Индиго

Глава 13

Предпоследнее письмо Мириам Флеминг к Аннабель Одли:

«Здравствуй, Эни.

Сегодня я не буду писать тебе о том, как сильно счастлива, хотя ты, наверное, уже привыкла к моей регулярной лжи. Весь последний год я занималась именно этим. Каждый месяц я вкладывала в конверт страницы, содержащие фальшивые выдумки о несуществующем счастье, и отправляла тебе.

Ты спросишь зачем?

Если бы я знала…

Может быть, так мне было легче мириться с жалким существованием, в которое превратилась моя жизнь, и раз за разом убеждать себя, что все еще может измениться к лучшему. Я искренне верила, что придет день и мне удастся исправить свои ошибки, заслужить прощение, простить самой… Но какой бы сладкой и приторной ни была ложь, горькая правда всегда найдет лазейку, чтобы выйти наружу. Это было неизбежно.

Сосуд переполнился, Эни. Никогда не думала, что лгать тому, кого любишь, в миллион раз больнее, чем лгать себе.

Я не могу больше молчать. Смотреть, как Алан тихо ненавидит меня, и притворяться, что не замечаю. Ты даже не представляешь, как мне сложно решиться на правильный шаг, но носить в себе раздирающее чувство вины – было в разы тяжелее.

То, что ты сейчас прочтешь, повергнет тебя в шок. Поверь, и меня тоже. Я до сих пор не могу осознать, что делала это, но я делала и получала огромное удовольствие, впервые за долгое время ощутив себя живой. Во мне было столько злости, гнева и боли, они требовали выхода… И этим выходом стал для меня другой мужчина.

Мы начали встречаться три месяца назад… не для того, чтобы выпить кофе и поплакаться в плечо о переполнявшей меня боли. Я не стала бы так терзаться, если бы все ограничилось только этим… Но я не хотела разговоров, жалости, пустых сочувствующих фраз. Для этих целей у меня был семейный психолог, к которому мы с мужем регулярно ходили весь последний год. Вдвоем и поодиночке. Сеансы не помогали. Мы только сильнее погружались в себя и отдалялись друг от друга, постепенно, шаг за шагом, пока образовавшаяся в сердце пустота не достигла размеров атомной бомбы, которая должна была рвануть. И она рванула. Я даже не заметила, как сама разнесла свою жизнь в клочья.

А другой мужчина… он просто оказался в нужное время в нужном месте. С ним было просто и хорошо… не так, как с мужем, совсем по-другому, но я снова дышала, улыбалась, чувствовала, испытывала желание, страсть, возбуждение – все то, что давно ушло из моего брака, и не только по моей вине…

Я словно ожила, Эни, проснулась от долгой спячки и бросилась в омут с головой, не думая о последствиях. Какое же это было счастье – ни о чем не думать! Позволять кому-то любить меня, ничего не отдавая взамен.

Сначала между нами действительно был только секс. Мой любовник знал, что я замужем, и не требовал ничего большего, а мне просто хотелось плыть по течению и брать из этой связи недостающие мне эмоции и ощущения. Но потом… связь такого рода нечасто заканчивается красиво. Исключения крайне редки, и мы не вошли в это число. На этот раз мне не повезло. Он стал ревновать, задавать вопросы, придумывать поводы, чтобы задержать меня как можно дольше, оставлять следы на моем теле, слать глупые смайлы в сообщениях, звонить посреди ночи.

Я догадываюсь, что бы ты мне сказала сейчас. Эни, я и сама себе постоянно повторяла, что совершаю глупость, убеждала себя, что должна остановиться и все прекратить, но, получив в очередной раз сообщение с адресом и номером отеля, я ехала к нему, уверенная, что в этот раз найду правильные слова, и все станет как прежде. Легко, просто, приятно, без головной боли и страха, что Алан узнает.

И знаешь, что самое ужасное? Где-то внутри мне хотелось, чтобы мой муж узнал. Где-то внутри мне совсем не было стыдно. Ни перед собой, ни перед Аланом. Я даже испытывала извращенное удовольствие, когда, вернувшись от любовника, заходила в кабинет мужа и начинала рассказывать, как славно провела время с подругами, которых у меня никогда не было. А если Алан к моменту моего возвращения спал (мы давно уже сосуществуем в разных комнатах), то я забиралась к нему в постель и проделывала с ним все то, что пару часов назад с другим. Даже не приняв душ…

Считаешь меня омерзительной, Эни? Я и сама себя такой считала, но остановиться не могла. Не могла и не хотела.

Думаешь, Алан не догадывался? Конечно, он знал и понимал, что я лгу, глядя ему в глаза, презирал меня, ненавидел, но молчал. А мне хотелось бить больнее, добраться до сердца, вырвать его и растоптать. Я хотела, чтобы он кричал от боли, от бессильной ярости. Как это делала я… каждую ночь, в пустой постели, за закрытыми дверями своей спальни, пока он в другом конце нашего огромного и пустого дома писал свои чертовы книжки. Я умирала, Эни. Адская тьма, от которой я так долго бежала, вернулась за мной, переступила через порог убежища, которое я считала своей крепостью, и поселилась внутри, но мой муж был так занят собой и своими страшными сказками, что даже не заметил этого. Тот, кто клялся меня защищать… Он просто отошел в сторону и позволил всему этому случиться.

Сколько раз я хотела сжечь их все до одной, лишить его возможности сбегать от реальности, от меня! Я хотела его заставить наконец увидеть, что мы сотворили друг с другом. Оба, Эни. Мы оба это сделали.

Я бы хотела быть сильнее…

Хотя бы наполовину сильнее, на четверть, на процент.

Но я не была… и не могла простить ему того, что он был. А он всегда был… Несокрушимый, непробиваемый Алан Флеминг. Мужчина-скала с каменным сердцем.

Говорят, что самая сильная ненависть – порождение самой сильной любви.

Теперь я знаю, что это правда.

А завтра это станет моей реальностью.

Завтра я расскажу ему все. Точнее, почти все. Кому нужны детали? Вряд ли Алан захочет знать с кем, где, как и сколько раз. На самом деле меня пугает лишь один вопрос, а он его обязательно задаст.

Почему?

Я не знаю почему, Эни. Действительно не знаю, а Алан никогда не примет такой ответ.

Скрести за меня пальцы, сестренка. Мне больше не у кого просить поддержки.

C любовью, твоя сумасшедшая кузина Мириам».

Аннабель

– Почему ты просто не отпустил ее, Алан?

Тишина становится густой, обволакивающей, пульсируя нервным напряжением в венах. Застыв в ожидании ответа, Анна безуспешно ищет хотя бы малейший проблеск настоящих эмоций в темных, как мгла, глазах Флеминга. Туманный намек, подсказку, что угодно, позволяющее ей заглянуть чуть глубже, но за непроницаемой ширмой черных зрачков нет ничего, кроме мрака. Мириам боялась темноты с самого детства и отчаянно стремилась выбраться на свет, так как же ее угораздило выйти замуж за мужчину с глазами цвета вулканического стекла. Черный обсидиан. Еще этот камень называют Коготь Дьявола, и сейчас это определение не кажется Анне излишним.

– Я не держал ее, Эни, – наконец отвечает Алан.

Его голос сухой и безжизненный. Аннабель делает судорожный вдох, отводя взгляд. Ей нужна передышка. Даже разделяющий их с Флемингом стол не служит достаточной преградой против воздействия его разрушительной энергетики.

– И готов был отпустить, но не успел.

– Что значит «не успел»? – уточняет Анна, спрятавшись за бокалом с рубиновым содержимым. Подносит к губам, делая всего пару быстрых глотков, чтобы утолить внезапную жажду. Плохая идея, учитывая имеющийся горький опыт. Лучше бы попросить стакан воды.

– Мириам сделала все, чтобы выдать себя с головой, – начинает говорить Алан, уходя от прямого ответа. – Возможно, не на следующий день после того, как написала тебе письмо, но она решилась облечь в слова то, что я и так уже знал. Закончив с признаниями, Мириам стала умолять меня, чтобы я ее простил, клялась, что там у нее все давно кончено, и, заливаясь слезами, просила дать нам еще один шанс.

– Ты… – Анна растеряно моргает, осмысливая услышанное.

– Я не смог сказать «нет», – с досадой качает головой Флеминг. – Ты бы ее видела. Она была не в себе, как, впрочем, и долгое время до этого разговора. Я боялся, что Мири сотворит что-нибудь с собой. В итоге мы договорились, что, если через полгода ничего не изменится, мы тихо разведемся.

– Но… – Аннабель хмурится, оборвав себя на полуслове. В горле невыносимо першит, и она допивает остатки вина.

– А потом Мириам начала писать свой роман, и он поглотил ее целиком, – продолжает Алан. – Мы почти не виделись, хотя жили в одном доме, но иногда на нее накатывало, и Мири принималась усиленно играть роль любящей жены. Эти эпизоды можно было сосчитать по пальцам, но она полагала, что приложила достаточно усилий для спасения нашего брака. Я же изначально знал, что любые попытки склеить то, что давно разбилось, обречены на провал. Так совпало, что оговоренный срок выпал на презентацию ее рукописи. Мири выглядела такой счастливой из-за свалившегося на нее успеха, гордилась собой и радовалась каждому положительному отклику критиков. Мне не хотелось омрачать ее триумф. Документы на развод пролежали в ящике моего стола несколько недель, пока я ждал подходящего момента, но он так и не наступил. Вот что я имел в виду под словами «не успел». Я готов был дать нам обоим возможность начать жить с чистого листа, но уже не вместе. Я собирался отпустить ее, Эни! – Договорив последнюю фразу, Алан устремляет на гостью подкупающе искренний взгляд, и Анна снова ловит себя на слабовольном желании довериться, принять его сторону, откинуть прочь сомнения.

– Ты не сообщил следователям, что хотел развестись с женой? – спрашивает она, вырвавшись из оков наведенного Флемингом морока.

– Шутишь? Они бы с меня не слезли, – ухмыляется Флеминг.

– Значит, ты понимаешь, как мне сложно поверить в подлинность твоих слов? – воспользовавшись моментом, подлавливает его Анна.

– Предложи свою версию, Эни. – Откинувшись назад, Алан разводит руками.

– Уверен, что хочешь услышать? – Она снова тянет, сама не понимая, зачем дает Алану возможность выкрутиться. Радужки ее глаз заметно темнеют, когда он прикуривает сигарету. Медленно, лениво, с удовольствием. На мгновение засмотревшись, Аннабель вновь теряет нить разговора. Мысли как шальные разбегаются в разные стороны, словно это ее мозг подвержен прямому воздействию никотинового яда. Говорят, пассивное курение не менее опасно, но почему ей кажется, что причина кроется в другом?

– Слушаю, Эни. – Алан выразительно сморит на нее сквозь серые клубы дыма. – Сгораю от любопытства.

– Это она попросила развод, а ты настаивал на примирительном сроке, – приподняв подбородок, смело начинает Анна. – Мириам уступила, полностью погрузившись в рукопись. Триумф и успех «Индиго» сделали ее финансово независимой и более уверенной, в то время как популярность твоих книг стала падать. Она больше не нуждалась в тебе и в тот роковой день сообщила о том, что собирается начать бракоразводный процесс. Ты разозлился, и не без причины. Она изменяла тебе, хотела уйти к другому – такое непросто принять и простить. Вы поругались. Возможно, ваша ссора действительно произошла около бассейна, ты ее толкнул или она сама споткнулась и упала, после чего ударилась головой о бортик, соскользнула вниз и утонула. Это был несчастный случай во время бытовой семейной стычки, но ты запаниковал, побоявшись обвинения в непреднамеренном убийстве, и обставил все как исчезновение. Уничтожил следы ссоры, разложил купальные принадлежности. С твоим воображением ты мог придумать способ спрятать тело так, чтобы его никто не нашел, а вывести из строя камеры, удалить последние записи – это способен сделать даже школьник. Затем ты позвонил в службу спасения и рассказал свою версию событий, – триумфально завершает Анна.