Лесной колодец

3

Только начали жать рожь, задождило, и вся работа приостановилась. Мишка с Ванькой Редькиным, пользуясь моментом, подкалымили в Захарове: привезли дрова в два дома. И там и тут, как положено, выпили, появилось настроение. Ваньку тотчас осенило:

— Поехали к девкам!

— Толковая идея, — одобрил Мишка.

— Э-эх, дадим гастроли! Полный вперед!

В Завражье ворвались на всем ходу. Надо бы оставить трактор за гумнами, но Мишка, забыв об осторожности, остановил его прямо возле избы Лопатиных, где поселились девчонки: из тещиных окон видно. Наплевать!

Борька Киселев уже сидел против окна с гармонью, веселил девчонок. Подталкивая друг друга, приятели ввалились в избу. Мишка припляской прошелся по половицам: невозможно было утерпеть, так лихо получалось на хромке флотское «Яблочко».

— Батюшки, да откуда вы свалились? — изумилась хозяйка.

— Здорово, тетя Шура! Не прогонишь? Разрешишь повеселиться? Видишь, сапоги вымыли, все в ажуре.

— Что с вами поделаешь? На улице пасмурно, куда в экую погоду денешься? С уговором, девчонки, чтобы завтра пол вымыть.

Девчонки засуетились, начали прихорашиваться. Стало тесно от многолюдья. Давно Мишка не бывал в такой веселой компании — одна приятность, особенно если знаешь, что на улице затянувшееся ненастье. Еще пожаловал Славка Храпунов, приехавший в отпуск. Мишка познакомил его со всеми.

— Славик, выше голову! Сейчас мы тебя сосватаем. Девчонки, не теряйтесь. Ну, которая храбрая? — Мишка задорно тряхнул кудрями, обвел всех насмешливым взглядом.

— Больно скорый!

— Между прочим, в вашем городе живет, так что не ошибетесь.

— Ой, баламут! — улыбалась и качала головой тетя Шура.

Лариса сидела на табуретке возле комода. Ее черные глаза притягивали к себе, вся она была сегодня какая-то праздничная, в тонкой сиреневой кофточке и юбке, туго подпоясанной широким ремнем.

Когда начали танцевать под гармонь, Мишка вывел ее за двери, воспользовавшись толкучкой. На мосту было сумеречно, слышалось, как по дранке шебуршит дождик. Встали около лестничных перил. Лариса зябко передернула плечами, он обнял ее вроде как погреть, поймал губы: нисколько не ломалась, не отстранилась.

— Дождь-то все идет, — переведя дыхание, сказала она.

— Идет, — безразлично ответил он и вдруг спросил: — Ларис, ты замужем?

— К чему тебе все знать?

«Осел! Нужны ей эти разговоры про замужества да женитьбы! — ругнул себя Мишка. — Сегодня она здесь, завтра — в городе. Дождь вот зарядил, можно бы прокатить ее на Ванькином мотоцикле в Заполье. Эх, елочки-сосеночки!»

Больно стиснул Ларисины пальцы и снова привлек ее к себе, она, запрокинув голову, взмолилась:

— Ой, Мишка, да ну тебя! Что ты, в самом деле? Пойдем танцевать — еще спохватятся…

В это время Евдокия Бакланиха, видевшая, как зять подкатил на тракторе вместе с парнями к дому Лопатиных, рассудила, что без ее вмешательства тут не обойтись, и решила пресечь Мишкины вольности. Когда она шагнула через порог, то ахнула от негодования: гулянку устроили! Раскрасневшийся Борька Киселев наяривает на хромке, остальные танцуют не пойми как. Мишка тоже облапил какую-то черноглазую, а она, холера ее забери, сама виснет на нем, положив руку на плечо, так и льнет гибкой вицей.

Мишка не шибко оробел, придирчиво уставился взглядом на тещу.

— Залил зенки-то — ни стыда, ни совести. Хорош хлюст! Дома — жена, ребенок, а он здеся с девками хороводится!

— Потанцевать нельзя, что ли? — вступился кто-то из девчонок.

— Ваше дело — помолчать, новые-толковые! Устроили вертеп, дак не оправдывайтесь. Я бы на месте Александры всех выгнала вон! — принялась костерить Бакланиха.

— Вы не очень-то обзывайтесь. Между прочим, мы вам помогать приехали.

— Рабо-отнички! — подбочившись и уничтожающе сузив глаза, произнесла Бакланиха. — Гулять вы приехали, подолами трясти! Я вот ужо председателю скажу, чтобы вот эту, — указала на Ларису, — выпроводили из колхоза.

— Ну, хватит базарить! — прикрикнул на тещу Мишка, — Расшумелась, как урядник.

— Он еще командует?! Ну, хорошо! Я не поленюсь, сбегаю за Галиной, посмотрим, каково вам весело будет.

Стукнула дверью, так что сразу все сникли. Мишка чувствовал себя как оплеванный. «Сунул ее черт в такой момент! Опозорила. Чего доброго, вдвоем сейчас прибегут». Оглушенно посидел с минуту, не обращая внимания на хихиканье и озорные подсказки. И на улице еще постоял под дождем, придумывая отмщение теще; хотелось стряхнуть с души скверное чувство своей униженности.

Снова весело взвизгнула гармонь, будто бы подстегнула Мишку. Он крутнул трактор на одном месте так, что до земли содрал дерн, и пустил его, словно танк, в атаку на тещину избу: нарочно задел правой гусеницей за угол. Подгнившие нижние бревна хрястнули, из окна повылетали стекла.

Мишка думал, что теща ушла в село, а она оказалась дома, Перепуганная насмерть, выскочила на улицу, в ярости изломала об трактор грабли, подвернувшиеся под руку…

Запоздалое раскаяние пришло к Мишке утром. Испытывая боль в висках, он потер ладонью лоб, словно недоумевал, как очутился у себя дома. По комнате гуляло солнце, видимо, погода переменилась. На кухне теща рассказывала Галине:

— Как налетел трактором-то на угол, весь дом пошатнулся, думала, и меня-то придавит. Вот увидишь, как скособочило, стекла в крайнем окне повыбиты… Страм! Людей совестно.

Галина с заплаканным лицом прошла по комнате, собираясь на работу. Заметила, что он не спит, но даже не стала разговаривать. Теща села к Светланкиной кровати, презрительно глянула на Мишку и опять принялась корить:

— Что, дорогой зятек? Не хотел у меня жить, дак теперича я у вас буду. Вот-вот! А тебя, мазурика, под суд отдам; посидишь, где следовает, умный будешь. Поди полюбуйся, что вчера натворил. До какой поры не перебесишься?

«Этого только и не хватало, чтобы, она с нами жила! Ну и влип! И не выгонишь, не поругаешься. Может быть, уже заявила участковому», — удрученно думал Мишка и молчал, не смея возражать. Самым верным было сейчас уйти из дому. Второпях умылся — да поскорей на улицу.

Возле правления, как всегда с утра, сидели на лавочках механизаторы, курили и грелись на солнышке после ненастья. Увидев Казака, понимающе заулыбались: конечно, они знали о вчерашних его похождениях, и теперь был повод позубоскалить.

— Здорово, голова кручинная! Садись да исповедуйся, — хлопнул ладонью по лавке пожилой комбайнер Мирошин.

— Ловко ты с тещей-то подружился, говорят, уже перебралась под твою крышу? А-ха-ха!

— Ковырнул ее избу на свою беду.

— Ферапонтов с утра ездил в Завражье посмотреть на твою работу.

— Дайте-ка лучше папироску, — попросил Мишка.

Не успел прикурить — позвали к председателю. Бывало, вбегал в контору бойко — дверь наотлет. Сегодня присмирел.

Ферапонтов аж поморщился, как от зубной боли, когда увидел его, нехотя кивнул головой, не отрываясь от какой-то бумаги. Тяжело откинулся к скрипучей спинке стула, побарабанил короткими пальцами по краю стола, словно бы собираясь с мыслями.

— Вот что, Данилов, от тебя колхозу со всех сторон один убыток. Шабаш! К трактору больше не допущу, сейчас же Редькину его передай.

— А мне куда?

— Не знаю. Хоть в город уезжай, справку сию минуту выдам, только избавь, пожалуйста, от неприятностей.

Мишке сделалось обидно, в нем вдруг вспыхнуло упрямство. Его хотят выкурить из колхоза, как негодный элемент! Нет, дудки! Все же решил, в свою очередь, припугнуть председателя:

— Работу, Иван Фомич, можно найти поближе к дому. Я свое дело знаю — где угодно возьмут.

Ферапонтову хоть и не хотелось терять механизатора, да и знал он Мишку, как безотказного работника, но в этот момент ответил с непреклонной горячностью:

— Ступай, куда вздумается. Это ведь надо же, трактором — избу! — Возмущенно жестикулируя, он то вскидывал руки, то ударял ими по столу, так что телефон подпрыгивал. — В самую уборочную угораздило тебя: других забот полон рот, а ты устраиваешь такую канитель. Теща твоя с утра мне голову морочит. Все! Шабаш!

Мишка смял в кулаке непочатую папиросу, толкнул ногой дверь. Мужики слышали, как шумел Ферапонтов, поэтому встретили уже без улыбок, с настороженным любопытством.

— Иди, студент, забирай трактор.

— Что же? — спросил Ванька, чувствуя неловкость, как будто подвел товарища.

— Я в отставку, — с наигранной веселостью ответил Казак. — На нашем колхозе свет клином не сошелся.

— Ты погоди спешить-то, — посоветовал Мирошин. — Знаю я Ферапонтова, он накричит, а после отойдет. Хочешь, мы слово замолвим?

Мишка махнул на все рукой, направился было домой, но вспомнил, что там осталась теща, и повернул к Завражью: посмотреть трезвыми глазами на случившееся.