Охота на русскую Золушку

Заинтригованный и измученный догадками я пошел на ее семинар. Лично мне распознавание подлинности художественных произведений по маркировке оригинальных составляющих их химического состава вообще кажется бесперспективной темой. Как минимум потому, что при создании базы таких маркеров и оборудования, способного почувствовать эти маркеры в воздухе метод определения подлинности художественных произведений кажется не просто жизнеспособным, а довольно точным. Почти безупречным. Исследователю достаточно выяснить каким составом красок пользовался тот или иной художник, чтобы понять подлинный перед ним шедевр или скажем, более поздняя подделка. С таким прибором Марию вряд ли пустят хотя бы в один художественный музей, располагающий более-менее внушительной коллекцией картин старых мастеров. Почему? Да кому же хочется раскрывать всему миру количество подделок, которые они выдают за подлинники! Я лично знаю трех коллекционеров, в залах которых висят полотна, до сих пор выставленные в Лувре и Лондонской национальной галерее. Именно эту мысль я и изложил ей в записке. Она прочла, усмехнулась и ответила, что для парня, который весь час дремал на заднем ряду вполне неплохо. Значит она меня заметила. Я действительно не проявлял особенного интереса к тому, о чем оно толковала с кафедры. Я наблюдал за ней. Я трое суток места себе не находил, с тех пор как она вручила мне тот самый флаер. Меня вовсе не захватила идея вот так изящно вывести на чистую воду всех владельцев художественных ценностей. Я просто хотел ее увидеть еще раз. Просто увидеть. Теперь, после того как она ответила на мое дурацкое послание, я захотел большего. Видеть ее стало пройденным этапом. Я хотел с ней говорить. Я понимал, что запутываюсь в собственных сетях. Ведь в это преследование с призовой морковкой, которой по сути являются флирт и ухаживание в данный момент играю я один. Она понятия не имеет, что стала целью моего существования. Что я сам себя обманываю, сам, а вовсе не она ставлю себе цели, сам их преодолеваю, и снова себя обманываю, словно одержал маленькую победу в большой битве. Ей об этой битве совершенно неведомо. Она просто пошутила со мной, отреагировала на одно критическое замечание в потоке восторженных откликов, а я уже раздул из этого целое событие. Я пытался себя остановить, но сам же и понимал — я уже собой не владею. Я не успокоюсь, пока она не будет моей. Я стал хищником, который почуял запах своей жертвы, как тот самый пока еще воображаемый прибор способный уловить микроны вещества из воздуха. Я почти ощущал вкус ее губ, я гладил пальцами ее кожу, закидывал мягкую прядь волос ей за ухо. От этих видений у меня зудело где-то внутри позвоночника и стучало в висках. И я не спал все три ночи до этой встречи. Адреналин бурлил в моей крови в таком количестве, что я мог бы совершенно спокойно победить на олимпиаде. В любом виде спорта. Хоть в фигурном катании, покажи мне, что там нужно сделать на льду чтобы выиграть. 72 часа без передышки. Я так устал, что сердце мое едва не лопалось от натуги. Она была мне жизненно необходима. Можно и так сказать. Может быть, мой измученный вид натолкнул ее на какие-то размышления. Во всяком случае, когда все начали расходиться, а я так и остался сидеть на своем последнем ряду, пребывая в непонятном не то полусне, не то полу забвении, она поднялась по ступенькам аудитории и села рядом.

Спустя десять минут я поймал себя на мысли, что она говорит со мной, как со старым приятелем. Никакого жеманства, кокетства. Она произносит простые фразы, за которыми не скрыт потайной смысл. Она говорит ровно то, что хочет сказать. И в этом есть очарование. Не подумайте, что я мужлан, который не считает женщину человеком. Хотя да, иногда такой. Все во многом зависит от самой женщины. Но дело тут не в этом. Я с прекрасным полом очень осторожен. Я не умею с ними разговаривать по-приятельски. А что вы хотите, где я вырос! И каким стал. Я вообще не помню, когда просто разговаривал с женщиной. Обсуждал новости или делился впечатлениями. В 90 % я знаю, что от них ждать, чего лучше не говорить, о чем не спрашивать. Для мужчины женщина — антиматерия. У нее свои ассоциации, свои понятия о добре и зле, свое видение прекрасного. И если, не дай Бог, ты не попадешь в ее ноту, пиши пропало — будешь бесперспективно лайкать ее страничку в инстаграме, а она нипочем не удалит тебя из друзей, потому что ей приятно сознавать, что ты страдаешь, а она недоступна. Женщины, в особенности красивые, необычайно склонны к садизму. Хотя, мне, конечно, проще. Я у женщин на особом счету. Ведь как-никак я выгодный жених. Даже если они ничего обо мне не знают, они видят на мне дорогие шмотки и то, что я за рулем шикарной машины, и я могу заказать шампанское Krug, взять с собой на закрытую вечеринку, подарить что-то умопомрачительное. И вообще, я классный парень, между прочим. Конечно, практически все в Оксфорде уже знают, что мои романы, даже самые бурные не длятся больше месяца. Средний срок полторы недели. Но ведь у каждой девушки в голове сидит такой маленький диод, что она особенная, поэтому именно с ней все будет иначе. Увы, не будет, потому что дело не в девушке, а во мне. Я такой, какой есть, и этим все сказано. И в общем мне моих уловок с женщинами на эти полторы недели вполне хватает. А дальше нужно лишь расстаться по-человечески, и все дела.

Но с Марией все сразу пошло не так. Она болтала непринужденно, не кокетничала, не дотрагивалась до волос, не играла глазами, не хлопала ресницами, не закусывала губы, не вздыхала и не замолкала со значением. Ничего такого. Даже не краснела. Все это делал я. И похоже, здорово веселил ее этим. Меня не оставляло чувство, что я на грани провала. А я даже понятия не имел, что случится, если я действительно провалюсь. Ну что такого она обо мне узнает? Что я бабник? Что безответственный тип? Господи, да она официальная девушка Платона Каримова! Она уже сидит на самом дне. Я в любом случае лучше. О нем, кстати, мы не произнесли ни слова. Я делал вид, что догадываюсь — она не свободна, и мы с ней сидим в кафе исключительно на дружеских началах. Она это приняла. А может быть, у нее в порядке вещей вот так запросто выпить по чашке кофе с малознакомым симпатичным парнем. В конце концов, может она выросла в тех местах, где это вполне естественно. Почему бы и нет. Мир огромен. В Китае собак едят, так почему бы в России людям просто не общаться ради общения. Но если такая жизнь существует, то она на несколько порядков чище и светлее моей. Честное слово. Я завидовал Марии, тому, как она просто болтает и пьет кофе. А я даже вкуса не чувствовал. Все-таки человек — странное существо. Мне кажется, мы больше биомашины, чем о себе воображаем. Я говорил, кивал, парировал, шутил и даже смеялся, но сейчас убей не вспомню ни одной фразы из того разговора. Мой язык вкупе с мимикой и жестами воспроизводили эту запись, а сознание занималось совершенно другим. Я с дозированной жадностью пожирал ее глазами, я вдыхал аромат ее тела, я ловил ее взгляд, запоминал улыбку. Я превратился в тот ее несуществующий аппарат, способный чувствовать на ином, более тонком уровне. От этого двойного существования я так устал, что мне показалось, будто наш разговор длился полдня. И искренне удивился, когда она, вытащив телефон, глянула на него и сообщила, что отведенные полчаса закончились, и ей пора идти. У нее другие дела.

— Я могу стать вашим спонсором, — неожиданно брякнул я.

Она уже поднялась, взяла сумку и повела головой, чтобы откинуть волосы назад.

— Кафедра как раз создает фонд поддержки нашей идеи. Они уже вывесили информацию на сайте. Если ты серьезно, можешь ознакомиться с условиями, — тут она улыбнулась мне как старому приятелю и что это, подмигнула? — Только не думай, что своим вкладом ты отложишь реализацию нашего проекта. Мы обязательно доведем дело до конца.

— В таком случае, помоги Господи всем искусствоведам.

Мы рассмеялись. Вот так просто и изящно она дала понять, что деньгами ее не купить. Потом она протянула мне руку. Я впервые коснулся ее и замер, словно на вкус пробуя рукопожатие. Ее пальцы длинные и теплые. А рука напряженная, словно к ней подключили электроток. А может быть, что ей не все равно? Понять бы, но как? Я выпустил ее руку не без сожаления. Мне очень хотелось остановить ее, заставить побыть со мной еще немного. Или остаться навсегда… Но чертовы приличия. Мы едва знали друг друга.

— Мы ведь можем видеться где-то еще… — я был в отчаянии, но мне все равно стало неловко, словно я предлагаю ей адюльтер. Хотя да, именно это я и предлагал, если разобраться.

— Ну… — она задумалась, перебирая варианты, где такой как я могу столкнуться с такой как она. Потом выдала единственно возможный, — Я часто бываю в библиотеке.

— А… ну да. Ты же девушка с блокнотом. Конечно, ты читаешь бумажные книги. И ты не против, если я вытащу тебя как-нибудь еще на чашку кофе?

Она пожала плечами, улыбнулась и, помахав мне рукой, пошла к выходу. И опять все просто и не нужно слов. Она не пыталась меня подцепить. Она понятия не имела, будет она рада или нет, вообще захочет ли она меня видеть? Она не собиралась давать мне шанс. Вот это и случилось! Первое фиаско в моей жизни. И с кем?! Именно с той, которая была мне по-настоящему нужна.

Помню, что, придя домой я чувствовал себя так, словно по мне три раза проехались бульдозером. Тело ныло, в ушах гудело, руки и ноги налились свинцом. Я упал на кровать, даже не сняв ботинок. Закрыл глаза, увидел ее. Она в рапиде улыбалась, пожимала плечами, откидывала волосы назад. И снова по кругу. Потом я брал ее за руку, держал, держал, она снова улыбалась, я с силой дергал ее к себе, обнимал, но она растворялась, и поцелуй застревал во рту большим пузырем. И снова ее улыбка, зеленые глаза, поворот головы…

Меня разбудил бодрый стук в дверь. Чувствуя себя дряхлым старцем, я с трудом оторвал голову от подушки. На пороге стоял Альберт. В колете и со шлемом в руке. Вид у него был взъерошенный, хвостик съехал на бок, словно он спал всю ночь в этом своем костюме фехтовальщика.

— Я решил жениться, — сообщил он мне и сурово сдвинул брови.

Я посмотрел на часы — 6.30 утра!

— Женщины зло! — изрек я и захлопнул дверь, едва не ударив его по носу.

— Эй! — возмущенно заорал он снаружи, — Так нельзя! Ты же мой друг! Ты должен меня выслушать! Я не мог уснуть всю ночь! Я принц, в конце концов!

— Идите в жопу, ваше величество! — я снова упал на кровать и провалился в сон. На этот раз в темный и глубокий.

Впрочем, отделаться от Альберта у меня все равно не получилось, мы на пару снимаем небольшой особняк. То, что он не заявился ко мне в комнату тут же, скорее можно отнести на счет его деликатности. Он терпеливо дождался, пока я проснусь. Около полудня я ввалился в гостиную и нашел его сидящим за чайным столиком с чашкой кофе в одной руке и планшетом в другой. Его высочество просматривал последние новости. Спина прямая, одна нога выставлена чуть вперед, подбородок вздернут — королевский стандарт.

— Бурная ночь? — не отрывая взгляд от монитора, поинтересовался он.

Я промычал что-то нечленораздельное, я всегда так делаю, когда у меня нет прямого ответа на вопрос. Альберт понимающе кивнул, а я поплелся к кофейнику. Но едва запах кофе достиг моего носа, в голове вспыхнул ее образ. Я настолько явственно увидел ее, почувствовал ее теплые пальцы в своей ладони, услышал ее смех, что едва не лишился рассудка. Меня так здорово качнуло, что пришлось опереться рукой о стену. Альберт глянул на меня поверх планшета и поставил чашку на стол.