Заблудившийся

— Ну вот, как и обещался, недолго! — услыхал я хрипловатый голос Саныча и поднялся, отряхивая запылившиеся джинсы. — Договорились с главным, будем приезжать два раза в месяц, привозить мясо, картошку и прочее… Я чего хотел-то. Можешь мне про вашу житуху в двух словах рассказать? Ну, про городскую, про Рынок, про главного. А я в долгу не останусь. — быстро прибавил он. — Привезу из деревни что закажешь. Ты не думай, у нас там много всего…

— Саныч, привези мне комплект колес на ГАЗ-53. — ни с того, ни с сего выпалил я, не надеясь ровным счетом ни на что и ожидая, что он захохочет в голос над моей шуткой.

Но Саныч задумался:

— Тебе покрышки нужны? Или колеса целиком? Есть парочка знакомцев, у которых «сто тридцатые» ЗИЛы на ходу. У них могу поспрашать.

Я ушам не поверил. Саныч может мне привезти колеса! На мой грузовик!

— Еще «пожарка» вроде как целая в ангаре стояла. — вслух рассуждал он. — У Михи кум на ней работал, до этой желтой дряни. Следил, как за своей. Точно! У него спрошу. Он мне по-свойски дешевше отдаст.

Я на радостях чуть было не ляпнул, что за оплатой дело не станет, но вовремя осекся. Таблетки следовало беречь — неизвестно еще, что там с двигателем.

Зато уж про нашу жизнь, про город я рассказал все, что знал, не хуже заправского гида, закончив обзор в баре «Под куполом». Саныч и тут проявил свои деловые качества, договорившись с Максом на периодические поставки алкопродукции собственного производства. Попробовав ассортимент бара, он авторитетно заявил, что готов пожертвовать заведению весь урожай позапрошлого года за скромненькую плату и, чтобы не быть голословным, нацедил нам с барменом жидкости из повидавшей жизнь армейской фляжки. Макс после дегустации немедленно согласился со всеми условиями сделки.

Рынок уже закрылся, когда мы вышли подышать воздухом.

— Насчет резины не беспокойся. — начал Саныч. — В следующий приезд будет. А хошь — к нам приезжай, в Ермолаевку. Баньку истопим, с семьей познакомлю. Заодно и с пожарником сведу.

— Спасибо! Может, и заскочу. — пообещал я.

— Я вообще не понимаю, как вы живете тут. Как рыбы. Аквариум этот, со стенками. Бандюганы всякие — на улицу без пушки не выйдешь. А дети-то, дети! Бледные, хилые. У меня сын взрослый, а еще дочка десяти годов. Так она здоровее ваших пятнадцатилетних. Бывает, выскочит на улицу, забудет даже намордник этот одеть. Я ругал поначалу, а потом рукой махнул. Ничего ей эта зараза не делает. А девки у нас какие! — Саныч подмигнул. — Я вот как скажу: если уж и восстанавливать людскую популяцию, то лучше наших не найти. Может, переедешь? На кой ляд тебе этот город сдался?

Я вздохнул. Не удастся мне объяснить этому простому и прямому, как палка, человеку, что мне надо от жизни, ведь я сам этого не понимаю. Ищу и не могу найти. Я потому и собираю Монстра, чтобы упростить процесс поиска, чтобы в любой момент понять: нет, не нашел, сняться с якоря и искать дальше. Саныч предложил мне прекрасный вариант, лучше, чем сейчас, но где гарантии, что через пару лет или даже месяцев оседлая жизнь с молодой ермолаевкой и, вероятно, с потомством не станет мне в тягость?

— Приеду, Саныч. — вновь пообещал я. — Приеду, и ты все мне покажешь.

В этот день я вновь ночевал в баре.

16.

Утром, как я и предполагал, на выходе меня ждали две низенькие фигурки. Тимофей что-то увлеченно рассказывал Косте, а тот внимательно и чрезвычайно серьезно слушал, чертя куском проволоки на пыли бетонного пола.

— Доброе утро, молодые люди. — приветствовал я.

Они, как по команде, повернулись.

— Здравствуйте. — сказал Тим, Костя кивнул.

Наступило молчание. Ребята изнывали от нетерпения, но стеснялись спросить, а я оттягивал этот момент.

— Хороший день намечается. — наконец сказал я. День и правду обещал быть неплохим: солнечный свет пробивался сквозь полуматовый купол, освещая Рынок, покупателей, торговцев; их разнообразный скраб, разложенный на клеенках, можно было рассмотреть издалека в мельчайших деталях. Наверняка концентрация отравы низкая, поэтому и свет такой яркий.

— Эээ, да… Точно. — ответил Тимофей, Костя вновь качнул головой.

Мне стало скучно — унылость этих ребят зашкаливала. Может, поэтому им так и не удалось влиться в коллектив сверстников? Что ж, тогда им действительно будет комфортнее в обществе инструментов и механизмов.

— Собирайте пожитки, мы едем на Кладбище! — стараясь придать голосу могильные нотки, провозгласил я. Они переглянулись. Первым сообразил Костя. Его лицо просветлело, губы стали раздвигаться в улыбке. Тимофей подозрительно смотрел на него.

— Гаечный ключ, Тим. — наконец сказал Костя, и до друга дошло.

— Правда? — Тимофей взглянул на меня, пытаясь разобраться, обманываю я или нет.

— Зуб даю! — совершенно серьезно ответил я и щелкнул пальцами по щеке, по тому месту, где недавно была операция.

— Мы переезжаем к дяде Вите?

— Во-первых, не к «дяде Вите», а к Виктору… эээ, не знаю, какое у него отчество. Сами потом спросите. А во-вторых, вы едете не в гости, а на работу в его мастерской. Пока на неделю, а там он сам решит, как с вами поступить.

— Круто! — почти в голос сказали мальчишки.

— Марш за барахлом, встречаемся возле выхода через час. Не опаздывать.

Их как ветром сдуло, а я отправился бродить по рынку.

Чем мне нравилось это место, так это возможностью найти почти все необходимое (кроме автозапчастей — их монополизировал Константин Петрович) и при этом вероятностью поторговаться, если, конечно, вещь не уникальна. Я почти даром забрал болторез, скрипучую, но крепкую складную лестницу, увесистую кувалду, лом, пару лопат. Продавцами инструмента были, в основном, пожилые женщины и престарелые бабули, распродающие хлам, десятилетиями накопляемый их мужьями в ржавых и сырых гаражах. И они не находили себе места от желания узнать, с какой целью я скупаю все это железо, но удовлетворять их любопытство не входило в мои планы.

Больная нога не располагала к ношению тяжестей, и я приобщил к этому делу группу молодых попрошаек, которые всегда есть в любом общественном месте, пообещав не только расплатиться, но и подарить нечто особенное. Дети при любых условиях остаются детьми, и к работе они подключились с энтузиазмом, не столько ради оплаты, сколько из-за желания узнать, что же их ожидает.

Внезапно по моей болтающейся на шее маске ударил камень. Нет, не камень, а увесистая ржавая гайка, отчего по стеклу побежали веселые трещины. Я свирепо огляделся по сторонам, ища наглеца, но вдруг увидел, как в мою сторону движется группа из трех человек, одетых в одинаковые ярко-желтые толстовки с капюшонами. Такого же цвета краской у каждого на лбу была изображена расширяющаяся кверху спираль, начало которой находилось на переносице. Один из них покачивал в руке самодельную пращу, из которой, надо полагать, и вылетела та злополучная гайка, стоившая мне любимой маски. Вооружение прочих двоих состояло из мощных стальных рогаток с толстенными резиновыми жгутами. Беда тому, кто посчитает это оружие несерьезным. Дети Тумана наловчились прицельно бить из него по стеклам противогазов и машин, глазам и шеям врагов, нередко с летальным исходом. Снарядами служили гайки разного калибра, болты, шайбы, просто куски металла и камни, чего всегда в избытке вокруг и под ногами.

Детьми Тумана, «туманниками» называли обширную секту новоявленных фанатиков. Их учение не отличалось глубиной и философией, в двух словах туман (точнее, Туман) — это облекшее физический вид благо, призванное не уничтожить общество, а очистить его от малахольных и немощных, оставив самых крепких. Последним суждено будет возродить мир в отравленных условиях, на которые новым людям будет уже начхать. Задача секты заключалась в поиске таких уникумов. Способ отбора крайне прост — достаточно снять маску и побыть один на один с отравленной средой определенное время. Если выживешь, то ты — свой в доску, Туман принял тебя, если нет, то такова воля Отца.

Каких-то великих благ новоизбранный в секту не обретал. Срабатывал психологический прием, позволяющий додумать, дорисовать воображаемую картинку или выдать желаемое за действительное. Таинственная мрачность обряда посвящения со всей необходимой атрибутикой вроде свечей, ритуальных телодвижений и прочего заглушали инстинкт самосохранения участника; возможность принадлежать к привилегированной и довольно серьезной группировке нивелировала смертельный риск. А самое, на мой взгляд, главное: простота новой религиозной идеи позволила достучаться до всех слоев населения, и секта не испытывала недостатка в добровольцах: людям всегда нужно во что-то верить.

Немалая часть сынов состояла в ней с раннего юношества, чаще всего, несчастливого, беспризорного и сиротливого. Они, кстати, гораздо легче переносили отравление Туманом, и смертность от испытания была крайне мала; после него за дело брались наставники и напитывали юнцов нужной информацией, навыками и искренней любовью к Туману-отцу.

Так вот, трое его Сыновей сейчас двигались ко мне с явным намерением пообщаться. Не знаю, какая их укусила муха, ведь обычно туманники избегают прямого общения, смотря на простых смертных свысока и предпочитая общие проповеди, но я напрягся. Не хватало еще потасовки. Охрана Купола не будет разбираться, кто первый начал, а просто выпрет нарушителей порядка на несвежий воздух. Этим-то что — у них концентрация отравы в организме зашкаливает, а моим нежным легким такая ингаляция противопоказана. Да еще маска испорчена.

Тот Сын, что был впереди, подошел прямо ко мне и высокопарно заговорил:

— Приветствую тебя, мой заблудший друг.

— И тебе не хворать. — ворчливо заметил я. — Разбить мою маску — это не лучший способ навязаться ко мне в друзья.

Он перевел глаза на плексигласовое, покрытое мелким сетчатым рисунком стекло:

— Не стоит переживать по поводу ненужного хлама. Но если тебе так важен этот предмет, то прими сей скромный дар от Отца нашего, да не развеется его яркая сущность в этом мире. — Сын протянул мне небольшой пакетик с таблетками разных цветов и размеров и продолжал. — И прости моего брата за этот поступок, единственным желанием его было привлечь твое внимание и склонить к разговору с нами.

Мешочек хоть и был забит мелом, но навскидку это были в основном витаминосодержащие препараты и различные малоэффективные таблетки. Тем не менее цену маски он окупил сполна, так что можно было потратить время и пообщаться с Сыновьями. Я выдал своим помощникам часть награды (сектантским мелом), пообещав отдать остальное у Машины, объяснил, куда отнести железки, и отпустил их.

— Вещай. — сказал я туманнику.

— Старший Сын выражает тебе свою благосклонность и требует, чтобы ты почтил его скромную обитель своим присутствием! — фраза была произнесена с такой напыщенностью, что моя фантазия лихо добавила к ней торжественный марш.

Старший Сын благоволит мне, да еще и требует! Это было настолько нагло, что произвело нужный эффект:

— Веди, отрок! — с деланным высокомерием ответил я, но парень и бровью не повел. Отказаться я и не пытался — кто знает, какие инструкции получили эти ребята, чтобы выполнить просьбу, нет, даже приказ главного.