Художник моего тела

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Олин

– Наши дни –

Страшный звук эхом разнесся по складу и проник в спальню Гила.

Я резко вскочила на ноги, вырванная из сна, что снился мне.

Я моргнула от дезориентации, мозг затуманился, а глаза помутнели. Одеяла вокруг меня были теплыми и уютными, но то, что разбудило меня, повторилось, вытаскивая меня из постели.

Что это, черт возьми, такое?

Вскочив на ноги, я бросилась к двери и распахнула ее. Темнота зияла глубоким и бесконечным зевом, скрывая знакомые и незнакомые вещи. Одолженная одежда висела на моей стройной фигуре. Размер Гила не совсем соответствовал моему собственному, и я подтянула пояс черных треников, которые он одолжил мне, заново завязывая шнурки на бедрах.

Я сопротивлялась, натягивая его вещи. Они пахли им. Пахли успокаивающим стиральным порошком и цитрусовым запахом краски, которым была пропитана его кожа. Этот запах ранил мое сердце.

После того как Гил ушел, я оделась и застелила постель, а потом села и уставилась на дверь, пытаясь решить, что делать. Я не собиралась засыпать. Я пыталась придумать предлог, чтобы пойти домой. Но после стольких бессонных ночей и измазанного краской вечера я больше не могла бороться с усталостью.

Прохладный ветерок пощипывал мои босые ноги.

Как долго я спала?

Со стороны склада донеслось ворчание. Мой защитный инстинкт запустил адреналин.

Гил!

Выбежав из его комнаты, я пронеслась через окутанный ночью холл. Слишком большая футболка развевалась вокруг меня, пока я пробиралась по складу.

Тишину нарушило проклятие, за которым последовал удар.

Я побежала.

Проскочив через офис, я бесшумно остановилась, когда мои глаза наткнулись на Гила, крепко спящего на потрепанной кушетке у стены. Лунный свет и слабые проблески рассвета освещали его напряженное лицо.

Никто не причинял ему вреда. Здесь больше никого не было.

Только Гил и его кошмар.

Его ноги были запутаны в клетчатом пледе, а сам он лежал на спине. Одна рука лежала на заляпанном краской полу, а другая была сжата в кулак на животе. Его брови нависли над закрытыми глазами, а грудь поднималась и опускалась так, будто он убегал от чудовища во сне.

Еще один стон вибрировал в его теле, измученном и разбитом, почти мокром от слез.

Я замерла.

Мурашки пробежали по моей спине от осознания того, что я не должна была этого видеть.

— О, боже... мне так жаль. — Его лицо сменило выражение с растерянности на ярость. — Не надо! Нет...

Мои колени были готовы подкоситься.

Снилась ли я ему?

Была ли я той О, которую он умолял, или он знал другую?

— Олив... — Гил метался, словно сражаясь с наемниками жестоких иллюзий. — Я спасу тебя... я-я обещаю.

Олив.

Гил никогда не называл меня Олив в нашей юности. Овсянка, Орео, Орегано, да. Но Олив — никогда.

Его конечности охватила судорога, вызванная кошмаром, и он плотнее обхватил одеяло руками. Его рука стукнула по полу, указывая на то, что стук, который я слышала, был просто борьбой Гила во сне.

У меня была своя доля ночных кошмаров.

Месяцами мне снилось, как я падаю в окно ресторана, а стекло режет меня на куски. Я просыпалась в слезах с воображаемой кровью на пальцах.

Но это были не самые худшие сны.

Хуже были счастливые сны, в которых я летела в объятия своего партнера по танцам — легкая, гибкая и вечно грациозная.

Губы Гила сжались в линию, он хрипел, издавая все менее связные звуки, и его снова затягивало в бессознательные ужасы.

Я постояла еще немного — наблюдая в темноте, как он успокаивается и затихает. Я не двигалась, чтобы разбудить его. Я сомневалась, что он отнесется к моему вмешательству с пониманием, как и к тому, что я увидела его в самом уязвимом положении.

Я хотела успокоить его. Хотела прижаться к нему и поцелуями развеять его проблемы.

Но я уже достаточно надавила.

Гилу нужно было отдохнуть.

И мне тоже.

Отгородившись от прохладной пустоты склада, я отступила назад и направилась через его кабинет.

Войдя в его квартиру, прошла на кухню и открыла пустые шкафы. Скудная коллекция стаканов и пластиковых чашек, предназначенных для детей, выглядела призрачно печально.

Выбрав один, я наполнила его водой и отнесла на диван.

Как бы я ни нуждалась в отдыхе, сон больше не был для меня вариантом. Часы над его плитой показывали, что до рассвета остался всего час или около того. Я подожду, чтобы убедиться, что Гил крепко и спокойно спит, а потом пойду на работу.

Мне нужно было оплачивать счета.

Мне нужно было время подумать.

И никакое количество недовольных, ругающихся художников по телу не могло меня остановить.

* * *

Когда я на цыпочках ходила по складу Гила, собирая свои вещи, а он еще спал час спустя, мое сердце бешено колотилось.

Мне казалось, что я подвожу его, уходя. Я беспокоилась о нем и его кошмарах.

Но не могла остаться — ведь я была еще совсем новым сотрудником.

У меня не было другого выбора, кроме как взять одежду, которую он мне дал, забрать свои вещи — неважно, насколько они были забрызганы краской и испорчены, — и заставить себя быть взрослой и ответственной, а не девчонкой с бестолковыми желаниями.

Стараясь ступать как можно тише, я уложила белье, блузку, юбку и чулки в сумочку и свесила туфли на высоких каблуках с кончиков пальцев, осматривая разрушения, которые мы оставили после себя.

Открученные бутылки валялись на полу. Краска забрызгала полки и сцену. Видимый красный отпечаток руки Гила, когда он впился в меня на полу, был идеальной алой буквой. Заметный контур моей спины и волос, когда я извивалась под ним, намекал на то, чем именно мы занимались, а смесь желтого, черного, серебряного, розового, фиолетового и синего создавала историю о жестокой потребности.

Я покраснела.

Покраснела и подумала, не стоит ли мне прибраться, но Гил сдвинулся на диване, намекая, что мое время для побега — сейчас или никогда.

Затаив дыхание, я отвернулась от красочного хаоса и босиком направилась к выходу. Дверь слегка скрипнула, когда я открыла ее. Бросив на Гила обеспокоенный взгляд, я ждала, что он взлетит с дивана и потребует сказать, куда, черт возьми, я иду.

Вместо этого он прикрыл глаза рукой и остался лежать на месте.

До свидания, Гил.

Пройдя через пешеходный выход, я повернулась, чтобы тихо закрыть за собой дверь.

— Олин? Привет! Что ты делаешь здесь так рано?

Я застыла, повернувшись лицом к Джастину Миллеру.

Человек, у которого, казалось, было самое неудачное время в мире. Он вылез из своей машины, ключи звенели в его пальцах.

Спрятав каблуки за спину и жалея, что на мне нет мешковатой одолженной одежды Гила, я улыбнулась.

— Доброе утро, Джастин.

Он сузил глаза, оглядывая меня с ног до головы.

— Доброе утро.

Подойдя ближе, он засунул ключи в карман, а затем потянулся к рыжей пряди моих волос. — Гил сделал сегодня заказ?

— Можно и так сказать. — Я отпрянула от него, проклиная тот факт, что не приняла душ как следует и не смыла улики. Полосы серебристого и малинового цвета все еще украшали мою грудь под футболкой Гила.

— Обычно он тщательно следит за чистотой.

— Да, но не в этот раз. — Я пожала плечами. — Я избавлюсь от краски дома...

Дверь распахнулась за мной, впустив порыв воздуха, когда внушительное присутствие Гила прижалось к моему позвоночнику. Вьюга хлестала вокруг меня, когда я медленно повернулась лицом к мужчине, которого я видела в стольких обнаженных образах. Физически обнаженным. Обнаженным в кошмарах.

И все же я так и не смогла разгадать ни одного секрета, который он скрывал.

— O. — Его глаза пригвоздили меня к месту. — Джастин. — Он посмотрел на своего друга. — Хорошее утро для беседы на пороге моего дома.

Джастин фыркнул, разглядывая желтые нити в беспорядочных волосах Гила. Он поднял бровь, опустив свой пытливый взгляд на черное пятно на щеке Гила и красную окантовку его ногтей.

— У тебя было трудное утро, Гилберт? — Его лицо исказилось от смеха. — Чем вы двое занимались...

— Ничем. — Я выпятила подбородок. — Мы ничего не делали. — Посмотрев на воображаемые часы на своем голом запястье, я прощебетала: — О, посмотри на время. Мне пора. Увидимся! — Споткнувшись, я почувствовала вкус свободы, прежде чем доминирующая рука Гила обхватила мой локоть и дернула меня назад.

— Не так быстро.

Я огрызнулась.

— Мне нужно идти на работу, Гил.

Его ноздри раздулись, и он покачал головой.

— Не сегодня.

Потянув меня обратно в свой склад, он осмотрел промышленную зону, как будто мое появление побудило зло в этом мире сплотиться снаружи и планировать захват.

Джастин молчал, пока следовал за нами внутрь и закрывал дверь.

— Итак... — Джастин покачивался на пятках. — Что я прервал?

— Как и сказала Олин, ты ничего не прервал. — Гил направился к дивану, где одеяло, которым он пользовался, валялось на полу, как будто он пробудился ото сна в тот момент, когда услышал мой голос снаружи.

Подобрав его, он перекинул его через подлокотник, а затем скрестил руки и повернулся лицом к своему другу.

Дружелюбный взгляд Джастина заплясал по пространству, останавливаясь на мазках краски, неуклюжих полках, отпечатках рук, тела, ауре секса, все еще таящейся на сцене. Камера ждала там, где ее бросили, ее корпус был заляпан краской.

Было очевидно, что произошло.

Так постыдно очевидно.

Меня бросило в жар, и я бросила на Гила пугливый взгляд.

Он выдержал мой взгляд своими темными, сердитыми глазами. Не из-за того, что нас поймали. Он злился на то, что я пыталась ускользнуть, пока он спал. Его бицепсы сжались от напряжения, он ругал меня в своей тихой, серьезной манере, давая понять, что я облажалась и за это придется заплатить.

Оторвав свой взгляд от моего, Гил посмотрел на Джастина.

— Почему ты здесь, Миллер?

Джастин проглотил усмешку, точно зная, что мы делали, благодаря свидетельствам нашей деятельности. Он прочистил горло, серьезность сменила веселье.

— Заскочил узнать, что ты думаешь о новостях.

— Новости? — Гил скрестил руки. — Какие новости?

— Пропала еще одна девушка.

Я замерла.

Что?

Гил стал таким же ледяным и неподвижным.

— Я не знал.

— Да, опять нарисовали. Бедняжка была связана и с кляпом во рту. Не могла издать ни звука, даже когда копы патрулировали тот самый район, в котором она была заперта. — Джастин смахнул ворсинки со своего пиджака. — Она была раскрашена под верхушки деревьев, где он ее спрятал. Убийца талантлив, как и ты, Кларк. Полагаю, скоро копы постучат, чтобы узнать твое мнение о том, как ему удалось сделать камуфляж, пока она была жива.

Гил резко вдохнул.

— Полагаю, там есть художник по телу с убийственными наклонностями. — Джастин вздохнул. — Хуевый мир, в котором мы живем.

— О чем ты говоришь? — прошептала я, шагнув к Джастину.

Он печально пожал плечами.

— Еще одно убийство. Третья девушка в этом году. Мотив один и тот же. Тело разрисовали и оставили голодать, и все это прямо перед носом у полиции...