Жизнь на излом. Ранение навылет

26

Когда вечером вышла из здания, увидела у подъезда Юркину машину. Настроение, конечно, чуть от этого поугасло. Но черт с ним, с Юркой, он друг всё-таки. Главное, Глеб приехал! Кира добежала до авто, где уже вышел и встречал ее с распростертыми объятиями любимый.

А потом он ее кружил, целовал, а она смеялась и уговаривала:

— Глебка, ну осторожней, цветы же помнёшь! — Букет роз она держала двумя руками.

— Новые купим! — заверял он её и снова целовал.

Юрка сидел в машине отвернувшись, не хотелось ему смотреть на счастливые лица влюблённых. А когда они вдвоем уселись на заднее сиденье, молча тронулся с места и повез их домой.

А потом был уютный вечер с простым застольем, по-семейному, с ничего не значащей болтовней вперемешку с рассказами Глеба о своей новой работе. Его загрузили по полной, брали на все операции, а по началу заставляли и на перевязки ходить — смотрели, какими навыками обладает.

— Строго там все. И в больнице, конечно, строго. Но там это особо чувствуется. И я, кстати, не один после диплома. Нас там трое таких. Еще два парня Марк и Лева, и девушка Татьяна.

— Девушка-хирург? Смелая! — удивленно покачала головой Вера Николаевна.

— Знаешь, мама, там такая Татьяна! Под два метра ростом и косая сажень в плече. Увидишь и сразу все переломы срастаются от страха!

Все рассмеялись шутке, но Глеб, понимая, что больше тянуть некуда и скоро ложиться спать, начал свой серьёзный разговор.

— Мам, у нас там такое положение сейчас. В общем, народу очень мало. Вот и набрали таких молодых. Сказали, работать будем на износ. И выходные тоже там. Сейчас все городские больницы из-за эпидемии переполнены, а к нам везут тяжелых на операции. Предупредили, что выходных нам до Нового года не видать. Потом обещают спад заболеваемости, ну и нам послабление.

— Ох, Господи, сынок, что же ты, получается, не приедешь до самой зимы?

— Да, мам. Получается, что так.

Глеб виновато посмотрел на мать и на Киру, которые были расстроены его словами. Он хотел бы хоть как-то смягчить удар, но сам чувствовал, своим сердцем, что расставаться будет больно. Только матери он правду не мог сказать. А вот с Кирой им предстоял еще один тяжёлый разговор.

— Что же, — ответила мать, — это твой путь, сын. Ты сам выбрал эту профессию. Ты спасаешь людей, твоими руками Господь вершит свои благие дела. А нам с Кирой остаётся только ждать. Мы ведь дождемся, да, Кирочка? Вместе ждать всегда легче!

Вера Николаевна смотрела на молодых, на их сцепленные руки, улыбалась, скрепя сердце. Показать то, что слова сына больно ранили ее, ничего не сказать. Муж погиб, сын уехал работать. Она не могла мешать его выбору, он уже совсем взрослый. Жалко их только, голубков этих влюблённых. Выдержат ли их чувства эту проверку на прочность?

После слов Глеба сидеть за столом дальше расхотелось. Вера Николаевна напоследок спросила:

— Тебе, наверное, сынок, рано вставать?

— Да, мама, в полдень я должен уже вернуться обратно в госпиталь, а утром нужно успеть еще доделать кое-какие документы. Юрка обещал подвезти, у него, говорит, есть время.

Мать кивнула, обдумывая его слова, а потом решила попрощаться с молодыми и уйти спать. Им тоже нужно дать хоть немного времени побыть вместе.

— Ну я пойду, мне лекарства пить и спать пора, дети. Вы уж не обижайтесь на меня, — произнесла она, вставая из-за стола.

Глеб тоже поднялся, расцеловал мать в обе щеки, прижался губами к рукам, потом крепко обнял.

— Глебка, задушишь! Вот уж силищи в тебе! — тихо смеялась довольная Вера Николаевна. А потом вдруг схватила его за плечи, посмотрела внимательно в глаза и сказала: — Храни тебя Бог, сынок! Как бы ни было, ты все сможешь, справишься!

— Спасибо, мам. Я тебя люблю.

— Ох, сын, — снова прижалась она к груди парня, — как же ты быстро вырос! И я тебя очень люблю. Ну все, отпускай меня, милый. Кира тоже хочет побыть с тобой, а мне отдыхать пора.

Глеб проводил мать до спальни. Потом вернулся к Кире, присел на корточки, обнял колени девушки и заглянул в глаза.

— Кир, ты меня дождёшься?

— Смешной, — фыркнула она, еле сдерживая подступающие слезы. — Я без тебя жить не знаю как, а ты спрашиваешь! Конечно, я тебя дождусь!

— Киреныш, — вздохнул Глеб и опустил глаза, — я уезжаю. Далеко уезжаю, на границу. Контракт подписал на шесть месяцев.

— Что? Что ты такое говоришь, Глеб?

Какая граница? Ты ведь только что…

— Любимая, прости. При матери не стал говорить, как есть. Боюсь, она не переживет. Пусть лучше не знает ни о чем. Нам предложили поработать по контракту. На границе. Там нехватка врачей. Зарплата в разы больше, и стаж идет, и опыт не сравнится с тем, что в простой больнице, да и с долгами отца я быстрее рассчитаюсь.

— Глеб, там же не война?

— Нет, милая, конечно, нет. Ты ведь по телевизору видишь, никакой войны нет! Там беженцы, палаточные лагери, люди работают в авральном режиме. Послезавтра туда едет гуманитарный груз и мы с ними. Марк и Таня тоже подписали контракт.

— То есть тебя не будет полгода?

— Нам обещали выходные перед Новым годом. Мы приедем. Обязательно. Кира, если тебе сложно все это, мы… мы можем расстаться. Я не имею никакого права тебя заставлять ждать.

— Глеб, замолчи! Не смей. Я жить без тебя не смогу, милый, а ты говоришь расстаться! Я буду, буду ждать тебя!

Кира сползла со стула и прижалась к любимому, беззвучно глотая слезы.

— Киреныш, не плачь, милая. Все будет хорошо, я тебе обещаю. Три месяца пролетят незаметно, а потом мы увидимся. А весной, когда вернусь, мы сыграем с тобой настоящую свадьбу! Я возьму отпуск, и мы укатим вдвоем на море!

— Ты только вернись, Глеб!

— Вернусь, обязательно вернусь, не придумывай никаких глупостей!

Он нежно утер подушечками больших пальцев слезы на ее щеках и прижался к горячим губам.

Кира, издав глухой стон, обвила его шею руками, прижалась как можно сильнее к широкой груди.

Глеб, не желая больше ждать ни минуты, бережно поднял ее на руки и понес в спальню.

Время утекало сквозь пальцы, словно вода, и он не хотел терять ни минуты. Эта ночь только для них двоих, а завтра он должен будет оставить любимую. И сердце болело и рвалось из груди от тоски и от боли, но он должен исполнить свой долг. И как врач, и как сын. Кира поймет, должна понять, как поняла его мать. Лишь бы эта девочка дождалась его, не сломалась…