Индиго

Бросив затушенную сигарету в урну, я встаю со скамьи и обхожу кресло Бенсона, остановившись напротив.

– Я знаю одну из вероятных причин, – размышляю вслух, глядя в посеревшее лицо старика.

Глаза Камерона – единственное свидетельство того, что внутри немощного тела еще теплится жизнь. Его мозг не умер, хотя он сам предпочел бы полное забвение. Ждать конца своих мучений, не имея возможности приблизить финал, – это ли не самое ужасное, что может случиться с человеком. Дряблое парализованное тело Бенсона давно превратилось в пожизненную клетку для его сознания. Иногда я с содроганием думаю, что мог оказаться на его месте. Действительно мог.

– Мириам пугала смерть, – сунув руки в карманы брюк, говорю я. – Она была жутко суеверной, никогда не посещала кладбища и не произносила вслух имена умерших. Я этого не понимал. Пытался и даже смог принять то, что всегда ездил один на могилы своих родителей, но в глубине души я считал ее страхи надуманными, эгоистичными, а потом и жестокими. По отношению к нам обоим и… – Мне приходится прерваться, чтобы прочистить горло. По грудной клетке расползается знакомая свинцовая тяжесть. – И к Тиму. Особенно к Тиму. Ты же знаешь, кем был Тим?

Лицо старика багровеет. Иногда слова вовсе не обязательны. Нависшие веки Бенсона дергаются, и на какой-то миг мне начинает казаться, что я вижу в его взгляде мученическую агонию, но это всего лишь обман зрения. Непроизвольный нервный тик.

Я подхожу к старику вплотную, неотрывно всматриваясь в ярко-синие глаза. Штанины моих брюк соприкасаются с коленями Бенсона, заботливо накрытыми шерстяным пледом. Персонал приюта хорошо печется о своих постояльцах, иначе их услуги не стоили бы мне так дорого.

– Я кое-что принес тебе, Кэм, – доверительно сообщаю я, склоняясь над ссутулившимся Бенсоном.

Наши лица оказываются на одном уровне, в глубине поразительно ярких глаз проскальзывает страх. На этот раз я уверен, что мне не привиделось. Камерона Бенсона пугают мои визиты, пугаю я и наши кажущиеся со стороны бессмысленными односторонние разговоры.

– Узнаешь? – Вытащив из кармана одолженную у Эни подвеску, раскачиваю тонкую шнуровку перед лицом старика. – Твой подарок для Аннабель. – Растянув губы в улыбке, неторопливым движением стаскиваю с морщинистой шеи намотанный шарф. – Точно такой же, как остальные, – удовлетворенно киваю я, глядя на идентичные кресты с синими камнями, поблескивающие в вырезе больничного халата.

Выпуклая, обтянутая дряблой кожей грудная клетка Бенсона нервно и резко вздымается, когда, ловко расстегнув замок, я набрасываю на его шею шнуровку. – Я пообещал Аннабель вернуть его, но она не расстроится, если не получит свой подарок обратно. Тебе он нужнее. Правда, Кэм? Теперь вся коллекция в сборе.

Защелкнув карабин, я возвращаю на место шарф, завязывая чуть туже, чем было до этого. Старик начинает хрипеть, белки глаз наливаются кровью.

– Не стоит благодарить меня, Бенсон. – Похлопав старика по плечу, непринужденно улыбаюсь. – Это несправедливо, что они предпочли забыть о твоем существовании, бросили умирать в одиночестве, не оценив все, что ты для них сделал. Но я никуда не исчезну, Кэм. Клянусь, я буду рядом до самого конца и позабочусь о том, чтобы ты помнил о каждой.