Сто рецептов счастья

Глава 11

Вечер подкрался незаметно, а я так и не продвинулась с черновиками ни на шаг. Топталась на месте, как заплутавший ягнёнок в яблоневом саду. «Прыгающий Джон» оказался и впрямь – пальчики оближешь. Я ждала, что Техас поскребётся в заднюю дверь, но никто не смел нарушать моего уединения.

Я сама вышла на террасу и застала пса на том же месте, где он встретил меня утром.

– Ты что же, дружок, никуда не уходил? Хозяин наверняка тебя обыскался.

Но Техас погрузился в собачью меланхолию и даже не заинтересовался ароматами из пакета с остатками нашего с Мэдди обеда. Я чуть не насильно протягивала ему кусочки бекона, и лишь слопав их, он немного оживился. Заставлять попробовать маффины даже не пришлось – от разгулявшегося за весь день аппетита Техас схомячил их за пару секунд.

Когда последняя крошка исчезла на его мокром языке, он всполошился и оскалил зубы. Взгляд его приклеился к двери, ведущей в дом.

– Что такое, Техас? Что ты там услышал?

Но тут и до меня донёсся голос, окликающий меня по имени откуда-то из-за дома. Мужской голос. Я вся заледенела от мысли, что это Том пришёл в поисках своего лохматого товарища. Но тогда бы Техас ни за что не показал клыки.

– Джейми! – Встретила я гостя, выглянув на переднее крыльцо и предусмотрительно заперев Техаса в доме.

– Привет, Джекки. Вот зашёл вас проведать.

На этот раз Джейми был без цветов и без той уверенной улыбки, знаменовавшей предстоящее свидание. Он казался зажатым в льняных шортах и неловкости, но всё же пришёл повидаться. А я одновременно обрадовалась и разочаровалась, что за дверью оказался не Том.

– Вас не было на завтраке, и я решил проверить, всё ли у вас в порядке.

– Да, всё прекрасно. – За исключением того, что я чувствовала себя самой ужасной женщиной на свете. Такой порядочный и добрый мужчина уже в который раз стучал в мою дверь, а я ждала совсем другого. – Просто решила выбраться в город и позавтракать там.

– И как прошла ваша вылазка?

Я с облегчением заполнила неловкость между нами кратким изложением того, как мне понравилась Саванна. Джейми как мог пытался показаться внимательным слушателем и кивал в нужных моментах, но я заметила, что в мыслях его совсем не моя утренняя поездка в город. Чуть дождавшись, когда я закончу свою болтовню, он проделал свой привычный жест, когда волновался, и произнёс:

– Чувствую себя дураком из-за вчерашнего. Так хотел вас увидеть, но струсил и сбежал. Надо было остаться и напроситься на ужин. Вы ведь не считаете меня последним трусом?

Вопрос прозвучал так наивно, так доверчиво и очаровательно, что я не могла не улыбнуться. Наоборот, нужно обладать похвальным мужеством, чтобы обивать порог женщины, которая сама не знает, чего хочет.

– Что вы. Всё в порядке. Я ведь правда забыла о свидании из-за работы. Мой продюсер – самый мягкий человек на земле, но вчера устроил мне такую взбучку, что я со страху кинулась переделывать всё то, что успела сделать за целый год. Нет ничего страшнее человека, идущего по жизни со смехом, который на тебя кричит.

– Понимаю. Мой начальник такой же. Зовёт на барбекю, интересуется семьёй, а потом выколачивает душу за срывы сроков. Но я его всё равно люблю.

Слишком натянутым казался этот обмен жалобами. И, уловив мимолётную паузу, зависшую в воздухе, Джейми сделал первый шаг.

– Давайте поужинаем сегодня. Наверстаем упущенное. Вы ведь уезжаете через пять дней. А мы с ребятами улетим домой в пятницу. Я не хочу упустить возможность узнать вас получше, Джекки.

Он так смотрел, будто от моего согласия зависит судьба вселенной. Одним своим словом я могла разорвать её на атомы или заставить светиться. Я бы хотела увидеть этот свет, но я не могла. Это было бы неправильно, ведь моя вселенная всецело принадлежала другому человеку.

– Простите, Джейми, но я не могу.

– Понимаю. Это всё из-за того парня? – Уголки его губ дрогнули в непонятной эмоции. – Того, что приходил сюда вчера? Между вами что-то есть?

– Я не хочу врать, поэтому скажу, что не знаю.

– Джекки… – Чувственно заговорил Джейми, сделал шаг мне навстречу, но резко замер. Мы будто танцевали в вальсе недосказанности. – Я тоже не хочу врать и… признаюсь, что вы завладели всем моим вниманием. С того момента, как я увидел вас на берегу, а вы помахали в ответ, я словно летаю над этим местом. А как вы покорили моих ребят! Ни одна женщина не вела себя так с ними. Ну, почти ни одна… Я знаю, это безумие, прошло ведь так мало времени. Но время – ничто. Вы мне нравитесь.

И он притянул меня к себе и поцеловал. Легко, осторожно, словно боялся сделать больно. Техас залаял за стеклянной дверью, будто почувствовал присутствие чужака на моих губах. Но я не ответила. Позволила Джейми отстраниться и сказать своё последнее слово:

– Если вы чувствуете что-то подобное к другому мужчине, не позвольте своим страхам или неуверенности помешать мне. Однажды я упустил любовь всей своей жизни, потому что боялся сказать о своих чувствах. А потом появились вы… и помогли мне осознать, что я всё ещё могу что-то чувствовать.

– Джейми, я…

– Спасибо вам за эту встречу. Я отступлю, но не потому что струсил. А потому что желаю вам не упустить то, что когда-то упустил я.

Он погладил меня по щеке, но смотрел так, будто перед ним стояла другая женщина. Пожелал мне всего хорошего и спустился с крыльца со всем присущим ему мужеством. Он уходил, но мне не хотелось вот так заканчивать то, что даже не началось. Поэтому я обрела замороженный где-то в груди голос и окликнула его.

– Джейми! Надеюсь, вы запомнили, как печь венские вафли?

– Никогда не забуду. – Улыбнулся он.

– Я рада, что познакомилась с вами и мальчиками. Вы помогли мне понять кое-что.

– Тогда я ухожу со спокойной душой.

Так закончилось наше прощание. Свидание так и не состоялось, но не потому что момент был выбран неподходящий. А потому, что Джейми был во всём прав.

Время – ничто, если на кону стоит сильное чувство. А мои чувства к Тому Хадсону, мужчине, которого я встретила всего два дня назад и который за это время ни один раз доводил меня до безумия, были настоящими. Они вспыхнули внезапно, без предупреждения. Дремавшие несколько лет, они решили проснуться именно сейчас. В «Грин Вэлли». И кто я такая, чтобы сражаться с ними?

Меня обдало водопадом радости. Давно я не ощущала себя такой лёгкой и счастливой. Мэдди сказала, что я нравлюсь Тому. А Том нравился мне. Пусть наша симпатия продлиться всего пять дней, но и пяти дней хватит, чтобы ощутить себя живой.

Я влетела в дом, как сквозняк в открытую форточку. Смело, дико, с задорным смешком. Подхватила Техаса за передние лапы и станцевала безобразную пляску, от которой тот явно был не в восторге.

– Твой хозяин доводит меня до сумасшествия. – Сообщила я ему. – Но чёрт, немного сумасшествия в жизни мне точно не хватает.

Сегодня вечером я не буду терять ни минуты, переписывая чужие истории. Я напишу свою. Ещё никогда за двадцать девять лет я не совершала безумств и необдуманных поступков. Пришло время совершить хотя бы один. Меня ждёт свидание с мужественным, дерзким, неукротимым и до раздражения упрямым мужчиной. И я буду готова.

***

Чернично-йогуртовый пирог от Майки Геллера

Спрингфилд, Массачусетс

Братская любовь не сравнится ни с одной другой. У неё много воплощений – от соперничества до бескорыстной заботы. От вражды до великодушного всепрощения.

Но когда твой младший брат – не такой как все, соперничество, вражда, злоба, всё это исчезает. Ты наполняешься бескорыстной заботой, великодушным всепрощением и абсолютной любовью до краёв. Сколько бы тебе не было лет, ты теперь взрослый и ты в ответе за своего младшего брата.

Майки Геллер повзрослел слишком рано. В тот самый день, когда мама вернулась из больницы без округлого живота размером с арбуз, зато с младенцем на руках.

– Хочешь познакомиться с братиком? – Спросил отец у пятилетнего Майки, и тот, конечно же, кивнул.

Рона завернули в мягкие одеяла, как кастрюльку с картошкой – чтобы не остыла. Он был весь сморщенный, красный и немногословный – не такого братика ожидал увидеть Майки. С ним же не поиграешь в прятки, не поговоришь, не построишь башню из конструктора. Он может только вылупиться вот так, как сейчас, и сосать палец.

– Теперь ты старший брат. – Тем временем говорил отец, пока Майки разглядывал свёрток. – Ты должен всегда заботиться о нём, заступаться за него и оберегать.

– От чего? – Испугался мальчик.

– От всего, дорогой. – Подхватила мама, взъерошив копну волос старшего сына. – Ты не представляешь, как жесток бывает мир.

Тогда Майки ещё не понимал, что под словом «мир» мама имела в виду людей, что в нём живут. Но в тот момент мальчику было всё равно, от чего там защищать брата. Ему поручили ответственное задание, хотя прежде не поручали даже морковку потереть на салат. Майки сразу распрямил плечи и дал себе обещание – во что бы то ни стало стать защитником и лучшим другом брату, пусть он всю жизнь останется таким же сморщенным и красным.

Но, к великому удивлению Майки, Рон быстро вырос, побелел и совсем не морщился, только когда улыбался. А улыбался он часто. Ещё заливисто смеялся над всем, что говорил старший брат. Ходил за ним хвостиком и повторял всё, вплоть до манеры поправлять буйный чуб.

Нередко Рон становился обузой для более взрослого Майки. Мало того, что он не говорил первые пару лет, а лишь мычал, так он не хотел строить башни, а сидел со своими книжками в углу, как маленький учёный. Да и прятаться не умел – думал, если он тебя не видит, то и его не видят в ответ, потому зажмуривался посреди комнаты и не двигался. Никакого от него проку.

Когда Ронни пошёл в школу, Майки впервые осознал, о чём просил его отец. Младший брат был очень умным, но в то же время чудаковатым. Белая ворона среди других шестилеток. Но милые странности, вроде непонятно откуда взявшейся любви к динозаврам или скорпионам, не шли ни в какое сравнение с небольшим недугом, которым обзавёлся Рон, едва научился говорить. Малыш часто заикался, чем вызывал насмешки одноклассников.

Бывало, он возвращался домой подавленный и расстроенный, чуть не плача, потому что Стиви снова кривлял его во время урока чтения, а Брендан задирал в коридоре на перемене. Но мальчик умолял ничего не предпринимать. Над ним станут издеваться ещё сильнее, если он наябедничает родителям, и те придут в школу разбираться с хулиганами. В тот момент Майки с восхищением понял, какой же храбрый у него маленький брат! И какой трус он сам, ведь совершенно не знает, что делать, как защитить брата. Каждая новая издёвка над Ронни – точно удар по сердцу.

На какое-то время страсти в школе поутихли. Ребятам просто надоело заикание Ронни, как и его спокойствие. Хочешь отвадить хулиганов – не обращай внимания. Это стало главным правилом Рона, и оно работало без сбоев.

Пока в третьем классе в школу Кеннели не перевелись близнецы Портеры, Гевин и Майлз. Бугаи, каких поискать. Головная боль учителей и заноза во всех мягких местах прилежных учеников. Грубые, невоспитанные, жестокие, выходцы из неблагополучной семьи, в которой мама едва справлялась с двумя работами, не говоря уже о том, чтобы следить за сыновьями и вовремя ставить их на место. Нехватку любви и родительского внимания они, похоже, компенсировали хорошим аппетитом и озлобленностью на весь мир. Портеры считали себя пупами земли, ну или хотя бы пупами школы Кеннели. И Ронни попал в их прицел в первый же день.