Юля это заметила:

— Почему я не могу отделаться от ощущения, что помощь другим находится у тебя на второстепенном месте?

— Потому что это правда. Я помогаю, потому что могу и потому что пока не знаю, как помочь себе. Хороший я человек, а?

Она подумала:

— Наверное, да. Плохие люди отнимают, а не дают. Но вот добрый ли ты? Добрые люди помогают, потому что они не могут иначе, а еще они не могут помочь… — Юля замешкалась, подбирая слово. — чуть-чуть. А ты…

— … а я могу. — закончил я за нее.

— Ты только не обижайся. — торопливо прибавила она.

— Я не обижаюсь. Ты права: я помогаю, только если мне выгодно или у меня есть такая возможность. Я слишком…

— …рационален?

— Да, рационален. Это плохо?

— Не думаю. Но если мы говорим о хорошем человеке, то он может быть рационален, а добрый — нет.

Мы помолчали. Мне внезапно захотелось домой, в свое Убежище. Я встал:

— Мне пора. Спасибо за угощение! И за медицинскую помощь.

— Тебе спасибо за, — она указала на прихожую и на ящик, — все это. Кстати, ногу нужно проверять. Через какое-то время зайди на осмотр.

— Да, конечно.

Выйдя из подъезда, я обнаружил возле Машины целую группу ребят. Среди них я узнал Вову и Женю. Дети играли во что-то с теннисными мячиками, причем на всех были надеты марлевые повязки. Никаких противогазов, а у некоторых не было даже очков. Как только они увидели меня, игра тут же прекратилась. Я подошел к Машине и сел в салон. Дети стояли и ждали. Я вздохнул, вышел и открыл багажник, выбрал из сетки самый накаченный футбольный мяч и бросил им. Они тут же принялись за игру, засмеялись, загалдели:

— Мне! Мне пни!

— Я тут!

— Я тоже хочу!

— Я же говорил, дядька хороший!

Я скрипнул зубами, завел двигатель и выехал со двора, где разгоралась нешуточная футбольная битва.