Художник моего тела
![Художник моего тела](/uploads/covers/2024-02-07/xudozhnik-moego-tela-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Пэппер Винтерс
- Жанр: Современные любовные романы
Читать книгу "Художник моего тела"
Гил не произнес ни слова, пока я двигалась по маленькой гостиной на кухню. Открыв деревянные шкафы, я поискала стакан. Вместо этого нашла самое необходимое. Всего по паре предметов, в основном сколотых и потертых, пара пластиковых стаканчиков и мисок, подходящих только для детей. Пятна высохшей краски украшали их, сигнализируя, что они использовались не как посуда, а как средство удержания пигмента.
Вздохнув, схватила наименее треснувший стакан и наполнила его водой. Отнеся Гилу, поставила его на низкий кофейный столик, отодвинув в сторону незаконченный набросок синего кита.
— Где ты держишь свои болеутоляющие, Гил?
На этот раз никаких возражений или сердитых команд. Его горло сжалось, когда он сглотнул.
— Аптечка. В ванной.
Я не спрашивала разрешения войти в более личную часть его дома рядом с кухней. Мне не нужно было гадать, почему за зеркалом над раковиной было спрятано множество коробок с различными обезболивающими.
Я сомневалась, что привычка иметь такие наркотики рядом прекратится в ближайшее время, особенно учитывая, что он позволял этому ублюдку причинять себе боль.
Он ничего не делал, чтобы защищать жизненно важные органы. Ничего, что могло бы предотвратить повреждение.
У него могло быть внутреннее кровотечение от удара в живот или сотрясение мозга от нокаута.
Он должен обратиться к врачу.
Но не сделает этого.
У Гила не было теплых отношений с врачами, благодаря его прошлому. Он сказал, что не хочет, чтобы его отца арестовали за то, что он с ним сделал, но я знала, что он не хочет, чтобы его забрали у меня и отдали в приемную семью.
Я тоже этого не хотела, но не проходило и дня, чтобы я не умоляла его рассказать кому-нибудь, рассказать, в какой адской дыре он живет, чтобы его больше не использовали в качестве боксерской груши.
Схватив коробку, я тяжело вздохнула. Гил не справился бы с большинством дней в школе, не выпив пару таблеток. Не важно, какие у него травмы, он всегда позволял мне ухаживать за ним — даже если они были намного выше моих базовых навыков.
У меня был ужасный случай дежа вю.
Развернувшись, чтобы уйти, я нахмурилась, когда в нос мне ударил запах синтетической клубники. Сладкий запах не сочетался с мужественной обнаженностью ванной комнаты с серым линолеумом и белыми кафельными стенами.
Заглянув в душ, я осмотрела бутылки на стеклянной полке. Ничего — только кусок кремового мыла.
Никаких признаков клубники.
Снова принюхиваясь к воздуху, ничто сладкое не дразнило меня.
Не желая подглядывать, я вернулась в гостиную и обнаружила Гила, сидящего прямо с телефоном в руках. Затылок его напрягся. Под серой футболкой виднелись мускулы спины.
С душераздирающим стоном он провел рукой по волосам, швырнул телефон на пол и покачнулся над ранами в животе. Он дрожал так, словно хотел разнести в клочья каждый предмет мебели, и в то же время едва не рухнул на колени.
Мое сердце снова споткнулось, упав на невидимое препятствие, разрушив мое будущее, потому что я все еще была влюблена в мужчину, который казался полностью разрушенным.
Самыми легкими шагами я подошла ближе и села рядом с ним. Моя рука мягко опустилась на его бедро.
Гил откинулся назад, его голова взлетела вверх, глаза распахнулись. На секунду я испугалась, что он ударит меня. Я приготовилась к чему-то ужасному.
Но он сдержал себя, его глаза кровоточили болью. Его голос дрожал от ярости и замешательства.
— У меня кончаются силы, О. — Гил склонил голову. Его тяжелая ладонь легла на мою и сжала.
Так же быстро, как он коснулся меня, убрал мою руку со своего бедра и положил ее на мою с твердым отказом. Он вздрогнул, медленно отодвигаясь от меня со слабым, полным агонии шипением.
— Ты не можешь быть здесь.
Я не спрашивала, почему. Я не предлагала стать его силой. Наша дружба работала не так. Я просто предложила ему убежище. Никаких вопросов. Никаких требований. Потому что еще в детстве я поняла, что Гилу не нужно, чтобы кто-то указывал ему, что делать. Ему просто нужен был кто-то, кто заботился бы о нем.
— Что бы ни случилось, я забочусь о тебе. Я останусь, пока тебе не станет не так больно.
Гил застонал от боли, слишком измученный, чтобы ответить.
Открыв болеутоляющие таблетки, я достала три для него и две для себя. Моя голова болела от того, что меня использовали как оружие против этого безумца.
— Вот. — Его взгляд проследил за моей поднятой ладонью. — Мы больше не дети. Мне не нужно, чтобы ты играла роль няньки.
Я не ответила, потянулась за стаканом, который наполнила для него, и сделала глоток, чтобы проглотить свое собственное обезболивающее.
Понимание омрачило его лицо.
— Этот херов ублюдок сделал тебе больно?
— Я в порядке.
Его большие руки опустились мне на плечи, развернув лицом к себе.
— Олин.
Его глаза поймали мои, и он больше не мог скрывать правду. Его удивительное, невероятное сердце, которое, несмотря на его воспитание, хранило в себе любовь, достойную галактик. Его доброта, его забота, его...
Ставни захлопнулись, не давая мне больше ничего видеть. Его пальцы судорожно сжались на моих плечах, прежде чем оторваться, как будто я была сделана из пламени, и только что опалила его до самой сердцевины.
— Черт побери!
Притворяясь, что мои губы не горят от желания поцеловать его, и изо всех сил стараясь скрыть внезапную дрожь, я снова протянула ему таблетки.
— Возьми.
Гил смотрел на них так, словно не знал, что это такое, и он больше не был человеком. Его мысли были заперты в той тюрьме, в которую он сам себя загнал.
Я ждала. И осталась.
Наконец, Гил протянул руку и вздрогнул, когда наша кожа поцеловалась, его пальцы на моей ладони, принимая предложенные обезболивающие. Стиснув зубы и напрягая мышцы, он бросил их в рот и потянулся за стаканом.
Его горло работало быстро, глотая жидкость, прежде чем он с грохотом поставил стакан и встал.
— Спасибо. Я провожу тебя.
Я тоже встала, чувствуя себя слишком маленькой и слабой на диване, когда он возвышался надо мной. Я втянула в себя воздух, готовая бороться за то, что хотела.
— Я больше не буду спрашивать, что там произошло. Но хочу спросить, не попал ли ты в беду.
Его глаза сузились.
— Единственная проблема, в которой я нахожусь, это то, что ты отказываешься повиноваться мне.
— Это потому, что он думает, что мы вместе?
Он вздрогнул.
— Нет.
Это было «да».
— Ты с кем-то еще? Неужели он думает, что может избить тебя за то, что ты изменил…
— Нет. — Гил провел рукой по волосам. — Это не имеет никакого отношения к тебе, и все это имеет отношение ко мне. Мне просто нужно, чтобы ты ушла. Мне нужно, чтобы ты ушла и никогда не возвращалась.
— Пойдем со мной. Мы поедем ко мне домой, и я...
— Олин. — Его цоканье склеило мои губы, смущенный жар загорелся в моем сердце. — Наше прошлое ничего не значит, ясно? Уходи.
— Как я могу, когда знаю, что что-то не так?
— Потому что я не хочу, чтобы ты была здесь.
Отторжение покалывало мой позвоночник и кожу головы.
— Тебе никогда не нравилось причинять мне боль, Гил. Теперь ты в этом эксперт.
Самая черная тень поглотила его черты, как будто он был втянут в другое измерение, где жили только ужасы, видя то, что я не могла, переживая то, чего я боялась.
Он сжал кулаки, ярость охватила его.
— Может быть, тебе трудно правильно вспомнить наше прошлое. Ладно, я помогу тебе с этим, раз уж ты считаешь, что я потерял манеры.
Зима хорошо и искренне приветствовала его возвращение, его голос был чистым морозом.
— Я был мастером причинять тебе боль. Я все время причинял тебе боль. Я заставил тебя влюбиться в меня, только чтобы бросить тебя в этом классе. Я заставил тебя поверить, что у нас есть будущее, только чтобы уйти, не попрощавшись.
Мороз растаял, его голос звучал странно, сдавленно. С раскаявшимся взглядом он заставил неумолимую злобу звучать в его голосе.
— Я не хотел тебя тогда и не хочу сейчас. Ты ставишь себя в неловкое положение, Олин. Гоняться за мужчиной, который не собирается больше быть с тобой.
Слеза вырвалась из-под моего контроля, скатилась по ресницам и скатилась по щеке.
— Спасибо, что напомнил мне, Гил, о твоем полном безразличии ко мне. — Я выгнула подбородок, обхватив себя руками. — Но позволь мне сделать то же самое. В течение многих лет я говорила себе то же самое. Я снова и снова повторяла то, что произошло между нами, потому что до того дня не было никаких признаков того, что ты ненавидишь меня. Никаких намеков на то, что я тебя раздражаю. Никаких инстинктов, что ты просто играешь с моим сердцем. Но ты прав, я сама себя ставлю в неловкое положение. Я делаю именно то, что обещала никогда не делать, если мы когда-нибудь снова увидимся. Я выставляю себя дурой, пытаясь заставить тебя вспомнить, насколько мы были идеальны друг для друга. — Смахнув очередную одинокую слезу, я задрожала от гнева и горя. — Но на этот раз все испортила не я, Гил. Я бы осталась в стороне после того, как ты нарисовал меня, смирившись с потерей тебя семь лет назад, и достаточно сильной, чтобы двигаться дальше в своей жизни, видя, как ты совершенно ясно дал понять, что двигаешься дальше со своей. Но вот в чем дело... — Я подошла к нему, встав на цыпочки, так что мы оказались почти лицом к лицу. — Ты подошел и поцеловал меня, и ложь развалилась.
Он судорожно втянул в себя воздух.
— Этот поцелуй ничего не значил.
— Этот поцелуй значил все.
— Отойди от меня. — Затрещало электричество. Химия зашипела.
— Почему ты заплатил мне втрое больше, чем обычно платишь за холсты?
— Что? — Гил оскалил зубы. — Я не знаю, что...
— Ты поцеловал меня и заплатил слишком много денег. — Мой взгляд остановился на его губах. — Почему?
— Ты сводишь меня с ума.
— Ответь мне.
Его глаза сверкнули изумрудом.
— Уходи. — Его нос коснулся моего, когда он наклонился, заставляя команду войти в мои легкие.
Я сорвалась.
Мои руки взметнулись вверх, обвились вокруг его шеи, как виноградные лозы. Я притянула его к себе, не обращая внимания на его раны.
Он хмыкнул, когда мои губы коснулись его.
Я поцеловала его так же горячо и страстно, как он целовал меня. Я позволила ему почувствовать разницу между желанием и ложью. Я позволила ему снова попробовать мое сердце.
Гил порвал туго натянутый поводок.
Его пальцы нырнули в мои волосы, путаясь и путаясь, дергая мою голову назад, чтобы протолкнуть его язык сквозь мои зубы.
Мои ноги подкосились, но это не имело значения. Он сгреб меня в свои объятия, прижимая к себе, прижимая нас друг к другу, как будто никогда не мог вынести разлуки.
Дикое рычание эхом отозвалось у него во рту, когда он поцеловал меня так, так сильно.
Я забыла о своей головной боли, о сегодняшнем дне, о его уходе, исчезновении, о нашей брошенной любовной истории.
Я поцеловала его с извинениями и обещаниями. Широко раскрылась и отдала ему все.
И он взял.
Безжалостно и безо всякой утонченности Гил поцеловал меня, как будто мы снова были подростками, одержимыми гормонами, влюбленными в идею вечности.