Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов)

Некоторые военные эмигранты блистали на спортивных аренах Дальнего Востока. Пожалуй, наиболее известным русским борцом в Китае являлся бывший военный летчик, поручик Г. Бауман, выступавший в Харбине и Шанхае[181]. Среди спортсменов-наездников особенно выделялся генерал-майор М. М. Соколов, выигрывавший призы Дерби, Шанхайского чемпионата и «Золотую вазу» [Александров Е., 2005, с. 472].

Стремясь приобрести выгодные гражданские профессии и восполнить обусловленные военными годами пробелы в образовании, бывшие военные поступали в учебные заведения или обучались на различных курсах. В этом отношении наиболее благоприятная обстановка сложилась в Харбине, где не только действовало много специальных учебных курсов, но были организованы и высшие учебные заведения: в 1922 г. — Русско-Китайский политехнический институт (позднее Харбинский политехнический институт — ХПИ) и Юридический факультет, в 1924 — Институт ориентальных и коммерческих наук, в 1925 — Педагогический институт. В первый годы работы харбинских вузов на студенческой скамье оказалось немало военной молодежи — офицеров, юнкеров, кадет. Особенно это было характерно для Юридического факультета, а сформировавшееся в составе факультета Русское студенческое общество (РСО) руководилось почти исключительно бывшими военнослужащими Белой армии — капитаном А. В. Белоголовым, поручиком А. Н. Покровским, юнкером П. И. Грибановским, подпоручиком В. В. Голициным и др.

Большой популярностью среди офицеров пользовались курсы шоферов и автомехаников. Созданный в 1930 г. при ХКПРБ 1-й Русский автомобильный кружок, в состав которого входили около 150 человек, в массе своей был представлен бывшими офицерами [ГАХК, ф. Р-1128, оп. 1, д. 74, л. 27, 41][182]. Некоторые военные окончили курсы счетоводов и бухгалтеров, зубоврачебную школу и др. Ярким примером может являться генерал Кислицин, окончивший 1-ю Харбинскую зубоврачебную школу, но из-за отсутствия денег так и не сумевший открыть собственный врачебный кабинет [Мелихов, 2007, с. 216].

Анализируя проблему занятости бывших русских военных в Китае, нужно отметить, что редко кому из них удавалось найти постоянную, хорошо оплачиваемую работу. Иногда любое занятие, приносившее самый мизерный доход, составляло большую удачу. Уровень безработицы в эмигрантской среде был очень высок. Согласно сведениям ХКПРБ, на 1925 г. в Харбине более 56 % эмигрантов не имели работы [Ципкин, 1998, с. 109]. Поэтому для большинства бывших военных была характерна частая смена сферы деятельности, места работы и места проживания. Такую нестабильность хорошо иллюстрирует письмо полковника Веденяпина в Париж к генералу Головину (1928 г.). Веденяпин, первоначально обосновавшийся в 1920 г. в Шанхае и удачно устроившийся на службу в отделение Русско-Азиатского банка, в дальнейшем был переведен в отделение банка в Тяньцзине, а после его закрытия и вовсе оказался без работы [ГАРФ, ф. Р-5793, оп. 1, д. 1д, л. 319 об]. Полковник, в частности, пишет, что уже третий раз за время эмиграции со страшным напряжением меняет свой род занятий — изучает новое дело [страховой бизнес — С. С.]. Работает с 8 утра до 8 вечера почти до обморока, поскольку от успеха зависит не только его личное благополучие, но и благополучие близких ему людей [HIA. Golovin Papers, box 12, f. Associations of military science in emigration II].

Из-за жизненной неустроенности, отсутствия постоянной работы и жилья, а также по ряду других причин (неблагополучный образ жизни, физические увечья и психические травмы, и т. п.), включая участие в антибольшевистской борьбе, многие военные эмигранты не имели семей и часто переезжали в поисках лучшего положения с места на место[183]. Многие, не найдя себя, погибли от алкоголизма и наркомании, или покончили жизнь самоубийством[184]. Пьянство было настоящим бичом для военной эмиграции, отправившим на тот свет немало храбрых и талантливых офицеров и нижних чинов, не вписавшихся в эмигрантскую жизнь. Часть совершенно опустившихся бывших военных составили т. н. «дно» крупных эмигрантских колоний, являясь завсегдатаями дешевых ночлежек и бесплатных приютов, папертей и подворотен[185].

Некоторые военные приобщились к криминальной деятельности, пополнив весьма многочисленные в Харбине и других городах в начале 1920-х гг. ряды преступников. Сведений об этой сфере не очень много и те в основном отрывочные. В качестве примера можно назвать крупную фигуру русского криминального мира в Китае — бывшего сотника Е. М. Кожевникова[186], больше известного как Хованс или Пик, ко всему прочему работавшего на несколько разведок, а также подполковника Н. Я. Бросова, специалиста по вскрытию сейфов, бывшего писаря лазарета 14-й Сибирской дивизии В. Ф. Харламова, магазинного вора и гастролера, промышлявшего в Шанхае и городах Северного Китая [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 36 629, л. 17, 20, 53, 89], и др.

Таким образом, бывшие военные, составляя значительную часть русских эмигранских колоний в Китае, были активно включены и играли существенную роль во всех сферах жизнедеятельности эмигрантского сообщества.