Жизнь на излом. Ранение навылет

28

Кира. Прошлое…

В сентябре Кира с головой окунулась в учебу: на парах запоминала все с трудом, поэтому приходилось подолгу учить вечерами записанные конспекты и искать дополнительную информацию в интернете.

От Глеба были редкие весточки- сообщения, поступающие с разных незнакомых номеров, которые заставляли учащенно биться сердце. Был еще один звонок, который сорвался на десятой секунде, но она услышала его голос, до боли родной…

А потом тишина.

Все это просто убивало.

Мать Глеба тоже переживала. Хоть она и не знала, где на самом деле находится ее сын, но материнское сердце не обмануть.

В один из выходных Кира решила навестить Веру Николаевну, и не застала ее дома. Звонила в дверь несколько раз, но никто не открывал.

Может ушла куда-то? Но ведь Кира звонила еще вчера и предупреждала, что заедет в гости. Мать Глеба была рада предстоящей встрече и сказала, что будет непременно ждать.

Беспокойство охватило Киру. Может быть, соседи что-то знают?

Позвонила в соседнюю квартиру, сразу открыл пожилой мужчина, будто ждал по ту сторону двери. Ответил, что Веру увезли ночью на скорой с сердцем.

Кира кинулась на улицу, отдышалась, утерла слезы. Позвонила в скорую, узнала, где можно найти Маковецкую. Через час уже была в больнице и слезно просила пустить ее в палату к больной.

Врач, уставший и оттого злой, объяснил, что Вера Николаевна была доставлена с сердечным приступом.

— Девушка, сейчас она спит после уколов, вы поймите, беспокоить ее не нужно. И вообще поменьше волновать, не нужно на нее вешать проблемы, больше позитива! Посмотрите на себя, вас же трясет всю! Ну как вы с ней в таком состоянии будете общаться! Звоните завтра, узнавайте о состоянии больной, а сегодня вас к пациентке никто не пустит!

Кира ушла ни с чем.

Дома Шурка ее отругала за излишнюю впечатлительность.

— Ну что ты вся раскисла, — фыркала Шурочка. — Уже на серую твою физиономию смотреть тошно! Еще и там своим видом Веру Николаевну будешь расстраивать!

— Шура, я не знаю, что со мной! Не могу, на сердце так тяжело! Не дай бог, с Глебом что-то случится! Мне кажется, я не переживу!

Шурка в ответ промолчала, махнула рукой и ушла в спальню. А Кира еще долго сидела на диване, свернувшись калачиком, и думала о том, как ей взять себя в руки. Она и сама не понимала, что с ней.

Всегда смотрела на все с оптимизмом, но теперь, когда уехал Глеб, у нее словно вырвали часть души.

На следующий день Вера Николаевна позвонила сама. Говорила она с трудом, но успокоила Киру сказав, что чувствует себя лучше. Ночью женщина проснулась с болью в сердце и решила вызвать скорую. Как оказалось, не зря. Врач обещал подлечить за пару недель, а потом выписать домой.

— Кирочка, милая, у меня все есть, ты не беспокойся! — шептала в трубку Вера Николаевна. — Ты не приезжай сегодня, не надо. Зачем время и деньги тратить! Отдыхай! Если что-то нужно будет, я позвоню. А так здесь уход хороший, все есть, я успела пакет собрать.

Кира послушалась. Денег было впритык. В начале учебного года не было заказов на доклады и курсовые работы, и прочую учебную самостоятельную работу, которую студенты всегда не особо любили. Но Кире было все равно, она бралась за любую подработку. Только сентябрь, как всегда, был для нее неприбыльным, оттого и ехать в другой конец города было накладно.

Она снова взялась за конспекты и учебники, заставляя себя отвлечься от серых мыслей.

Шурки не было, та опять где-то встречалась с Семячковым и домой приходила глубоко за полночь.

Было прохладно, отопление еще не включили. Кира, закутавшись в одеяло незаметно для себя уснула. Разбудил ее стук в дверь. Именно стук, а не звонок.

На пороге стоял мальчишка лет десяти, в потрепанной курточке, с перепачканными в пыли ладонями. Кажется, она его часто видела за двором на футбольной площадке. Тот мялся и что-то прятал за спиной.

— Здрасте.

— Здравствуй! А ты к кому?

— Я к Стрельневой Кире, позовите, пожалуйста!

— Это я, говори, что у тебя ко мне за вопрос?

— У меня это, не вопрос. Мне дяденька какой-то в форме письмо передал. Денежку дал, попросил по адресу доставить, вам то есть.

Мальчишка протянул чистый белый конверт, всунул его в руки обескураженной Кире и был таков.

Его шаги, быстрые и точные, отдавались набатом в ушах. Руки задрожали.

Кира, глядя на конверт, поняла сразу, ничего хорошего…

Она на ватных ногах прошла в прихожую и села на тумбочку. Разорвала конверт, вытащила неровно оторванный тетрадный лист, исписанный мелким корявым почерком.

"Здравствуйте, Кира!

Прошу простить, что смалодушничал и не отдал вам письмо в руки. Меня зовут Марк, я работал вместе с Глебом.

Мне трудно писать, а тем более я не смог бы сказать вам все лично. Глеб очень много о вас говорил, и мы заранее дали друг другу обещание, что если вдруг что-то произойдёт, то обязуемся сообщить родным.

Простите меня за то, что услышите. Глеб погиб. Нас отправили в соседнее поселение для оказания медицинской помощи. Было вечернее время, сильный дождь, и мы даже не ожидали, что там будет засада. Машина попала под обстрел, у Глеба было пулевое ранение в сердце.

Ранение сквозное, сразу обширное кровотечение. В нас продолжали стрелять, но несмотря на это я попытался вытащить его из машины. Водитель был ранен в руку и помочь мне не мог. Уже лежа на земле я понял, что спасти товарища мне не удастся. Мы с водителем ползком скрылись в кустах, потом долго бежали. Нам удалось выбраться из этой переделки.

Уже днем, когда наши ребята вернулись на место обстрела, тела Глеба уже не обнаружили, только сгоревшую дотла машину.

Кира, я обязан вам это был сообщить. Так мы условились. Матери Глеба придет похоронка, но когда, я не знаю. Надежды на то, что скоро найдут тело, нет никакой.

Глеб велел передать, что очень вас любит, и хочет, чтобы вы жили …"

Кира не дочитала. Было достаточно, чтобы умереть здесь и сейчас. Она с глухими рыданиями сползла на пол и свернулась калачиком возле порога.

Боль, всепоглощающая и черная, как ночь, окутала Киру, разрывая сердце на части, ломая и отключая сознание.