Да, нет, возможно

Николас медленно поднимается на ноги.

– Слушайте, – говорит он. – Погодите. Это просто розыгрыш.

– Ты запугиваешь людей. Разве это розыгрыш? Причем среди пострадавших есть и члены моей семьи. А ты наглец. Погоди, вот твоя бабушка узнает…

– Нет, пожалуйста! – кричит Николас. Весь лоск моментально слетает с него. Теперь он похож на десятилетнего мальчишку, которого застали на кухне перед ужином с украденным печеньем. – Прошу, не говорите ей.

– И почему бы я промолчала?

Николас не отвечает, но я вижу, как дрожит у него нижняя губа. Он что, сейчас расплачется?

– Мне остался один семестр до выпуска. – Голос у него дрожит. – Пожалуйста. Она не даст мне денег.

Бабушка Джейми скрещивает на груди руки, но не успевает сказать ни слова, потому что Николас начинает плакать. Сначала неслышно, а потом, в мгновение ока, уже всхлипывает. И бормочет что-то о том, как это все разрушит. О том, что никто не должен знать.

– Глазам не верю, – шепчу я.

И впервые оборачиваюсь на Джейми.

У него в руках бабушкин телефон. Он что…

– Ты все это записывал?!

Джейми сжимает зубы.

– Прямая трансляция. Гораздо более интересная, чем обычно, – просто отвечает он.