Заблудившийся

22

Удивительное ты существо, человек. Ведь и так волею судьбы, или природы, или Бога, ты оказался на последней ступени лестницы, ведущей к окончательной и бесповоротной смерти твоей и всех тебе подобных. Да, да, именно лестницы, а не пропасти, как любили говаривать классики. Ведь для того, чтобы упасть в яму, достаточно невнимательности или оступиться, и это действие никак нельзя назвать обдуманным и закономерным.

А вот чтобы добровольно, героически преодолевая силу тяжести и превозмогая усталость, бежать по лестнице навстречу верной гибели, да еще и вприпрыжку — разве это поступок разумного существа? И тем не менее, таков человек.

Туманная напасть наглядно показала очевидную возможность человечества как вида исчезнуть с лица так любимой им планеты. Как бы поступили вы? Разумеется, сделали бы правильные выводы, сплотились в дружное и обожающее друг друга племя, выжили и превратили окружающую местность (ну, то бишь, планету) в цветущий рай. Но нет же, это ведь так просто и неинтересно. Гораздо увлекательнее выковырять уцелевших, нашпиговать их свинцом и окончательно самоликвидироваться.

*****

…И вот один из таких разумных людей методично всаживал пулю за пулей в спинку дивана, за которым прятался ваш покорный слуга, принесший ему благую весть. Человек не мог знать цели моего визита, но и лупить, не разбираясь, во все, что движется, он тоже не имел права.

Я тем временем пытался сделаться совсем маленьким, чтобы еще меньше занимать места за этим ненадежным укрытием, и параллельно пытался перекричать шум выстрелов. Как назло, слово, которое я произносил, звучало в одно мгновение с выстрелами.

— Навуходоносор! Навуходоносор, бородатый ты кретин!!!

Наконец, грохот стих, и последний «навуходоносор» (и заодно «чертов инвалид») четко прозвучал в наступившей звенящей тишине.

Я воспользовался этим и попытался достать обрез, однако, рукоять оружия была скользкой. Подняв руку к глазам, я увидел кровь на ладони. А в следующий миг повернул голову на шорох и уперся взглядом в черную пустоту огромного отверстия дула маленького пистолета. Надо мной стоял «чертов инвалид».

— Повтори. — глухо попросил он. Именно попросил, не приказал. С какой-то мольбой и надеждой в голосе.

Я в сотый раз повторил проклятое и сложное слово, глядя выше, в черную бороду стоявшего надо мной человека.

Пистолет дрогнул в руке и опустился, но тут же поднялся опять.

— Как называли того негра его друзья? Говори!

«Какого негра?», «Какие, черт побери, друзья?» — мозг не хотел верить в происходящее и это было логично. Надо мной стоял полоумный субъект с деревянной рукой, держал меня на мушке и задавал совершенно дикие вопросы. Но, как ни странно, я знал не менее дикий ответ.

«Если отцу этого будет недостаточно, — сказал мне на прощанье Тим, — скажите:

— Наб. — слово сорвалось с моих пересохших губ. Я облизнул их и повторил:

— Наб.

Пистолет окончательно опустился, а затем звякнул о пол рядом со мной. И я увидел то, что меня действительно поразило и немного испугало. Черную, заросшую половину лица прорезал светлый полумесяц. Человек улыбался.

*****

— Вы простите моего мужа. Он сейчас на сильном взводе. Этот взрыв, эти погибшие, ужас. Да еще Тимка… Мы думали, что он пропал. Или… еще хуже.

Темноволосая женщина сидела напротив меня и аккуратно забинтовывала мою руку. Рана была неопасная. Выстрелом Человек оцарапал и ожег мне кожу чуть выше локтя. Кость была цела, пуля даже не рассекла мышцы. Но повредила куртку. Я с грустью смотрел на испачканный и продырявленный рукав.

— Толя был хорошим стрелком, но травма лишила его ведущей руки. И он начал учиться стрелять левой. Но пока у него плохо получается.

«И это очень хорошо!» — со злостью подумал я, все еще не спуская глаз с куртки.

— Ой! — вдруг осеклась она. — Простите, я не то говорю. Разумеется, это счастье, что он не смог вас убить… — она сконфуженно замолчала.

Я отвлекся от созерцания попорченного предмета и с интересом посмотрел на свою собеседницу. Чуть длиннее нужного лицо не показалось мне красивым, вдобавок было очень бледным. И собирающиеся во впадинках и морщинках тени делали его старше. На вид ей было чуть больше тридцати пяти лет, то есть мы с ней почти ровесники. Тонкие губы, узкий нос. И совершенно ненужная родинка на правой щеке. На пару сантиметров выше того места, где бы она смотрелась изящно. Зато ее огромные, очень выразительные серо-голубые глаза были глазами Тима. Заплаканными глазами.

Она заметила, что я на нее смотрю:

— Спасибо вам. За Тимку. Мы весь Рынок перевернули, пока его искали. Среди живых и среди… мертвых. То, что он не погиб в давке — это выяснилось сразу, но…

— Скажите, — перебил я ее, — а почему он находился на стадионе один?

Женщина вздохнула:

— Это идея мужа. То есть, Тимофея, конечно, но Толя был не против. Они с Тимой начали часто ругаться, хотя раньше были не разлей вода. Играли в пиратов, разбойников, читали книги, строили замки из мебели в этой комнате, — она обвела рукой помещение. — А в последнее время Толя стал очень занят и все меньше времени уделял сыну. Потом появилась Даша. Это Тимкина сестренка.

— То есть он ревновал к сестре? — скептически спросил я.

— Нет-нет, — поспешно ответил она. — Тимка обожает сестру — играет с ней, читает сказки. Он как будто заменил ей отца. Я все понимаю, работа Толи очень важная и напряженная, потому и не ропщу. А вот Тимофей — не понял. Сбежал ночью из дома, поселился в этой ужасной Яме.

— Просто сбежал? Мимо охраны?

— Охрана его быстро нашла, сообщила Толе, но он приказал оставить сына в покое, только присматривать за ним. Считал, что ему стоит попробовать, ведь Тимка не приспособлен к жизни среди других, среди его сверстников.

«Как же он прав!» — пришла в голову мысль.

— Но это уже моя вина. — женщина виновато улыбнулась. — Я всегда боялась за сына. Поэтому в круге его общения были только я, Толя и воспитательница Нина Владленовна… — она замолчала, словно на что-то решаясь, затем продолжила. — Наш первый ребенок умер в младенчестве. Тогда, еще до Тумана. Я думала, что у меня больше не будет детей. Но появился Тим. Потом случилась эта катастрофа. Вы не представляете, как сложно выживать с маленьким ребенком. И я не имею в виду трудности… физические, хотя их тоже хватало. Сложно жить, думая, что твой ребенок обречен, что у него нет будущего.

— Однако позже вы перестали переживать? — спросил я и постарался скрыть иронию. Не знаю почему, но мне никак не удавалось сочувствовать ей.

Она с удивлением посмотрела на меня, но потом поняла.

— Вы про Дашу? Дда… — она снова сконфузилась. — Сейчас у нас есть такая возможность.

«А как же обреченное будущее?» — чуть было не ляпнул я, но все-таки промолчал.

Конец разговора получился скомканным. Женщина закончила перевязку и молча делала узел. В этот момент в комнату вошел Максим, как всегда веселый и позитивный, что, кстати сказать, иногда раздражало. Например, сейчас.

— Привет! Уже заштопали?

— Как видишь. — я приподнял перебинтованную руку.

Макс внимательным (профессиональным?) взглядом оценил наложенную повязку, повертел в руках рукав моей куртки и покачал головой, будто в восхищении:

— Всегда думал, что везение — понятие абстрактное. Но вот передо мной сидит везение в чистейшем физическом виде. Я видел, как стрелял Человек, когда еще был целый! — он улыбнулся свое шутке, но перевел взгляд на женщину и фальшиво поперхнулся. — Хм. Так вот, про везение. Это как же нужно было сойтись звездам, чтобы всегда закрытая дверь вдруг оказалась незапертой, чтобы лучший стрелок, которого я знаю, год назад потерял руку и в итоге промазал по мишени с десяти метров? Чтобы из всех детей Рынка ты спас, пусть по случайности, именно того самого.

Мама Тимофея сложила разложенные на столе лекарства и остаток бинта в коробку, еще раз сказала «спасибо» и вышла. Я машинально кивнул и спросил Макса, когда мы остались вдвоем:

— То есть, ты считаешь, что мне повезло?

— Безусловно! — Макс, вроде как, удивился. — Человек перед тобой теперь в неоплатном долгу. Не стал говорить при Оксане, но и я, и он уже знаем про Ко-тов. — он заговорщицки подмигнул.

Удивительно? Да, но я уже устал удивляться.

— Кстати, — продолжал он, — об этих юнцах можно больше не беспокоиться.

— Вы их…

— Нет, что ты! Я осознаю, что это дегенераты и они не понимают ничего, кроме грубой силы, но мы все ж не звери. Надавали зуботычин и отправили по домам. А некоторых, возможно, и к себе возьмем. На поруки.

— Есть там один парень, Слон. Присмотрись к нему.

— Это здоровый такой. Да, приметил.

— А… сам Кот? Или Кошка? — про нее мне было очень интересно узнать.

— Незаурядная особа. — Макс посуровел. — Пока мои занимались воспитанием, она двоим отбила причинные места и расцарапала лица в кровь. Тебе вроде тоже досталось.

Я потрогал царапину на щеке.

— И что вы с ней сделали?

— Да ничего, отпустили с Богом. Ей немного осталось. Пневмония или что-то похожее. Харкает кровью.

Я вспомнил, что вид Кошки во время нашей встречи был очень нездоровый. Может, потому она такая отчаянная.

— Прямо вот так и отпустили? Жаль, ты не видел, как они Тимофея отделали.

— Сильно? — Макс напрягся.

— Нос распух, синяки под глазами, кажется, зуба нет.

— Глаза целы? Не хромает?

— Нет.

Макс успокоился и беспечно махнул рукой:

— Ничего. До свадьбы заживет. Мужчина должен уметь принимать удары.

Вот здесь я с ним был не согласен. Зачем учиться принимать удары, если лучше научиться их избегать.

— Ладно, воспитатель. Я, собственно, тебя искал. Хотел через тебя сообщить Человеку про сына и мое случайное участие в его похищении. — и я рассказал бармену всю историю встречи с Тимом.

Макс слушал молча, иногда кивая. Тут только я заметил, что лицо его выглядит очень усталым, вокруг глаз собрались морщины и темные круги. Сидя напротив меня, сгорбившись и широко расставив ноги, он все вертел-вертел в руках мою куртку.

— А на подъезде увидели огонь. — закончил я свое повествование. — Тимофея я отправил к… знакомой, а сам — на разведку. Так что же случилось? Почему на Рынке был пожар?

Он помолчал и медленно, словно в раздумьях, ответил:

— Около десяти часов утра, в самый разгар посещений, ворота западного входа были частично разрушены направленным взрывом. Еще один прогремел уже внутри ангара. Погиб охранник и двое механиков. Еще несколько человек в тяжелом состоянии.

— Есть погибшие? — поразился я. — Но мне сказали, что жертв от взрыва не было. Только от давки.

— Тебе сказали то же, что и всем. А я рассчитываю на твое благоразумие, потому рассказываю правду. Для всех результатом теракта стали погибшие от давки двадцать два человека, но вместе с покойниками в ангаре жертв насчитывается больше шестидесяти, среди них девять детей.

Я подумал, что ослышался:

— Все-таки это был теракт?

— Конечно. И удивительно, что они не пошли дальше.

— Дальше?

— Когда наружные ворота были снесены, им ничего не мешало пробраться внутрь, прямо под купол. Или запустить туда туман. Но сразу после второго взрыва они просто исчезли. Такое ощущение, что нас просто хотели пощупать…