Однажды осмелиться…

40

— Кэт?

— Угу.

— А как она называется?

— Не знаю. Мне ее «так» подарили — без предисловий и послесловий. И что смешно — я в то время просто ненавидела дождь, это Антарктида научила меня его любить…

— А тот, кто дарил…

Кэтрин подошла, встала рядом.

— Он понятия не имел о моем «таракане». Думаю, ему эта акварелька недешево стоила, ты же видишь, как она сделана — будто живое все.

— Живое? Нет… Живое — когда каждую веточку тронуть хочется и листочки кажутся клейкими. А здесь до реализма далеко. Такая… изящная выдумка.

— Да нет, это из-за ливня контуры нечеткие.

— Кэт, ты рассуждаешь в точности как мой… бывший. Это мечтание, Кэт. Ненастоящая правда. Фантазия.

— Ну тебе, поэту, виднее, — сдалась Кэтрин. — Эрни, а ты что думаешь?

Пингвин с глубокомысленным видом стоял возле, влажный такой весь. Алена опустилась на корточки:

— Ух, какой у тебя клюв…

Загнутый на конце, с двумя оранжевыми полосками по бокам. Придумает же природа…

Протянутую руку Эрни попытался клюнуть, затем подскочил к Кэтрин и прижался к ноге.

— Он больно не клюется. Так, для острастки.

Алена поднялась:

— Я хотела расспросить тебя про Антарктиду…

Но Кэтрин не услышала. Она смотрела на Эрни, молчала.

— Знаешь, Алена, почему я собиралась взять эту акварель с собой, на станцию?

Кэтрин разом — не то чтобы постарела, но — как-то выцвела.

— Когда-то, давно… Это ведь такая давняя история — я познакомилась с человеком, которому — ведь сразу это знала! — в подметки не годилась. Не потому, что он умнее был, или добрее, или успешнее, нет. Это была какая-то другая форма жизни, понимаешь? И у нас случился недолгий роман. Я пыталась как-то удержать эти отношения… быстро поняла, что ничем не кончатся, но надеялась на что-то. Ты говоришь, этот твой… друг из семьи ушел, а вот тот, он никогда ничего подобного не сделал бы. Есть такая порода мужчин — гуляет, но всегда домой возвращается. Как Эрни.

Кэтрин присела рядом с пингвином, обняла его. Эрни не сопротивлялся.

— Я его совсем маленьким забрала себе. Уходил рыбки половить — станция недалеко от берега, — но всегда прибегал назад.

— И тот человек на прощание тебе эту акварель подарил?

— Скажешь, «на прощание»… Как отступного дал. Будто за деньги, на которые купил ее, приобрел свободу от меня. А я потом столько лет не могла от него освободиться… Да бог с ним. Пойдем покажу фотографии — у меня их сотни. Хотела дождаться Дэйва, ну да ладно.

— Мобильный-то у него есть? Позвони…

— Во-первых, нет. Мы ведь всюду вместе, это я из-за тебя дома осталась. А во-вторых, — Кэтрин грустно улыбнулась, — я уже больше никого не преследую. Пусть чувствует себя свободным.