Семья волшебников. Том 2

Повисла тишина. Каждый пытался понять, откуда это взялось. Все искали инерционный след, что всегда следует за призывом или телепортацией, но не могли уловить.

— Видимо, Древнейший сказал свое слово, — наконец произнес Гаштардарон.

— И что это значит? — осведомился Каген.

— Что мы каши мало ели для вторжения, — мрачно сказал гохеррим, суя в рот ложку. — Тьфу, с комочками… да, это точно критика.

Лиу Тайн смолчала. Ее взгляд не отрывался от детской тарелочки.

— Неть, — замотала головой Вероника, изгнав еще и тарелку. — Хатю куитьки.

Прямо перед ней из воздуха возникла жареная куриная ножка. И вся взгляды обратились к девочке. Удивленные и завистливые одновременно. Гоблинята зашептались, Зубрила поправил очки, Астрид сняла атаманскую повязку и облизнулась.

Копченый от манной каши тоже отказался. Да и вообще ему что-то домой захотелось… он, в отличие от гоблинов, уловил тонкий намек.

— Спасибо за угощение, бессмертная Дегатти, — поклонился он Лахдже. — Позволено ли мне будет посетить место, о котором не следует упоминать?

— Да, можешь не спрашивать, — махнула рукой демоница.

Ее сейчас куда больше заботила Вероника, начавшая использовать свои загадочные силы ради капризов. И в этот раз она не только призвала, но и изгнала, а это уже что-то новенькое.

Этак она может и саму Лахджу, разобидевшись, загнать куда-нибудь к черту на рога…

Зато Майно аж светился от гордости. Лахджа недовольно покосилась на него, посмотрела на грызущую курицу Веронику и послала недовольную мысль.

Что ты так сияешь? Как воспитывать ребенка собираешься? Она так совсем от рук отобьется. Вырастет самодурским магиозом, и весь Парифат раком поставит. Помнишь, мы фильм смотрели, «Кэрри»?

Лахджа, я прекрасно знаю, что такое самодурский магиоз.

Чудесно, что ты знаешь. А делать-то что будем?

То же, что и раньше делали.

То есть ничего?

А что ты предлагаешь? Все-таки заковать в короний? Просто наблюдаем, приглядываем и ждем, пока дорастет до КА.

Может, начнем ее учить уже сейчас?

Это можно. Но все-таки давай подождем хотя бы до четвертого дня рождения, сейчас она ничего не поймет. Призыв курицы и изгнание манной каши — беда невелика. Я бы и сам так сделал, если б мог.

— Вероника, не очень красиво есть в одиночку курицу, пока все остальные едят манную кашу, — с надеждой произнесла Мамико.

— Ладно, я скажу начистоту, — возвысила голос Лахджа, пока Вероника снова не начала чудить. — Дети, вы задолбали каждый день у нас жрать. Мне следовало сразу сказать прямо, но я не сделала этого, потому что хотела поиздеваться.

— Как-то слишком начистоту… — пробормотала Мамико.

— Тебя это не касается, — успокоила ее Лахджа. — Ты мне почти как родная дочь. А вот кормить каждый день ораву соседских детей я больше не могу и не хочу. Вы можете иногда заходить в гости и угощаться… но не столоваться же каждый день! У вас есть своя мама, пусть она вам и готовит.

— Поэтому мы сегодня ели вот это? — упавшим голосом спросила Астрид. — Мама, ты демон. Но от тебя, папа, я такого не ожидала. Как ты мог?

— Меня заставили угрозами и шантажом, — солгал отец.

Трус и подлец! Признайся честно, что это была твоя идея!

Зачем мне признаваться честно, если я все могу свалить на паргоронского демона? Ты бы тоже свалила, если б была на моем месте.

Резонно.

Гоблинята пошептались и согласились, что немного злоупотребили гостеприимством. Они наперегонки опустошили кастрюлю и вежливо распрощались. Лахджа невольно вздохнула с облегчением.

Пока она собирала тарелки, Майно понес на кухню пустую кастрюлю. Потому что кастрюля всего одна, и ее нести проще. У него же не десять рук, как сейчас у Лахджи, но тем не менее свой вклад он вносит, так что ей его не за что упрекнуть, всё чест… что?..

Чародей замер на пороге. На кухне стоял аромат жареного мяса. Но Ихалайнена там не было, вместо него у плиты возился маленький темный эльф. Он только что снял со сковороды сочный бифштекс и положил его на булку. Потом он плюхнул на мясо жарящуюся на соседней сковородке яичницу, отрезал толстый шмат окорока, накрыл тонко нарезанным помидором и ломтем сыра. Водрузив поверх вторую половину булки, мальчишка поднес огромный сэндвич ко рту… и только теперь увидел хозяина дома.

— Я… я все могу объяснить, — пробормотал Копченый, втягивая голову в плечи. — Не говорите отцу.

Майно вскинул брови, глядя на это мелкое воровство. Эльф-мясоед. К этому зрелищу невозможно привыкнуть. Смотрится так же дико, как хищная корова.

— Тебя дома не кормят, что ли? — спросил он, кидая на сковороду еще один бифштекс, уже для себя.

— Кормят, — опустил взгляд Копченый.

— Тогда что?.. Некрасиво воровать, ты же не гоблин.

— Мэтресс Дегатти сказала, что я всегда могу здесь поесть мяса и… сосисок… колбасы там… Отец — противник этого…

Майно разрезал еще одну булку, разбил на сковороду яйцо и посочувствовал эльфенку. Судя по тому, как жадно тот лопал сэндвич, дома его подобным и правда не кормят.

Ближе к вечеру в усадьбе стало тихо. Соседские дети нашалились и разбежались по домам, остались только Астрид, Мамико и Вероника. Девочки сидели кружком на террасе и чинно играли в карты. Лахджа с нежностью посмотрела на дочерей и как бы племянницу, а потом вдруг заметила, что одна из дочерей — не ее дочь. И вообще не девочка.

— Ты кто? — спросила Лахджа маленького гоблина в пижаме Вероники.

— Вияника, — честно ответил тот.

Демоница на секунду оторопела. Гоблины украли ее ребенка. Подменили на одного из своих.

— Почему у меня все время воруют детей? — спросила она, возведя очи горе.

— Мы не своёвали, мы обменяли, — объяснил безымянный гоблиненок. — Она посьла в гости, к нам. А пока она у нас, я тут, за нее. Как залозьник.

— Это правило гоблинского хорошего тона, — пояснила Астрид. — Все нормально, мам.

Лахджа оторопела еще сильнее. Ее дочери уже разбираются в правилах гоблинского хорошего тона. Скоро начнут варить шмаль и поставят самогонный аппарат.

Майно, а подойди-ка сюда на минутку.

Муж уже услышал ее мысли, уже спускался по лестнице. На невинно хлопающего глазами гоблиненка он уставился мрачно, сразу вспомнив все худшее, что слышал об этой породе.

— И давно ты тут вместо моей дочери? — спросил он гоблиненка.

Тот неопределенно пожал плечами. Астрид и Мамико тоже. Они не видели в этом ничего особенного.

А Лахджа почувствовала себя бедной обманутой птичкой, которой злая кукушка подсунула свое яйцо.

Всерьез, конечно, беспокоиться не о чем. Да, в других странах гоблины иногда крадут и даже едят чужих детей… во всяком случае, такие слухи о них упорно ходят. Но достоверных свидетельств нет, а в Мистерии подобное вообще не прокатывает — детоубийц Кустодиан наказывает страшно и мучительно… причем смертной казни у них нет.

Нет, Вероника просто пошла в гости. Пошла в гости к гоблинам. Это же совсем не так плохо, как отправиться, например, в Паргорон, или еще куда-нибудь…

— Пойду за дочерью, — сказала Лахджа. — Где конкретно живут наши соседушки?

— Сейчас найдем, — сказал Майно, свистнув псу.

Вероника сидела за столом и растерянно озиралась. Тут было совсем не так, как дома. Дома чисто и пахнет лучше.

Когда Клецка и Мышь позвали ее в гости, она согласилась, потому что если тебя зовут в гости, то почему бы и не пойти? Они пообещали угостить ее ужином. Настоящим, гоблинским.

Веронике было интересно, что такое настоящий гоблинский ужин, но теперь уже не очень. Потому что гоблинский ужин оказался похож на чан помоев, который дома выливают в яму.

Тетя Грымза варила все это прямо у Вероники на виду, а другая гоблинша и все дети ей помогали. Они кидали в котел нечищеную картошку, морковку, капусту и лук, причем не моя, причем половина была подгнившая. Они чуть-чуть все-таки чистили, убирали комья земли и самые испорченные куски, которые Грымза тут же сама и съедала, но все остальное отправлялось в похлебку.

Это была так называемая кассуле, вечная похлебка. Высокое кулинарное искусство гоблинов. Самую малость дровишек, а лучше угольку, чтобы очаг постоянно грелся, и хороший добрый котелок — а все остальное даст мать-природа.

Просто налейте в котел воду, положите что-нибудь мясное или условно-мясное — и добавьте любые ингредиенты, которые вам нравятся. Нет, на самом деле, абсолютно все годится, если вы гоблин. Любые овощи, фрукты, злаки, масло, сыр, трава, древесная кора, камни и глина… ладно, камни и глину не стоит, но в остальном — что угодно.

Только не забывайте подливать воду и подкидывать все, что удалось найти или поймать. Помешивать, не давать остыть, время от времени кипятить, чтобы не давать слишком уж плодиться хомунциям. Если нашлись какие-то приправы — совсем замечательно, вкус все время будет новый и неизменно интересный.

В традиционных гоблинских хозяйствах такая вечная похлебка может тихонечко тушиться годами. Десятилетиями. Говорят, в недрах Мардахая бурлит котел, которому полторы тысячи лет, который поставили на огонь самые первые гоблины-переселенцы, явившиеся на Парифат из сказочной страны за облаками.

Этой похлебке, конечно, вечной еще только предстоит стать. В день переезда Грымза начала приготовление с нуля. Но со старого места она привезла горшочек загустевшего бульона, так что новое кассуле стало наследницей старого, поставленного на огонь еще бабушкой Каргой и торжественно переданного Грымзе, когда ее еще звали не Грымзой, а Косточкой.

— Главное, чтобы настоялось, — объясняла Веронике Клецка. — Тогда земля вниз уйдет.

— Сегодня у нас с фасолью! — гордо провозгласила тетя Грымза, кидая в котел фасоль вперемешку с червяками.

Варилась похлебка долго, а пахло от нее все гаже и гаже. Вероника с грустью вспомнила мамину манную кашу. С комочками. Они зато съедобные, пусть от них и тошнит.

Да и вообще-то мама всегда готовит нормальную кашу. Это в этот раз она зачем-то решила проучить всех, в том числе и Веронику.

А Вероника тут при чем? Вероника хорошая, она всегда все делает по правилам.

— А у меня дела, — сказала она, пытаясь выползти из-за стола. — Я пойду.

— Ну куда ты? — плюхнула перед ней помятую миску тетя Грымза. — Сейчас будет готово.

Веронике уже не хотелось ужинать. Ей хотелось только тошнить. Но гоблинята дружно лупили по столу ложками, облизывались и кричали.

Поскольку сегодня у них были гости, Грымза даже вытерла стол. Но тряпка была не первой свежести, и Вероника подумала, что мама бы сказала, что она несет благическую опасность.

А потом в миску плеснули бурой жижи. И тетя Грымза заботливо оторвала Веронике кусок хлеба. От каравая, который прижимала к грязному вонючему переднику. А перед этим он лежал на грязном засаленном столе с дохлыми мухами…

— Я не хотю есть… — снова попыталась уползти Вероника.

— Так, — уперла руки в бока тетя Грымза. — Это что за капризы, девушка? Ты знаешь, что делают с гоблинятами, которые плохо кушают?! Их отправляют в котел!

— А тё там с ними делают? — испугалась Вероника.

— Моют дочиста!