Поцелуй мамонта
- Автор: Ярослав Полуэктов
- Жанр: Современная проза / Альтернативная история / Славянское фэнтези
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Поцелуй мамонта"
На перронах станций, полустанках, вокзалах Никоша был самым упитанным, — потому подозрительным юношей. Гляделся он розоволицым поросёнком, гордо прохаживающим перед раскалённой сковородой.
На татарских беженцев, обихаживающих свои лохмотные узлы и завистно поглядывающих на раскормленные Никошины щёки, Никоша смотрел презрительно.
Потому как он ещё не знал грустного революционного меню.
***
Неспокойно было староверам в гражданку. Надоела антихристу Антошке Россия. Ну её, к лешей матери!
В Америке, — пишет ему Хаврюша, — стократ лучше. Да что стократ: просто хорошо. Тихо там. Рабочие скромны и ружей в руки почём зря не берут. Они умеют правильно разговаривать с хозяевами. Хозяева на рабочие голоса наставили фильтров и умеют без пулемётов на крыше, а в добром уме (дай им Бог здоровья и семейного счастья с личной жизнью на стороне) считать количество демонстрантов. У них, и даже у жён их, есть профсоюзы и защитники — демократы. Есть и либералы. У них есть Одноглазый Вилли. Это пролетарский вождь. Он наплювал в вашего Ленина на партийном съезде. — Не знаю, — говорит, — тебя вовсе. А его, говорят, весь пролетарский и буржуйский мир уважает. Приезжай, милый муж. Сбреешь бороду и как — нибудь без неё проживём.
— Знаю я лично вашего Вилли, — пишет в ответ запоздалый Антоний, — тот ещё жулик. А с Лениным и адмиралом местным он теперь в большой дружбе. Вместе и врозь капитал наживают. А не знаешь, не ведаешь, чего там Ильич с Надюхой попивают? Я б выслала вискарька с долгим ядом этой сволочливой семейке, ежелив что.
Нет, не бросит, конечно, мастер Антоний в беде своего старшего доверителя, пайщика и сострадальца. Дело сначала надо довершить до разумного конца.
— Ой, хорошее дело мы тут затеяли. Сказки Ершова читала? Нет? А Пушкина? Так вот вспомни там одного именитого петушка при Салтане. Так, почитай, тот славный петушок уже почти наш… — отвечал Антоний в Америку драгоценной Хаврюше.
А Мойша — натурально — был в месяце пешей ходьбы от большой беды. Но, пока работал станок и не кончалась бумага, незачем было вперёд будоражиться.
Мойша с Антонием Антихристовичем и Явдохой — женой (пока та жива была) задумали лошадёвый пробег на Восток.
А теперь осталось только решить судьбу голландского проходимца — моряка Йохана ван Мохела (с ними он, против ли?), сосчитать количество уворованного у Александра и по честности разделить фальшивые бабки.
Ой — и! Не лёгкое это фальшивомонетное дело!
***
Через четыре года Антоний пишет уже так:
— Красные революционеры голландцев на помощь вытребовали. Тащат те через границу государственное золото в дипломатных чемоданах. Переместили уже тыщи пудов. Руководит нами другой вождь. Тоже хорош. Ещё пуще прежнего. За мной красное подозрение. Чую: гонка скоро. Ты меня ещё зовёшь, или уже думать позабыла? Поменяла меня на какого — либо американа, иль нет? Если что, для игрушек прощу, но не злоупотребляй всерьёз.
БЕЗ ФУЙ — ШУЯ В ПЕТРОГРАДЕ НИКАК
"…Нет преступления, которого не совершили
бы агенты Колчака… В Сибири имеют место не только случаи казни и пыток, но часто всё население деревень подвергается порке, не исключая учителей и интеллигентов…»
Из беседы Керенского с представителями
зарубежной прессы.
1919 г.
Нет преступления, которого не совершила бы зима девятнадцатого года. Отставим пока в сторону Москву, пусть она уже и столица. Скрипит в муках азбучный, а теперь уездный город Петроград. Чека перебралась на Гороховую, и в честь себя назвала её Комиссаровской. Прикрыли в ней Николая Чудотворца. Поснимали алтари и оштукатурили стены. Нехорошо так со святыми защитниками и кудесниками. Тут всё и началось.
Замёрзла кривулинами слякоть европейская, мороз приглушил золото платанов. Каштаны ещё декабрём восемьнадцадцатого года ободраны. То ли свиньи, то ли люди, то ли вурдалаки бреют каблуками и подошвами льды парков, изображая гуляние. А под полушубками человекосвиней, людоупырей обыкновенные топорики и ножики совсем махонькие: только кору ими драть.
Скоблят с дерев одёжку по ночам неслучайные прохожие, во дворах всё давно уже спилено. Тепла, тепла дайте! У набережных, в углублениях тротуаров, в скверах и парках разбирают скамьи и тащат к себе деревяшки. Чугунину собирают по утрам утильщики, с утиля везут в военную переплавку.
Ожидает народ со страхом ещё более лютых морозов. Беда, говорят, как и революция, не пребывает в одиночестве.
***
Так и не вышедший нумер «Петроградского спортивного листка»:
Сообщение 1 мартовское. Передовица.
«…В антракте публику развлекали господа спортсмены, играющие в мяч (football) по программе. Суть игры состоит в том, что партия играющих старается загнать шар — подбрасывая ногой, головой, чем угодно, только не руками — в ворота противной партии. Площадь для игры была сплошь покрыта грязью и снегом. Господа спортсмены разные: волосатые, бородатые, усатые, бритые. Одни, что ёжиком стриженные, в белых костюмах, с шапочками лыжников, в поддёвках декабря. Другие, что косматее, в красных майках поверх тёплого белья морских арсеналов.
Они бегали по слякоти, шлёпаясь со всего размаха в грязь, и вскоре превратились в трубочистов. В публике стоял несмолкаемый смех. Мяч летал словно ядро. Изредка стрелки попадали в зрителей. К счастью, особенно серьёзно не было разбито ни одной физиогномии.
Играли Василеостровский КБ (что от петроградской ЧК и Народной милиции) и с/п КЭМ (клуб эсеров и меньшевиков).
Игра закончилась победой одной партии над другой с разгромным счётом 6:0. То был наш непобедимый Клуб Большевиков. Смерть эсерам, дави меньшевизм!»
Оповещение 2.
«2 марта с.г. Группа "Спартак" начала восстание в Берлине. Пожелаем же спортивным товарищам такой же скорейшей политической победы!»
Обозрение 3.
«Петроградская ЧК (бывшая Гороховая 2) с помощью народной милиции разовым рейдом арестовала 129 членов так называемой политбанды «Возвращенцев в Госбанки». По решению суда, не откладывающая в долгий ящик все их ужасные преступления, всем им без исключения присудили тюремное заключение в Петропавловской крепости. Поделом этим бандитам!
Однако, уже вчера вечером, всвязи с переполненностью тюрьмы наказание было заменено на содержание в концентрационных лагерях провинций с разделением арестованных на группы по 10 человек, всем — сроком до полной победы всемирной революции.
Одновременно, учитывая переполненность тюрем в Петрограде, была объявлена полная амнистия заключённым, участвовавших в винных погромах января 1917 года и всем бандитам, на чьих руках имеется кровь от двух и до одного члена. При этом три убитых жертвы женского пола приравниваются к двум убитым мужского пола. Румынских контрреволюционеров решено перевести в зауральские лагеря с вывозом в холодных вагонах. А половине политзаключённых кадетов наказание было заменено на высшую меру с учётом тяжести содеянного. Таким образом, благодаря своевременным мерам, в Петроградских тюрьмах освободилось более одной трети мест…»
На другой страницы такой доклад:
«Невероятное: Чудак один забыл в парке пилу и сваленную осинку, сел сам отдохнуть, закурил папироску, с папироской заснул. И не только сам, но даже дым его замёрз и составил застывший дым собой фигуру в виде буквы «Z». А это очень нехорошая буква, самое худшее предзнаменование из всех известных. Догадайтесь, дорогие читатели, что означает эта буква «Z»? А означает она «апокалипсис» и «смерть всему живому».
Внизу помещена фотография. И точно! Буква «Z»!
Пришла к фотографу и редактору революционная цензура в кожанке и с двумя беспартийными гвардейцами, похвалила статейку про футбол. А фотография с буквой «Z» и особенно комментарий, сильно не понравилась. Можно сказать, вывела из себя цензуру. Забрали тираж в утиль, вызвав грузчиков с Ямского рынка, и отправила печатников в бесконечный отпуск. Тут же у станков и повалили.
Так и не узнали читатели листка и историки позднего времени про разгромную победу большевиков над меньшевизмом в редкой игре football.
***
— Кожан, так было дело?
— А какая вам разница?
***
Никоша, через месяц со дня отъезда попав в Петроград, по — прежнему продолжает, но уже издали — и так, оказывается, тоже можно — любить прах мамки Явдохеи и поминать братьев, — партизан и регулярщиков — ушедших по велению расшибательских сердец на братоубийственную войну.
Один подвязся к Каппелю, почуяв вкус казанского аурума. Другой, попав в соответственную оказию, бесплатно гравировал вензеля на подарочных шашках Котовского.
История не удосужилась стравить в бою старших братьев. Может, потому оба до сих пор живы. Но не пишут писем братья: никто не знает, где рыскает Никошка и чем занимается.
А ещё Никоша — о, чудо — расчудное — умеет видеть цветные сны, летать в облаках бездарным поэтом и падать оземь с небес как падают порой падшие писатели — купидончики, не сдавши экзамена по антитавтологии.
С недавних пор, нализавшись волшебного — как оказалось — Фуйшуя, — папа — зараза Никоше того при прощаниях не открыл — Никоша легко и без церемоний мог носиться по крышам, заглядывать в трубы и запросто перелетать с одной на другую.
А также — но то при великой нужде — мог ловко прыгать с большой высоты на землю, правильно спружиня, не взирая на деревенскую неопытность, отсутствие в городских дворах туалетов и наплюя на число городских этажей.
Пять, семь, или сколько этажей в тех домах — вышках?
Никоше, — а по — взрослому Никон, а в материнскую и одноглазую Виллинскую шутку Никонианин, почти что Константин, — ему без разницы.
— Да и разве есть такие высокие дома в нашем невыдуманном и реальном, как вся наша история, царстве? Русские церквы, — соизволивает он заметить, — вообще без этажей. В них антресоли — для любопытной массы, а хоры — для тонкоголосых певцов и баб в черных исподних сарафанах, с опущенными в камень глазами.
Чего там они в камнях нашли? Накапанный стеарин? Ноты Моцарта? Запах Бетховена? Особо церковный нотный стан?
В церквах имеются крутые, винтообразные лестницы. Предназначены они для колокольщиков, по пьяни и совершенно за просто так, не раз испытывавших крепость конструкций и неоднократно рёбрами пересчитывавших ступени.
Ступеней так много, а ответственные служки, кружа спиралью, так часто по дороге меняют мысли, что достоверно количество ступеней до сих пор не определено.
В царстве, может, и не было этажей иных, кроме соборных пространств: для кого, для чего они?
— Есть ли Бог вообще? — сомневается Никошка — малолетка — вот же новый отступник Христовый! Бог ему ничего хорошего не предложил, — страдай, говорит, за веру и на веру.
— Для красивого звука и купола все эти, и шатры, — думает Никоша.
Для сердечной любви, от середины пущенной и мечущейся многократно, отталкиваясь от голов слушателей, дробясь в стенах и снова концентрируясь в верхней точке. Выше любви к Богу в церкви для прихожан ничего нету. А есть ли бог за шатрами — кто его знает. Может, тут же забывают, споткнувшись о порог?