Женская история Битлз

There She Goes : географическая свобода битловского фэндома

Быть молодой поклонницей «Битлз» в Ливерпуле в 1960–1963 годах предполагало принципиально новые отношения с городским пространством. Увлечение музыкой требовало уверенной ориентации в городе, а также других местах графства. Машина для большинства жителей Ливерпуля была роскошью в то время, поэтому ради веселого вечера в клубе девушкам приходилось либо идти пешком, либо добираться автостопом, либо полагаться на милость общественного транспорта. Так, одна из постоянных посетительниц «Каверн-клуба» вспоминает вечер, когда «…у нас на четверых – я и три подружки – было всего пятьдесят пенсов […], и нам пришлось добираться на попутках, чтобы посмотреть выступление [„Битлз“]. На поезд мы, как всегда, опоздали и в итоге такси поймали только на обратной дороге, почти на полпути к дому. Все остальное нам было не по карману»[63]. Сам факт, что ливерпульские девушки могли по собственному желанию куда-то поехать, и то, что тусовка признавала их своими, доказывает не только их независимость от родителей, но и иллюстрировала ценность, которую представляла для них эта молодежная субкультура. Скажем больше, раз девушки чувствовали свою причастность к очагам этой субкультуры в городе и графстве, они по определению не могли рассматривать музыкальные клубы как потенциально рискованные или даже опасные места для проведения досуга. И это также не вяжется с мнением, что в рок-музыкальной субкультуре непременно доминируют мужчины[64].

Возросшая мобильность молодого женского населения, спровоцированная активной музыкальной жизнью, не всегда встречала одобрение со стороны родителей. Билл Осгерби отмечает, что хотя в конце 1950-х – начале 1960‐х годов именно девушка моложе двадцати воспринималась как олицетворение современных веяний и идеальный потребитель, в обществе бытовало мнение, что досуг такой юной леди лучше проводить дома, так что с подобными предрассудками ей приходилось бороться. Кроме того, матери и отцы не могли не беспокоиться о безопасности и целомудрии своих дочерей, если их увлечения были связаны с ночной жизнью города. Подобно тому, как популярные в 1920–1930‐е годы дансинги рассматривались некоторыми родителями как места, которые могли угрожать репутации порядочной девушки, так и клубы с бит-музыкой в начале 1960‐х вызывали аналогичные опасения. Осгерби упоминает о сложившейся «…тенденции к тому, что родительский контроль за досугом дочерей был куда строже, чем за досугом сыновей»[65]. Для ливерпульских барышень этот надзор, кроме того, был следствием долгой истории портового города, где все, связанное с «развлечениями» моряков во время увольнения на берег, почиталось пороком. За дочерями семейств в Ливерпуле полагалось приглядывать и всячески блюсти их, чтобы те не пали жертвами чьих-то неблаговидных намерений.

С учетом этой возможности быть скомпрометированной контроль за передвижением молодой женщины по городу становился прерогативой не только родителей или сопровождающих. «Безопасной» социальной альтернативой девичьему домашнему досугу считались молодежные клубы Ливерпуля. В этих организациях под эгидой Ливерпульского союза молодежных клубов юношей и девушек делили на группы и проводили с ними «полезные» занятия, всегда в значительной степени гендерно обусловленные. Например, курсы кулинарии или кройки и шитья должны были подготовить барышню к будущей роли жены и матери. Организаторы клубов верили, что подобные занятия могут стать залогом праведной жизни и помогут молодежи не встать на «скользкий путь» танцулек, кино и всего, что связано с ночным угаром. Еще большей строгостью нравов отличалась Ливерпульская ассоциация бдительности (ЛАБ)[66]. Эта организация, основанная в Ливерпуле в 1908 году, была призвана защищать «уязвимых» женщин, особенно из новой волны ирландской иммиграции или, в более широком смысле, девушек из рабочего класса. Хотя Ливерпульская ассоциация бдительности возникла еще до Первой мировой войны, ее деятельность продолжалась до конца 1950‐х годов. Историк Саманта Каслин-Белл утверждает, что именно превращение Ливерпуля в музыкальную Мекку, когда вчерашние школьницы начали уверенно перемещаться по городу и за его пределами, способствовало тому, что основная задача Ассоциации превратилась в анахронизм. Теперь на смену растерянным молодым женщинам, которых на улицах Ливерпуля «подстерегали опасности», пришли юные «…девушки, приезжающие в Ливерпуль ради магии бит-музыки и „Битлз“». Эти барышни были скорее взволнованы, чем напуганы, тем, что мог предложить им город[67].

Тем не менее независимо от того, сколько радости доставляла таким девушкам возможность увидеть «Битлз», поездки из предместья в центр города и посещение музыкальных клубов (даже в дневное время) порой продолжали быть поводом для родительской обеспокоенности. Постоянная посетительница «Каверн-клуба» Маргарет Хант, выросшая в отдаленном пригороде Саутден[68], помнит, какие препоны приходилось преодолевать ей и ее лучшей подруге: «До города надо было долго ехать на автобусе, и наши родители с ума сходили при мысли о том, что мы поздно вечером будем болтаться по ливерпульским улицам, где кого только не встретишь. Домой полагалось вернуться к определенному времени, и чем старше я становилась, тем строже меня держали мама и папа». Первая встреча Маргарет с «Битлз» произошла в джайв-клубе «Эйнтри Институт», находившимся недалеко от ее дома[69]. Конечно, девочки учились аккуратно обходить запреты старших. Эрике Бэйл удавалось посещать дневные концерты «Битлз» в «Каверне-клубе», поскольку ей «…не разрешали туда ходить, ведь считалось, что клуб – это злачное место, хотя это совсем не так». Тем не менее она делала все, чтобы не попасться, поэтому свои отзывы в гостевой книге «Каверн-клуба» всякий раз подписывала новым именем[70]. Некоторых родителей тревожило, что их дочери чересчур часто посещают кофейни – места, обычно считавшиеся вполне респектабельными для барышень. Моне Бест то и дело приходилось уверять родителей своих юных посетительниц, что в принадлежавший ей «Касба кофе-клуб» они могут отпускать девочек без опаски. Особенно осторожными должны были быть девушки из религиозных семей. Фрэнсис Патино Брин, которая видела «Битлз» в «Каверн-клубе» «раз, наверное, сто» и подружилась с битлами в ночном клубе «Голубой ангел» в двух шагах от дома, где жила ее семья, постоянно ощущала родительскую опеку. Как она выразилась, «меня просто пасли! Чтоб была дома не позже такого-то времени […] Конечно, нарушала. Во-от, по рукам пойдешь, и все такое… Семья католическая, сами понимаете». Хотя многим девушкам все еще приходилось оглядываться на родителей и слушаться их, некоторые историки считают, что именно в это время происходит общее ослабление подобных правил для молодых женщин из рабочего класса[71].

Выбор клуба молодыми женщинами зависел от их возраста, образования и классовой принадлежности. Если тринадцати-четырнадцатилетние девочки-подростки были завсегдатаями дневных концертов, значит, они учились где-то неподалеку. Некоторым, особенно тем, кто жил на окраине, спокойнее было приходить в клуб с кем-то из старших братьев, сестер или подруг, что, вероятно, помогало получить разрешение родителей. Те, кто продолжали учебу после пятнадцати лет, сталкивались со сложностями другого порядка. Одна девушка вспоминает, что из‐за нагрузки в выпускных классах вынуждена была ограничить походы в «Каверн-клуб» только выходными. Ее сверстница из Вест-Дерби, тоже готовившаяся поступать в университет, не попадала на дневные выступления «Битлз», потому что из пригорода, где находилась ее школа, ехать было слишком далеко. Из-за того, что «Каверн-клуб» располагался в самом центре Ливерпуля, большинство регулярных посетительниц дневных концертов относились к девушкам из рабочих семей, трудившихся поблизости секретаршами и конторщицами. На Денниса Фонтенота, одного из завсегдатаев, женская клиентура клуба произвела огромное впечатление. Он с восхищением отмечает: «У них у всех была работа!» Однако Спенсер Ли, побывавший в клубе всего несколько раз, соглашаясь с тем, что в «Каверн-клубе» было много молодежи из рабочего класса, предполагает, что именно это стало преградой для молодежи из среднего класса. По его воспоминаниям, «…это было место, куда молодому человеку из приличной семьи среднего класса ходить не полагалось, а я привык слушаться родителей»[72].

На самом деле, некоторые молодые поклонницы, что из рабочего, что из среднего класса, стремились видеть «Битлз» как можно чаще, неважно, в каком месте графства Мерсисайд им предстояло ради этого отправиться. Фрэнсис Патино Брин с удовольствием вспоминает об этих поездках: «Мы могли сорваться, ну, например, в Нью-Брайтон, […] чтобы послушать их в Башне[73], потому что они там тоже играли». Кэрол Джонсон считает, что такие разъезды по графству составляли отдельную радость битловского фанатского сообщества: «Мы ездили в Саутпорт. Часто ездили в Сент-Хеленс, …по всем этим небольшим городкам. И даже не столько для того, чтобы попасть на концерт и увидеть их. […] Просто ездили, и все». Однажды один из битлов даже подбросил Кэрол с подругами до Биркенхеда: «Стоим на автобусной остановке, …мимо едет машина… и тут Маккартни, такой, …останавливается и спрашивает: „Девчонки, вам куда?“ – „А мы в Биркенхед, – отвечаем, – на ваш концерт“. „О, – говорит, – хотите, подвезу?“» Девчонки были в восторге, но от совместной поездки Маккартни тоже оказался не внакладе. Когда они подъехали к туннелю Квинсвей, чтобы пересечь реку Мерси, выяснилось, что у него нет мелочи, потому что проезд через туннель платный. Тогда подружки Кэрол поручили ей оплатить туннельный сбор, что она и сделала. И хотя с учетом ее тогдашнего недельного дохода сумма оказалась довольно ощутимой, Кэрол в разговоре со мной уверяла, что не жалеет, и сейчас «…поступила бы точно так же»[74].

То, насколько уверенно чувствовали себя юные поклонницы «Битлз», свидетельствует не только о колоссальном росте возможностей молодежного досуга в послевоенном Ливерпуле и Великобритании в целом, но и демонстрирует, как девушки осознавали себя важнейшей частью подобных сообществ. Их место было рядом с Битлз, где бы те ни выступали. Драйверами музыкальной жизни никогда не являются только исполнители. В ней также участвуют те, кто их поддерживает. По словам Сары Коэн, подобные социальные конструкты «…характерны для ситуаций, в которых стираются границы между неформальной и формальной деятельностью, между действиями и ролями музыкальной аудитории, продюсеров и исполнителей»[75]. Некоторым из первых поклонниц «Битлз» удалось «переплавить» свой энтузиазм по отношению к группе в сочетании с возросшей свободой передвижений в профессиональную деятельность, связанную с зарубежными поездками или иными контактами с большим миром.

Если задуматься об опыте таких молодых женщин, как Бобби Браун, Фрида Келли, Присцилла Уайт, Берил Марсден, а также девушек из бит-группы Liverbirds, то их участие в музыкальной жизни дало им возможность увидеть то, что существует далеко за пределами графства Мерсисайд. Роберта (Бобби) Браун и Фрида Келли были постоянными посетительницами «Каверн-клуба» и в итоге заняли важные административные позиции. В 1961 году Маккартни поручил Бобби возглавить фан-клуб «Битлз». Фрида Келли, служившая секретаршей в расположенной неподалеку от «Каверн-клуба» компании «Принсез фудз», познакомилась с «Битлз» благодаря тому, что регулярно посещала их дневные концерты и всегда старалась пообщаться с музыкантами. В начале 1962 года новый менеджер «Битлз» Брайан Эпстайн предложил ей должность его секретаря. В рамках своих обязанностей Фрида также помогала Бобби с делами фан-клуба. Браун отправилась в свое первое зарубежное путешествие, последовав за битлами в Германию во время одной из их гастрольных сессий. Келли, в свою очередь, в качестве секретаря Брайана должна была общаться с представителями делового сообщества и поклонниками «Битлз» со всех уголков Британии. В 1963 году, незадолго до всемирного всплеска битломании, Браун решила уволиться, потому что собралась замуж. Адресатками Келли в результате вскоре стали юные фанатки «Битлз» со всего света.