Заблудившийся

18

Я вновь ехал сквозь клубящуюся желтизну к Рынку и поймал себя на мысли, что совсем перестал бывать в убежище. Какую-то неделю назад все основное время я проводил в нем, улучшая Машину и оборудование, придумывая новые способы поиска ресурсов, внимательно штудируя карты на смартфоне. И прорабатывая план Побега. Сейчас у меня не было времени даже на еду и сон, постоянные разъезды, встречи, перестрелки. Не могу сказать, что этот вариант жизни меня устраивал, но жить стало как-то интереснее что ли.

Возможные нападения в дороге не сильно волновали меня, нога почти не болела, решился вопрос с Тимом — спокойствие, хоть и не безграничное, овладело мной. Я испытал чувство дежавю. Что-то подобное уже было…

Рынок был таким, каким я его оставил сутки назад. Вещи, услуги продавались и покупались без остановки, без выходных и перерывов на обед; крики, запахи, бурлящие толпы — являясь олицетворением непостоянства и изменчивости, пожалуй, это было самое стабильное место в городе.

Одна толпа привлекла мое внимание. Она было огромной и шум от нее стоял на весь стадион. Подойдя ближе, я увидел бойко торгующих своей снедью знакомых ермолаевцев. Люди, преимущественно девушки и женщины, громкогласно пытались обратить на себя внимание, а счастливицы, прижав купленные продукты к груди, торопились домой, к семье, порадовать их нестандартным ужином. Как мало иногда требуется человеку, чтобы почувствовать себя счастливым.

Внезапно к Санычу подошел крепкий молодой человек и отвел его в сторону. Они о чем-то пошептались и еромолаевцы быстро свернули свои товары, несмотря на ропот несостоявшихся покупателей, и затерялись в толпе. Мне стало интересно. Если это был наезд, то почему у Саныча такой наидовольнейший вид? Я решил, что у меня еще будет возможность это выяснить, и направился в бар «Под куполом». Макс, как всегда, торчал за стойкой. Я поприветствовал его и заказал дорогой напиток — отпраздновать сегодняшний удачный день.

— Макс, надо потолковать. Я кое-что узнал о наших новых знакомых.

Не знаю, зачем я решил рассказать ему все, что узнал от Старого. Наверное, чувствовал себя обязанным за спасение — не люблю должников и не люблю быть должным сам. Макс слушал внимательно, не перебивал и не переспрашивал. От обычного балагура не осталось и следа.

— Это точно? — спросил он, когда я закончил.

— Без понятия. — я пожал плечами. — Я узнал все это от одного из людей Костика. Вряд ли он врал. Ситуация с наемниками напрягает все окружение Кладбища, хотя, как я понял, прямых столкновений у них не возникало. Охрана и обслуга страдает больше от безденежья Константина Петровича. Такими темпами он скоро сам начнет крутить гайки.

Макс помолчал, потом попросил помощника его подменить, а меня — пройти с ним. Мы вышли в заднюю дверь, куда в свое время ушел Человек после сделки с противогазами. За ней оказался длинный и прямой коридор, подсвеченный редкими лампами, не менее сорока метров в длину. Судя по моим скромным прикидкам, конец его, ограниченный еще одной дверью, находился уже под трибунами в районе Бугров.

Макс шел впереди, широко шагая, я едва поспевал за ним.

— Куда он ведет? — спросил я.

— В апартаменты Человека. — Макс остановился на световом пятне от низко висящей лампы и посмотрел на меня. — Слушай, в этом месте бывают очень немногие. Не сказать, что это сверхсекретный объект, но постарайся не болтать о нем. А вот Человеку выложи все, что рассказал мне. Для него это важная информация. В накладе не останешься! — он подмигнул, на миг вновь став тем простым весельчаком, каким я знал его последние пару лет.

Подойдя к двери, Макс дробно и ритмично простучал какой-то мотив и по-хозяйски толкнул ее, и мы оказались в просторной комнате, заставленной всякой мебелью — диванами, креслами, журнальными столиками, комодами и шкафами. Был даже бильярдный стол. Комната напоминала выставочный зал какой-то мебельной компании, разве что не было объявлений, запрещающих садиться и трогать продукцию руками, чем не преминул воспользоваться высокий мужчина с черной бородой, вальяжно развалившись на одном из диванов. В правой руке он держал книгу, которую внимательно читал, временами прикладываясь к чашке дымящегося напитка. «Домашность» обстановки зашкаливала. Этот зал с коврами на полу, этот безмятежный человек в свободных штанах и футболке, этот напиток в белоснежной чашке — все это было так непривычно и отдавало такой ностальгией, что я буквально ощутил на себе значение фразы «не поверил своим глазам». А еще он был в тапочках!

— Толь, этот парень к тебе. — сказал Макс, обращаясь к бородачу. — У него инфа по Кладбищу и гастролерам.

Названное барменом имя окончательно поставило все на свои места. Передо мной сидел хозяин Рынка ресурсов — Человек. «Толей» его называл и Максим Максимыч.

Он взглянул на нас поверх книги и жестом указал на свободный диван напротив него. Мы сели, и я только хотел заговорить, как он, не отрываясь от книги, поднял указательный палец, призывая к тишине.

— Подожди, — шепнул Макс, — пусть дочитает. Он терпеть не может прерывать одно дело ради другого. — Он встал и приготовил нам по чашке горячего кофе без сахара — судя по всему, такого же, какой пил чернобородый.

Ждать пришлось недолго. Человек перевернул последнюю страницу и закрыл книгу. Потом неуклюже привстал с дивана и поздоровался с нами за руку, причем, как и в последний раз нашей встречи — левой рукой. Тут только я обратил внимание на странную неподвижность его правой. Это был грубо сделанный и плохо покрашенный краской телесного цвета протез, в которую, как в подставку, была вложена книга без опознавательных надписей на обложке.

Поздоровавшись, Человек вновь развалился на диване и смотрел на нас, не произнося ни слова. Я вспомнил его манеру общения, посчитал это приглашением к разговору и начал с того, как на меня напали люди в камуфляже на черном внедорожнике, перешел на разговор с Молохом, рассказал про наши отношения с Константином Петровичем и последнюю с ним встречу и дословно пересказал слова Старого.

*****

Мы сошлись с ними на двух дорогих кружках и пяти дешевых (сами потом поделят, кому сколько) и Старый начал:

— Хорек вызвал меня и Биту и предложил подработку: помять бока одному выскочке и вынести его тачку. — он выразительно посмотрел на меня. Я кивнул: мол, понял, продолжай. — Когда я вместо барахла привез раненого Биту, Костик взбесился. Пригрозил, что я возмещу ему и пропавшее оружие, и лечение напарника. Я! Который на этой разборке работал, когда Костик под стол пешком ходил, а Витя со мной на пару тачки дербанил. Думаешь, почему меня Старым зовут?

Он помолчал немного, наверное, ожидая ответа, но не дождался и продолжил:

— Я ему намекнул, что так со старшими не разговаривают и что для успешного дела информацию надо давать проверенную. Он говорил, что у выскочки кроме ножа и арбалета нет ничего, достаточно только перед его носом битой помахать, чтобы он штаны намочил и сам ключи от тачки отдал. Черт, это могла быть самая легкая работа! А этот крендель выхватил автомат.

Старый упорно говорил обо мне в третьем лице. Складывалось впечатление, будто он забыл о том, что одно из действующих лиц находится в шаге от него, внимательно слушает всю эту чушь и недоумевает, за что он отдал только что столько мела.

— Вы, молодежь, ведь совсем ошалели! (Старый сказал немного по-другому). Где правила драки, правила чести в конце концов? Помню, в детстве бились стенка на стенку — упаси Бог, кто кастет принесет: его и чужие, и свои этим кастетом так отделают!

«Угу. А двое на одного — это по правилам!» — мелькнула мысль. Действующее лицо в моем виде все еще недоумевало, пришлось Старого поторопить.

— Да что тут договаривать? Я из его кабинета вышел, а эти зашли.

— Эти?

— Ну да… Наемники. Точнее, наемник. Двое других у входа остались, и я услыхал, как они между собой переговаривались. Один другому: «Отличное место для базы!», другой: «Точняк! Только ржавый хлам устанем убирать». Во как! Для большинства — это предел мечтаний, а для этих — «хлам ржавый». Я вот до сих пор на собственную тачку накопить не могу…

— Тебе бы бухать поменьше. — робко вставил Леха.

Старый зыркнул на него и закончил:

— Короче, не за баблом они приехали. Им территории нужны. Накой — это я без понятия, но Кладбище им приглянулось, это точно…

*****

Я закончил. Человек сидел на диване, постукивая деревянной рукой по подлокотнику. Макс прихлебывал кофе и блаженствовал, прикрыв глаза.

— Спасибо. — сказал, наконец, Человек. — Максим, выдай блистер. И проводи гостя.

И это все. Макс залпом допил остаток, махнул мне рукой, и мы вышли из «мебельного» зала. Правда, вышли через другую дверь и оказались в своего рода приемной. Здесь находилась пара охранников с оружием и несколько людей в простой одежде — просителей или жалобщиков. Растений в кадках, кстати, я не заметил. Зато увидел Саныча, увлеченно болтающего с охранником. Он тоже сразу меня узнал и удивленно-радостно зашумел на всю комнату:

— О, старый знакомец! Какими судьбами? А мы, видишь, тут сидим к вашему главному, которого Человеком кличут. Да что я рассказываю, ты ж сам ведь от него.

— Привет, Саныч. — я почему-то обрадовался, что он меня узнал. — Рад тебя видеть. Как торговля?

— Отлично! — у Саныча лицо расплылось от удовольствия. — Не успели разложиться, поторговать, как подошел парень, говорит, от Человека, и завел разговор за весь товар. Я по первой не понял, думал, деньги за точку просит, а он спрашивает, типа, сколько я возьму за все, что привезли. У меня глаза округлились во как! — Саныч показал пальцами, как. — А потом и вовсе чуть не вылезли, когда он нам полсотни мела предложил. И главное, сразу рассчитался, кружок к кружку, запаянные. А потом пригласил к главному, к Человеку, сказал, что тот хочет предложить… — он запнулся. — долгос-рочное сотру-дничество. Типа мы возим продукты не на рынок, а сразу к нему. Обещался грузовик выделить. Будем к вам сюда теперь почаще! А Миха мне теперь пендель торчит. Это мы с ним типа поспорили, не верил, чудак, что дело выгорит!

— Поздравляю! — искренне сказал я. — Такие товары здесь ценятся. Но я вроде это уже говорил!

— Ты это, ты погодь! — засуетился Саныч. — Не торопишься? Подождешь меня на улице, я быстренько с ним потолкую и выйду.

— Зачем?

— Да так… — он замялся. — Погоди, короче. Я не задержусь.

И Саныч прошмыгнул в «мебельную» комнату. Макс — человек, которого ничем не удивишь, — с улыбкой наблюдал нашу беседу. Мы вышли с ним из приемной и действительно оказались на Буграх, недалеко от ворот.

— Держи. — Макс передал мне пластиковую упаковку с таблетками. — Спасибо за инфу.

— Максим, если не секрет, какие у Человека планы на Кладбище?

— Так-то секрет. — ответил он, усмехнувшись. — А если честно, то я сам толком не знаю, но уверен, какие-то планы есть. Это дело не нашего ума, пусть сильные разбираются.

— А насчет гастролеров?

— Не нравятся они мне. Слишком наглые, слишком… шустрые. Ладно, ты жди знакомого, а я в бар. Забегай!

И Макс ушел, а я остался ждать Саныча у двери в приемную Человека, на «улице» и задумался об абсурдности этой фразы. Ведь по сути я вышел из одного помещения и оказался в другом, но почему-то мне привычней, вслед за Санычем, думать, что я нахожусь сейчас на улице. Вероятно, это попытка мозга обмануть самого себя, компенсировать то, что уже не получится сделать. Невозможно посидеть на лавочке под деревом, невозможно подышать свежим воздухом, подставив лицо холодному ветру, и ощущать над головой бескрайнее небо. Поэтому я просто сел на бетонный пол огромного стадиона, ощущая кожей лица равномерное движение очищенного, но не свежего воздуха и, задрав голову, рассматривал металлические фермы далекого, но не бесконечного потолка.