Комендантский час

2

Пятнадцать лет назад Архипова редко кто называл по имени-отчеству. И когда рядовому сотруднику навязали горящую туристическую путевку, он не ерепенился. В противном случае в отпуск могли отправить не раньше декабря.

В Крыму Сергей уже как-то отдыхал с друзьями. Кроме пляжа и танцплощадки, ничего не видел, твердо уверовав, что Крым мало чем отличается от Кавказа. Теперь же, поневоле следуя с группой из одного места в другое, поражался пышности дворцов и замков. Неискушенный в тонкостях архитектуры, принимал как музыку на слух непонятные ему слова: ампир, базилика, капителий, аттик.

На Юлю он обратил внимание в Херсонесе возле остатков античных колонн… День был солнечный, безветренный. Совсем рядом плескалось море. Экскурсовод тщетно пыталась привлечь внимание к отрытому фундаменту каких-то построек.

— Перед вами дом богатого винодела…

Сергей, с завистью посматривая на пацанов, ныряющих прямо с обрыва, иронично хмыкнул:

— Чушь несусветная. Как можно сейчас определить, богатым был винодел или бедным.

— И я такого ж мнения, — весело поддакнула Юля на мотив известной песни.

Она приехала с восьмилетним мальчуганом, не отходившим от матери ни на шаг. Но в этот раз он убежал к морю.

— Разве пауки плавают? — прижимался он к матери, с опаской глядя на ребят, таскающих из воды небольших крабов.

Юля, сердясь, поторапливала сына.

— Пусть отвлечется парень, — вступился Сергей. — Не спешите, уедем ракетой.

Потом, когда «комета» везла их в Ялту, Юля прошла в задний отсек, где в одиночестве курил Сергей.

Издали, под лучами уже низкого солнца, античные колонны были похожи на грибы с оторванными шляпками.

— Отчего море сравнивают со степью? — пожала плечами Юля. — Разве что одинаково красиво. Или не могут подыскать лучшее сравнение?

Она обернулась к Сергею, щуря большие ореховые глаза. При солнце была заметна слегка наложенная на веки косметика.

— Я воспитываю ребенка одна. — И Юля немного рассказала о себе.

Сергей, узнав, откуда она, обрадовался:

— По делам часто приезжаю в твой город. Если честно, всегда тянуло в те места. Может, правда, из-за того, что бабушка неподалеку живет.

Без лишних слов проводили они взглядом башенки «Ласточкина гнезда».

— Эту поездку вы будете вспоминать, — уверенно и в то же время с печалью в голосе произнесла Юля.

— Почему именно я? — стал допытываться Сергей.

Но Юля, сославшись на сына, оставила Архипова одного.

Потом, где бы ни были туристы, Сергею никак не выпадало остаться с ней с глазу на глаз. И чем больше у него не получалось, тем больше манила коренастая, пухлогубая казачка.

Накануне разъезда по домам устроили прощальный вечер. Расположились в долине неподалеку от горного ручья. Пока остальные мужчины занимались шашлыком, Сергей мыл зелень в ледяном ручье.

Ради такого случая Юля не взяла сына с собой. Это и радовало и тревожило Архипова, ведь надолго она не могла задержаться.

Сергей постарался не выдать своего волнения, когда Юля направилась к нему. Голубой сарафан очень шел к ее загорелому телу.

Уловив запах духов, Архипов зарделся от смущения.

— Можно я погадаю? — предложила Юля и взяла его мокрую ладонь в свою теплую руку.

— Не надо… не хочу, — пролепетал Сергей.

— Вы дергаетесь, будто я собралась делать вам укол.

Она внимательно изучала линии на ладони, а Сергей не смел пошевелиться, уставившись в одну точку.

После захода солнца кустарник, облепивший склон горы, стал светло-голубым, словно в одно мгновение зацвела сирень. Сергею и впрямь почудился ее сладковатый, бередящий душу аромат.

— У вас хорошая судьба.

— Хорошая? — глуповато переспросил Архипов.

— Конечно, — подтвердила, отходя, Юля. — Карьеру сделаете, и в семье сохранится благополучие.

Как ни следил Сергей за Юлей, в самый разгар пикника она незаметно исчезла.

Не обращая внимания на удивленные возгласы, Архипов бросился в темноту… Неужели он настолько безразличен Юле, что она не попрощалась с ним хотя бы ради вежливости.

На крайней улице Сергей растерянно остановился под фонарем, кляня себя во все бо́ки. Почему, когда группа переехала в Алушту, он не узнал ее адрес.

На автобусной остановке в толпе молодежи бренчала гитара. Архипов ясно представил: если Юля ждет автобус, то видит, как он мечется, и если захочет…

Она окликнула его совсем с другой стороны.

— Вы пробежали мимо меня. Что-нибудь случилось?

В ее голосе скорее было участие, нежели любопытство. Быть может, и наигранное. Жаль, что он не мог видеть ее глаз.

— Но ведь ты все понимаешь, — не мог отдышаться Сергей.

— Поэтому и не хочу ничего затевать.

— Считаешь, я стар для тебя. А мне только тридцать пять, — Сергей понимал, что несет чушь, но не мог сдержаться. — Я не знаю истории твоего неудачного замужества и знать не хочу. Но не ополчайся на весь белый свет. Возможно, я еще понадоблюсь тебе.

— Конечно, понадобитесь, — белозубо улыбнулась она. — Я не смогла купить билет и неизвестно возьму ли завтра в Симферополе. Вам, москвичам, хорошо, а на Ростов всего один поезд.

Сергей, ликуя, готов был запеть вместе с ребятами. Как он сразу не догадался, что может уехать с Юлей. И нет в этом никакой навязчивости. Он волен видеть своих родственников, когда захочет, тем более отпуск заканчивается через две недели.

Они попали в одно купе и всю ночь проговорили под сопение мальчишки.

Сергей (чего греха таить), не преминувший бы в любом другом случае воспользоваться моментом, лишь изредка трогал ее спадающий на лицо локон…

— Вот и мы, — весело оповестил Гусев. — Я думал, отдыхаете, а вы, на тебе, грустите в одиночестве. Так дело не пойдет. — И сдвинув рюмки, ловко наполнил их.

Архипов, нахмурившийся при появлении хозяина, посветлел лицом, вспомнив, куда тот отлучатся.

— Всё сделал?

— Угу, — набил рот Гусев. — Протокол готов и письмо накалякали. У любого слезу вышибает. Почитай сам.

— Погоди с письмом. Юля где?

— А-а. Нет Кирсановой. Отдыхает.

— Уехала? — сразу сник Архипов.

— Недалеко. Есть на Дону одно местечко. На моем драндулете два часа ходу.

Архипов, воспрянув духом, переставил рюмку Гусева на другой край стола.

— Собирайся, едем… Да-да, немедленно. За бензин я заплачу.

— На Дон? На ночь глядя? Ну-у, Герасимович, хватил ты лишку.

— Послушай… — Архипов никак не мог вспомнить имя Гусева. — Ты догадываешься, в чем дело. Так помоги же. Прояви мужскую солидарность.

— Ради солидарности можно и проветриться, — неожиданно согласился хозяин. — Харчей бы с собой прихватить. Но это я мигом соображу.

Сделав вид, что читает документы, Архипов прикидывал, могут ли они разминуться с Юлей. Вероятность такая была. Но всё, что ни делается…

В саду Гусев обиженно ворчал:

— Посмотри, вишня какая, барель называется. «Белый налив» еще не отошел, клубника кое-где осталась. Ешь — не хочу. Так нет же, не сидится нам.

Архипов, чтобы не обидеть хозяина, сорвал крупное с розовой подпалинкой яблоко.

— Ладно, поехали, — распахнул дверцу «жигулей» Гусев. — Насильно выпимшего за руль сажаешь.

За городом на пустынном шоссе он повеселел, ловя отражение Архипова в зеркальце.

— Конспиратор ты, Герасимович.

— В каком смысле?

— В прямом, — лукаво усмехнулся Гусев, — губа не дура… С другой стороны, раз у тебя особый интерес, глядишь, и наши дела в гору пойдут.

— Лучшей жизни не жди.

— Жди не жди, а будет на плаву ваш главк, будем и мы хлеб жевать.

— Не главк, — мягко поправил Архипов, — ассоциация.

— Какая разница. Нынче модно вывески менять. Чем заковыристее название, тем лучше.

Архипов, внимательно поглядывая на дорогу, встрепенулся:

— Мы как едем? Должен быть поворот.

— Первое правило бегуна и шофера — вовремя срезать угол. Щас еще один подравняем, — и Гусев свернул на укатанную проселочную дорогу.

Сергей Герасимович до боли в шее оборачивался, хотя мысленно и без того видел неприметный поворот на поселок…

На вокзале Юля отстраненно сказала было увязавшемуся следом Сергею:

— С замужеством у меня никакой истории не вышло. Я и замужем не была. Хотела — да расхотелось. И кидаться очертя голову в объятия первого встречного не хочу.

Сергей, потрясенный ее внезапной переменой, не знал, как себя вести.

— Хотите, догуливайте отпуск у нас, не нравится — катитесь к жене или еще куда подальше, мне все равно, — наслаждалась она его растерянностью.

Сергей плелся следом, путано пытался объясниться.

Разгневанная, она кинула вещи в попутную машину, попросила довезти домой.

— Я жду тебя у бабушки, — успел крикнуть Сергей.

…Итак, в глазах Юли он всего лишь «первый встречный»… Пришибленный таким откровением, Сергей не разгибался на огороде бабы Вари, словно вместе с потом пытался вытравить из себя сидящие как заноза слова.

Картина запустения некогда ухоженного селения дополняла его тягостное состояние… И лишь ночное небо дарило приятные минуты. Он любовался россыпью звезд: ярко-красных, словно непогасшие искры костра, или серебристо-бледных, как нестаявшие снежинки. Распластанная Кассиопея напоминала ему борону, оставленную возле дороги Млечного Пути, будто густо припорошенного серой мучкой.

В одну из таких ночей Сергей понял, что не может больше обманывать себя. Он, конечно, уедет, но сначала должен повидаться с Юлей.

Архипов долго стоял на шоссе, дожидаясь какой-нибудь проходящей машины. Из автобуса, притормозившего на развилке, вышли две женщины. Сергей остолбенел, столкнувшись нос к носу с Юлей.

— Если вы на станцию, то нам не по пути, — тихо обронила она.

Архипов видел: она смущена еще больше, чем он сам. Поспешая на выручку, признался, что ехал к ней.

— Вы очень медлили, — ласково укорила Юля.

— Бабушка задержала, — отшутился Сергей.

— И как ты намерен представить меня ей? — впервые обратилась к нему Юля на «ты».

Сергей снова шуткой постарался сгладить многозначительный вопрос Юли:

— Она старенькая, и поверит чему угодно.

Баба Варя, и вправду довольная появлением внука, называла Юлю невестушкой.

— Ай да бабушка, — не сводил с Юлии счастливых глаз Сергей.

За большую переплату он достал шампанское… Вечером, ужиная во дворе, подтрунивал над бабой Варей, впервые попробовавшей «кислое ситро».

Спев одну песню, бабушка заснула прямо за столом.

— Кто же будет стелить молодым? — съязвила Юля.

Она еще долго сидела за столом, не решаясь войти в хату.

— Ночуй на завалинке! — психанул Сергей.

Волнуясь, он курил одну сигарету за другой.

— Не смей, — разгоняла дым Юля, — еще и целоваться лезет.

— Могу бросить, слово даю.

— Ты только это мне обещаешь?

Черпак Большой Медведицы пересекла падучая звезда, оставив на мгновение дымчато-молочный след. Народившийся месяц свечным огарком завис над темным окаемом.

— Не торопи, я сейчас, — каким-то особенным тоном попросила Юля.

… — В тебе играет наша кровь, — спустя время смущенно прошептала она.

— Бабушка Варя из казачьей семьи, отец коренной москвич.