Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов)

Глава 20. Исчезновение русской военной эмиграции в Китае

Военно-политический крах Японии и ее европейских союзников к концу Второй мировой войны привел к почти полному прекращению деятельности ориентированных на них эмигрантских военных организаций. Престиж военных организаций в эмигрантской среде был сильно подорван. Временная оккупация частями Красной армии Маньчжурии и быстрый процесс советизации эмигрантского сообщества в Китае, приведший к новому расколу русской колонии, а также развернувшаяся в 1946 г. в Поднебесной гражданская война, победа в которой оказалась на стороне китайских коммунистов, стимулировали исчезновение русской военной эмиграции, как и эмиграции вообще, на китайской территории.

В результате боевых действий против частей Квантунской армии в августе 1945 г. советские войска взяли под контроль всю территорию Маньчжурии и вышли во Внутреннюю Монголию. В период боевых действий отдельные представители эмигрантской администрации, русских воинских и ополченческих структур, политических организаций были убиты, как советскими, так и японскими военнослужащими. Не располагая официальными документами и опираясь в основном на воспоминания эмигрантов, мы можем предположить, что число жертв среди эмигрантов периода боевых действия исчислялось в несколько десятков человек[705].

Присутствие советских войск на северо-востоке Китая продолжалось до апреля 1946 г. Одной из задач советских органов госбезопасности на оккупированной территории Маньчжурии являлась ликвидация политически активной части русской эмигрантской колонии. Сотрудники контрразведки Смерш, имея составленные на базе агентурных разработок прошлых лет подробные списки лиц, подлежащих аресту, осуществляли задержание представителей эмигрантской администрации, бывших служащих полиции и военнослужащих армии Маньчжоу-го, агентов японских спецслужб, членов эмигрантских политических и общественных организаций. Арестован мог быть практически любой заподозренный в антисоветской деятельности, а для этого было достаточным, например, состоять в прошлом членом организации скаутов. Представители военной эмиграции были в первых рядах тех, кто подлежал задержанию.

Важную роль в «разработке» антисоветских элементов сыграла передача русскими сотрудниками БРЭМ во главе с М. А. Матковским в руки советской госбезопасности архива Бюро. Привлеченный к работе по разбору архивных материалов, Матковский составил ряд обзоров и справок о деятельности антисоветских организаций и собрал свидетельские показания на пять с половиной тысяч эмигрантов, причастных к их деятельности [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 35 734, л. 374].

В течение первого месяца «зачистки» Маньчжурии была арестована большая часть бывших белых офицеров, все русское командование РВО и значительная часть их рядового состава, а также бывшие служащие различных подразделений полиции Маньчжоу-го. Арестам подверглись даже те, кто сотрудничал с советской разведкой и оказывал помощь частям Красной армии в борьбе с японскими войсками. Например, осенью 1945 г. после ликвидации остатков японских войск на восточной линии КВЖД командование русско-китайского партизанского соединения в лице Н. И. Розальона-Сошальского, С. Н. Кобеляцкого и др. было арестовано сотрудниками Смерш и направлено в фильтрационный лагерь[706]. По состоянию на вторую половину сентября 1945 г. подразделениями Смерш Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов на территории Маньчжурии было арестовано около 8 тыс. человек [Аблажей, 2007а, с. 174, 175]. В дальнейшем интенсивность арестов снизилась, но тем не менее они продолжались вплоть до весны 1946 г.

Арестованные эмигранты содержались в специально созданных фильтрационных лагерях и тюрьмах Харбина, Хайлара, Мукдена, Сахаляна и Тамцак-Булака (Монголия). После окончания следственных мероприятий арестованных депортировали в СССР в проверочно-фильтрационные лагеря НКВД и тюрьмы Читы, Хабаровска, Никольск-Уссурийска и других городов [Там же, с. 175], а уже оттуда распределяли в лагеря ГУЛАГа, разбросанные по Уралу, Сибири и Дальнему Востоку. Всего на территорию Советского Союза было вывезено более 10 тыс. эмигрантов. Часть задержанных из лагерей на территории Маньчжурии были выпущены и в дальнейшем работали на советскую разведку. Как, например, один из видных асановцев — подполковник Асерьянц-Наголян[707]. В 1949–1950 гг. в связи с победой в гражданской войне в Китае коммунистов надобность в услугах агентов из бывших эмигрантов отпала и большая часть из них была отозвана на советскую территорию или арестована новыми китайскими властями и выдана советской стороне. И те и другие в дальнейшем оказались в советских лагерях [Перминов, 2010].

Ряд военных эмигрантов были казнены по приговору советских военных трибуналов либо в Маньчжурии, либо на советской территории. Так, в ноябре 1945 г. Военным Трибуналом Забайкальско-Амурского военного округа в Чанчуне были осуждены семь работавших в Мукдене японских агентов. Наиболее крупной фигурой среди них являлся капитан Б. Е. Суражкевич, приговоренный к расстрелу [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 36 629, л. 103 конв.]. В декабре 1945 г. Военный Трибунал Приморского военного округа вынес приговор по делу 22 членов РФП, трое из которых — полковник А. А. Тихобразов, штабс-капитан К. В. Арсеньев и А. Ф. Коновалов были расстреляны [Там же, д. 41 979, т. 2, л. 36]. В том же декабре 1945 г. Военным Трибуналом 6-й гвардейской танковой армии в Чите был вынесен смертный приговор генералу К. П. Нечаеву [Аблажей, 2007а]. В августе 1946 г. в Москве состоялся показательный («семеновский») процесс над белоэмигрантским руководством в Маньчжурии. К смертной казни были приговорены атаман Г. М. Семенов, генерал А. П. Бакшеев, поручик Б. Н. Шепунов, лидер фашистов К. В. Родзаевский. Аналогичный приговор был вынесен в отношении генерала У. Гармаева [Базаров, 2001, с. 34].

Подавляющее большинство бывших военных эмигрантов, арестованных советской контрразведкой, были осуждены на исправительные работы сроком от 10 до 25 лет по печально знаменитой «контрреволюционной» статье 58 УК РСФСР 1926 г. Чтобы уничтожить даже память о «белогвардейцах» представители контрразведки ликвидировали многие памятники на могилах офицеров Белой армии [Читатель «Первопоходника», с. 16–19]. В частности, были взорваны памятники на могилах генерала Каппеля, М. Натарова и др.

В Северном Китае (за исключением оказавшейся на некоторое время под советским контролем части Внутренней Монголии, в частности, Калгана) и Шанхае, где не было советских войск, а располагались американские и гоминьдановские воинские части, ситуация для военных эмигрантов была более благоприятной. Новые местные власти прак тически не трогали русских, несмотря на их тесные контакты в прошлом с японцами. Были арестованы лишь те, кто активно сотрудничал с японскими властями и спецслужбами, либо участвовал в репрессиях в отношении китайского населения. Например, в Циндао были арестованы отдельные руководители Антикоммунистического комитета — полковники А. И. Малков и Г. Г. Плешков, прапорщик А. Пономарев, С. М. Оганезов [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 24 478, л. 131; Шаронова, 2015, с. 402], в Шанхае — мичман М. К. Делимарский, и др. По обвинению в насилии в отношении китайских граждан под арест попали несколько чинов Русского отряда Шанхайской полиции (бывший Русский полк ШВК) и майору Иванову пришлось предпринять немало усилий, чтобы освободить их. Однако один из арестованных все же был осужден китайским судом на восемь лет тюрьмы за убийство китайского солдата из интернированного в 1937 г. батальона, подстрекавшего других к бунту [Красноусов, 1984, с. 328]. Те из бывших военных, кто опасался репрессий за свою деятельность, постарались покинуть Шанхай и другие китайские города еще до выезда основной массы эмигрантов. Среди них были полковники Веденяпин и Шайдицкий, уехавшие в Южную Америку, ротмистр Емельянов, генералы Бордзиловский, Косьмин, Акинтиевский, и др.

Несмотря на то, что отношение администрации Шанхая к русским эмигрантам не было негативным, русских стали постепенно выдавливать из охранных и полицейских структур города. В 1947 г. были ликвидированы остатки Русского отряда ШВК, в 1948 г. уволены последние русские сотрудники Шанхайской полиции [Хисамутдинов, 2013, с. 473].

Окончание войны и ликвидация японского режима привела к массовой советизации эмигрантских колоний. Сотни людей стремились получить советское гражданство и возвратиться на родину. В Тяньцзине, где проживало более 6 тыс. эмигрантов, в середине 1940-х гг. более 4 тыс. стали советскими подданными. Как отмечал в своем дневнике в январе 1946 г. И. И. Серебренников, «русские эмигранты здесь продолжают подавать заявления о принятии в советское подданство и получают советские квитанции. По моим наблюдениям, усиленно потянулась теперь к Советам махровая черносотенная публика, в том числе и японофилы вчерашнего дня. Одно с другим уживается в каком-то странном смешении» [Там же, с. 466]. Много русских переезжало из Пекина, Циндао, Тяньцзина в Шанхай, где сформировался самый крупный советский центр в Китае. Особенно эта тяга усилилась в 1947 г. в связи с угрозой захвата Северного Китая частями китайской Красной армии.

В 1946–1947 гг. из Северного Китая и Шанхая в Советский Союз репатриировалось более 6 тыс. человек. В 1950-е гг. в СССР вернулось еще около 4 тыс. репатриантов [Аблажей, 2007а, с. 178, 179, 210, 211]. Среди уехавших в Советский Союз было немало в прошлом активных антибольшевиков, переживших «перерождение» в годы войны: генерал Б. А. Остроградский, глава Мукденского отделения РОВС, подполковник Ф. Н. Зорин, один из лидеров легитимистов в Харбине в середине 1930-х гг., поручик Х. В. Попов, бывший руководитель китайского подразделения НСНП и участник организации младороссов, и др. Более 10 тыс. русских эмигрантов предпочло репатриации реэмиграцию, выезжая в Австралию, Америку, Европу.

Для представительства интересов русской эмигрантской колонии перед китайскими властями Шанхая в мае 1946 г. была учреждена Российская Эмигрантская Ассоциация (РЭА), в июне официально признанная властями. Возглавил Ассоциацию войсковой старшина Г. К. Бологов, председатель Казачьего Союза. Важную роль в работе РЭА с самого ее основания играли бывшие офицеры — капитан М. Г. Яковкин, полковник Б. И. Попов, капитан 2-го ранга Б. П. Апрелев, полковник А. Г. Доможиров, капитан В. В. Федуленко[708] (вице-председатель РАЭ) и др. В состав Правления новой организации вошли ряд бывших сотрудников РЭКа. В августе — сентябре 1946 г. аналогичные шанхайской Российские Эмигрантские Ассоциации были учреждены в Тяньцзине и Циндао.

В результате регистрации, проведенной шанхайской РЭА, более 5 тыс. эмигрантов из общего их количества в 7 тыс. (по данным полиции) оказались членами нового объединения [Шаронова, 2015, с. 146]. В составе Ассоциации регистрировались не только отдельные эмигранты, но и эмигрантские организации. Как следует из документов РЭА, в середине 1946 г. в Шанхае продолжали существовать, хотя и значительно поредевшие, ССРАФ, Казачий Союз, Офицерское Собрание, Кают-компания, Общество кадет-сибиряков, Общество кадет-хабаровцев, Союз партизан-анненковцев, Союз военных инвалидов [Там же, с. 388]. Часть бывших военных приняли советское подданство и вышли из состава организаций. На протяжении 1946 г. основная масса организаций бывших военных зарегистрировалась в Эмигрантской Ассоциации.