Жизнь на излом. Ранение навылет

20

Кира. Настоящее время

Чтобы не терять времени, и не упустить возможность устроиться на работу, Кира быстро переоделась в скромный деловой костюм. Да, он превратил ее совсем в серую мышь. Но, кажется, в таких учреждениях таких и любят: скромных, безропотных, не выделяющихся из толпы.

Добралась до старого города на автобусе, все еще не желая брать с собой телефон и вызывать такси. С каким-то особым благоговением прошлась по знакомым улочкам, скверу. Пешком дошла до дома инвалидов, потратив на это еще почти час. Когда на горизонте показалось новое высокое здание, выделяющееся ярким желтым пятном среди серых построек, прибавила шаг. До обеденного перерыва оставалось совсем чуть-чуть, хотелось успеть на собеседование. В том, что ее примут на работу, Кира не сомневалась. За озвученную зарплату сюда, скорее всего, мало кто стремился. Ну а ее ценник интересовал меньше всего. Ей нужно было место, где она могла бы забыться тяжелой работой. То, что здесь работа предстояла нелегкая, сомнений не было.

— Здравствуйте, проходите! — пригласила в кабинет заведующей худенькая секретарша, и по совместительству кадровик, Юленька

— Спасибо, — улыбнулась Кира и шагнула в святую святых, в логово царицы сего заведения, а именно реабилитационного центра.

Нина Никаноровна, средних лет женщина, несмотря на свой статус и возраст привстала и, указав вошедшей на свободный стул, произнесла:

— Здравствуйте, прошу, присядьте пока. Пару минут, и я смогу с вами поговорить. Нужно срочно письмо отправить.

— Да. Спасибо, конечно.

Хозяйка кабинета резво уселась в огромное кресло и, поправив квадратные очечки, уткнулась в монитор ноутбука. Это было как нельзя кстати, Кира отчего-то начала волноваться, и стоило немного привести чувства в порядок. Через пару минут заведующая действительно освободилась и подняла на Киру свой проницательный взгляд. Глаза, чуть выцветшие, но все ещё достаточно голубые, смотрели изучающе и непростительно долго. Кира не могла начать разговор первой, да и женщина молчала. Но в итоге та решительно выдала:

— И за что же вы, милочка, решили себя наказать такой работой?

— Простите, почему наказать…

Нина Никаноровна сняла очки, потерла переносицу и продолжила:

— Я тут так давно работаю, с самого основания, что всех соискательниц уже изучила сполна. И вижу, кто останется работать, а кто сбежит на второй день. Вот исходя из своего опыта, понимаю, что вы будете работать, и даже готовы без выходных здесь пахать. Вы не дура, и то, что здесь работа адская не только в физическом плане, но и в моральном, прекрасно понимаете. Кира, если не ошибаюсь, — она взглянула в папку с анкетами, — одеты вы хорошо, даже прекрасно. Значит, в деньгах не особо нуждаетесь. Ну а то, что вы худы, бледны и смотрите на все безразлично, говорит о том, что что-то страшное произошло. Вы ведь, милая, даже не обернулись на клетку с кенорами, — она указала на огромную пальму в углу и на щебечущих желтеньких птах. — А они стараются, песенки свои поют, как до вас не пели. Так что давайте отложим вранье, и решим, что с вами делать.

Кира, почувствовав, как ком в горле мешает говорить, пожала плечами. На канареек она действительно даже не посмотрела. Да и в остальном наблюдательная женщина была права. Но что ей ответить?

— Я потеряла близкого человека. И осталась жива, — Кира прикусила предательски задрожавшую губу. — Простить себе этого не могу. И дома мне тяжело. Мне бы забыться тяжелой работой, помочь кому-то. Может тогда хоть будет смысл в моей жизни. Ведь зачем-то мне бог ее сохранил.

— И то правда, зачем-то сохранил… Что же, спасибо, Кира, за откровенность. Я ценю. Нам требуется сиделка. Но вы ведь понимаете, что у нас это приравнивается к должности санитарки. Родители привозят детей-инвалидов не только на лечение, но и чаще всего оставляют на всю рабочую неделю до выходных. Пока работают, мы занимаемся ребятками. Лечим, кормим, укладываем спать. Это тяжело, очень. Да и сами, конечно, все увидите. Решите уйти через неделю, я пойму. Оклад невысокий, но родители оставляют деньги, без учета, конечно. Просто как залог того, что их ребенку будет здесь хорошо. И тогда им будет спокойнее. Я не смею их осуждать. Даже то, что они не сдали ребенка в приют, а тянут свой крест сами, уже не дает право мне их хоть как-то судить.

Что нужно будет? Вытаскивать детей-инвалидов из кресла или усаживать обратно, или на кушетку, или унитаз, в зависимости от ситуации. Держать при физиолечении и массаже — мы не всех можем пристегивать ремнями, да и вообще стараемся этого избегать. Кормить, поить, привозить в процедурный кабинет. Тем, кто остаётся с ночевкой, помогать с водными процедурами, переодевать и укладывать спать. На ночные смены вы согласны?

— Нет.

— Хорошо, я поняла вас. Значит ставлю в график только днем. Но если нужно будет подзаработать, имейте ввиду, ночные оплачиваются в два раза больше. Да и ночью работать легче.

— Все равно нет. Мне не надо легче.

— Направление на медосмотр даст наш кадровик, там же заполните все документы. Ну, что же, Кира, желаю удачи и терпения. На работу я вас принимаю. А как надолго вы сможете все это вынести, зависит только от вас.

— Спасибо, Нина Никаноровна. Вы меня очень выручили.

— Ступайте, милая. Все остальное объяснит Юленька.

Кира, слабо улыбнувшись, вышла из кабинета заведующей и сразу наткнулась на Юленьку. Та будто бы стояла у двери и, скорее всего, слышала весь разговор.

— Слава Богу, приняла. Девочки уже с ног сбиваются, у нас такая нехватка кадров! Пойдемте, заполним у меня в кабинете все необходимые документы. И я вас немного введу в курс дела.

Кира, слабо улыбнувшись, вышла из кабинета заведующей и сразу наткнулась на Юленьку. Та будто бы стояла у двери и, скорее всего, слышала весь разговор.

— Слава Богу, приняла. Девочки уже с ног сбиваются, у нас такая нехватка кадров! Пойдемте, заполним у меня в кабинете все необходимые документы. И я вас немного введу в курс дела.

Юленька была расторопной и, на первый взгляд, довольно доброжелательной. Она подробно рассказывала, как об обязанностях, так и о подводных камнях в работе. Истерики детей, мучительные процедуры, гонор родителей — это далеко не вся палитра красок, которыми была расписана работа с детьми-инвалидами. Но на протяжении всего разговора Юленька, так и не увидев страха и отвращения на лице Киры, постаралась рассказать и о плюсах. Их было мало, но все же были.

Когда все документы были заполнены, а вопросы исчерпаны, Кира тепло попрощалась с Юленькой и вышла из кабинета. Провожать ее было не нужно — вся администрация располагалась в одном крыле на первом этаже, и выход Кира легко могла найти сама.

Только дойдя практически до конца коридора, она вдруг услышала знакомый голос, который доносился из-за двери бухгалтерии, и спутать этот звонкий, подобный колокольчику звук, она ни с чьим не могла.

Шурка.

Кире вдруг сразу сделалось дурно, так что потемнело в глазах, и испарина окропила виски. Что же она здесь делает? Ах, да, бухгалтерия… Наверняка Шурка здесь работает. Именно здесь, а не где-то, из тысячи организаций в городе…

И именно сюда привела судьба-злодейка Киру.

Боль в груди заставила выскочить из здания, и только когда свежий воздух заполнил легкие, удушающий ком отступил.

Шурка, та которая звалась подругой. Та, которая несмотря на обиду Киры не бросила в трудную минуту. Но только когда узнала, что Кира выходит замуж за Юру, первая обвинила ее в предательстве. Первая кинула камень в их отношения и поставила точку.

— Видеть тебя не хочу, предательница! — кричала взбешенная Шурка в лицо. — Ты же клялась! Что будешь любить! Что жить без него не станешь!..

Кира, зло вытерев тыльной стороной ладони слезы, спустилась по лестнице и отправилась на остановку. Нет, не откажется она от этой работы, даже если придётся каждый день встречаться лицом к лицу с Шуркой. Ей нужна эта работа, нужна как воздух. И если жизнь свела их с бывшей подругой снова, то лишь для того, чтобы Кира никогда не забывала о своём предательстве.