Индиго

– Складно, – неторопливо соглашается Флеминг, затушив недокуренную сигарету в пепельнице. – Ты обвиняешь меня в непреднамеренном убийстве и сокрытии главной улики – тела моей жены. Мотив – банальная ревность и зависть к успехам Мириам. Я правильно понял? – Он окидывает девушку изучающим взглядом, значение которого, как всегда, ускользает от ее понимания.

– Это всего лишь моя версия, – пожимает плечами Одли. – Возможно, в этой истории помог бы разобраться еще один человек… – уклончиво озвучивает назойливо крутящуюся в голове мысль.

– И кто же? – холодно уточняет Флеминг.

– Ты знал, кем был любовник Мириам? – в лоб спрашивает Анна. Прищурившись, Алан тянет с ответом, задумчиво изучая ее взволнованное лицо. – Полиция ничего не знала о ее тайной связи на стороне. Так? – продолжает напирать девушка.

Между ее лопаток проносится табун мурашек, ладони леденеют от подступающего страха. Алан по-прежнему молчит и смотрит так, словно жаждет придушить ее прямо сейчас. Адреналин, взрывающийся в венах Аннабель, заглушает инстинкт самосохранения, и она намерена идти до конца, даже если придется серьезно поплатиться за свою смелость.

– Я даже могу понять, почему ты ничего не сказал, но если ты не виновен, то разве не логично предположить, что брошенный любовник Мириам мог желать ей смерти?

И снова тишина вместо ответа. Гнетущая, тяжелая, угрожающая. Аннабель внезапно вздрагивает, ощутив, как ее затылок обдает холодом, а плечи сковывает свинцовая тяжесть. О боже… Мириам снова здесь. Прямо за спиной. Безумие или нет, но Анна физически ощущает ее присутствие. Слышит ее дыхание, чувствует холодное прикосновение рук. И как ни странно, призрачная поддержка кузины придает ей решимости.

– Раз ты решил скрыть такой немаловажный факт, значит, был уверен, что любовник твоей жены не имеет никакого отношения к ее исчезновению.

– Если ты все для себя решила и назначила виновных, почему до сих пор сидишь здесь, а не даешь показания в полиции? – спокойным тоном любопытствует Алан.

– Потому что дело закрыто, а у меня нет вещественных доказательств для его возобновления, – предельно честно аргументирует Анна.

– Или тебе нравится быть здесь, находиться в компании потенциального убийцы. Это будоражит, да, Эни? Опасность, адреналин, риск. Ты оделась так сегодня, чтобы соблазнить меня, усыпить бдительность и выпытать необходимые доказательства? Или причина в другом? – Алан медленно поднимается со своего места и, обогнув стол, приближается вплотную к оцепеневшей Аннабель. – Ты хочешь, чтобы я убедил тебя. Заставил поверить в мою невиновность?

– Мне нужна правда, – дрогнувшим голосом возражает Анна, глядя на возвышающегося над ней мужчину.

– Я ее не убивал, Эни. Это все, что тебе стоит знать, – бескомпромиссно заявляет Алан, дотрагиваясь до ее щеки.

– Этого недостаточно, – едва слышно выдыхает она, ощущая себя абсолютно уязвимой и беззащитной.

– «Если бы мы умели жить сегодняшним днем, не оборачиваясь назад и не заглядывая в будущее, то открыли бы секрет вечности», – бархатистым обволакивающим голосом цитирует Алан строки из романа своей жены, в то время как его пальцы поглаживают высокие скулы ее кузины. – Может, нам стоит попробовать прислушаться, Эни? Я много лет гонялся за призраками в поисках тех же ответов, что ты так жаждешь услышать, но что, если все это лишено смысла и мы никогда их не найдем? Я не готов разбиться, Эни. А ты?

– Предлагаешь отступить, оставив все как есть? – недоверчиво уточняет Анна.

– Мириам ушла, но мы здесь, – кивает Алан.

– Она тоже здесь. – Губы Аннабель начинают мелко дрожать.

– Я знаю, Эни, – наклонившись, шепчет он. Его тяжелое дыхание шевелит волоски на ее макушке. – Я ее чувствую. Постоянно. Она везде, куда бы я ни шел.

– Жутко звучит, – неподвижно застыв, тихо отзывается Анна. – Жутко и безнадежно.

Сердце болезненно сжимается, отчего-то снова першит в горле, а веки начинает предательски жечь.

«Мы стали чем-то большим, чем муж и жена, мы слились в одно целостное существо, поглотив друг друга… Никто другой не даст нам и мизерной части всепоглощающего блаженства и безумной эйфории… Это невероятное ощущение, Эни. Лучшее, что я испытывала в жизни, и от души желаю тебе познать такое же сильное чувство».

Насколько искренни и правдивы были слова Мириам в тот момент, когда она их писала? Можно ли верить хоть кому-то из них? Муж и жена одна сатана… Что, если это тот самый случай?

– Ты ее любил? – тихо спрашивает Анна. Ей стоило бы давно его задать, но что-то каждый раз мешало. Возможно, это был страх или, как бы абсурдно ни звучало, ревность.

– Больше, чем ты можешь себе представить, но, видимо, недостаточно, чтобы спасти нас обоих. – Его голос пропитан горечью, болью, чувством вины и много чем еще.

Никогда еще он не демонстрировал ей столько эмоций сразу. Анна Одли не зря боялась. Алан Флеминг любил и все еще отчаянно любит свою жену. Но, как писала Мириам, самая большая любовь порождает самую большую ненависть… Только как Аннабель разобраться в том, к кому именно из супругов больше всего относится эта фраза. Судя по содержанию писем Мириам, она сильно злилась на Алана в последнее время, обвиняла его в равнодушии и всех своих проблемах, даже в измене, на которую решилась из-за сложностей в браке. Однако в письмах не было ни слова о том, в чем именно заключалась причина внезапного охлаждения и полного непонимания между Мириам и ее мужем.

– Я… Я соболезную, что все так закончилось, – выдавливает она из себя через силу. Что, если спросить у него? Задать прямой вопрос? Он ответит? Или оставит эту тайну в пустой могиле Мириам Флеминг?

– Все в порядке, Эни. – Его ладонь мягко касается ее щеки.

Аннабель сглатывает образовавшийся в горле ком, вдыхает через силу, уловив пряные нотки табака и морского бриза. Он стоит непозволительно близко, но она не в силах отпрянуть или отстраниться. Наваждение. Гипноз. Морок. Колдовство. Проклятье? Как Флеминг делает это с ней? Почему ее сердце стучит так сильно и больно, что хочется разрыдаться от непонятного необъяснимого чувства?

– Пойдем со мной, Эни, – выпрямившись, мягко зовет ее Алан. Она поднимает на него завороженный взгляд как раз в тот момент, когда он протягивает ей свою ладонь.

Аннабель колеблется ровно секунду, прежде чем вложить ледяные пальцы в теплую мужскую руку. Воля, здравый смысл, сомнения, опасения, страх – все исчезает в расширившихся тоннелях черных зрачков. Ей даже начинает казаться, что сквозь густой клубящийся туман она видит ту самую тропу, которую обещала найти Мириам Флеминг в своем неопубликованном интервью. Но готова ли она, Аннабель Одли, пройти тем же путем, что однажды привел ее кузину к полнейшему краху?

Алан Флеминг

Она не задает вопросов, просто покорно идет за мной. Глухое цоканье каблуков эхом отлетает от стен, каждый новый шаг увереннее предыдущего. Ледяные пальцы постепенно отогреваются в моей ладони, ее мысли принадлежат только мне, и это на какое-то мгновение согревает мое сердце.

– Что… Что это? – Анна резко останавливается, когда мы оказываемся в моем временном кабинете. Она здесь еще не была, и я понимаю, чем вызвана ее растерянность. Взгляд Аннабель в недоумении, с долей неприкрытого испуга блуждает по стенам, перескакивая с одного снимка в рамке на другой.

– Эскизы обложек для «Индиго», – объясняю я. – Мириам сама подбирала фотографии. Никак не могла определиться с выбором, но дизайнер издательства не одобрил ни один из ее вариантов.

– И ты возишь этот музей с собой? Зачем? – удивленно отзывается Анна, шагнув вперед.

Ее внимание приковано к самому первому эскизу. Алый закат, багровеющее небо и распахнутые кованые ворота, за которыми в пылающем мареве дымчато-желтых цветов притаился высокий мрачный особняк с темными окнами. Разбитая сорной травой дорога тянется от самых ворот к крыльцу из мраморного камня с широкими ступенями и массивными колоннами, поддерживающими свод козырька.

– Затем же, зачем и ты таскала ее письма с собой, пока не решилась отдать их мне, – отвечаю, вставая за спиной Аннабель. – На фото он выглядит не так удручающе. Сейчас окна заколочены ставнями, а одна из колонн дала трещину. Посмотри сюда.

Взяв девушку за плечи, я разворачиваю ее к следующему эскизу, на котором запечатлен затянутый тиной пруд. Почти такой же, как в доме престарелых, где доживает свои дни Камерон Бенсон. После моего последнего визита состояние старика резко ухудшилось, и я решил дать ему время на восстановление. Ответственная Мегги сообщит, когда ее подопечный снова будет готов принимать посетителей.

– Мириам рассказывала, что в детстве часто купалась там. Вода тогда была не такой мутной, и каждый год по весне прилетала пара лебедей. Она кормила их хлебом и дала имена, а потом в один год они исчезли навсегда. Мири говорила тебе, когда это случилось?

Опустив голову, Анна судорожно вдыхает и наверняка жмурится, чтобы не смотреть.

– Ее младший брат утонул в этом пруду, – шепчет сдавленно и едва слышно. – Он был совсем маленький, только научился ходить. Несчастный случай из-за недосмотра родителей. Ужасная трагедия для семьи. В этот же день Трейси Бенсон сбросилась с лестницы и погибла. После этого лебеди больше не прилетали, а Мириам больше никогда там не купалась.

– Как Мири назвала тех лебедей, Эни? – мягко спрашиваю я.

– Тим и Тея… – ошарашенно бормочет Аннабель и, резко развернувшись, впивается потрясенным взглядом в мое лицо. – Тим и Тея. Боже…

– Вот видишь, Эни, никакого колдовства и проклятий. – Я через силу улыбаюсь. – Только авторская фантазия, базирующаяся на пережитой боли и обрывках воспоминаний.

– Когда она сделала эти снимки? – моргнув, хмурится Аннабель.

– Возможно, перед тем, как уехать оттуда навсегда, – предполагаю я. – Или их сделал кто-то еще по ее просьбе.

Снова взяв дрожащую ладонь Анны, я увлекаю ее к своему рабочему столу, усаживаю на свой стул. Вскинув голову, она с недоумением следит за каждым моим движением, ожидая объяснений моему странному поведению.

– Открой первый ящик, – прошу я. Она повинуется, не задавая вопросов. – Достань, – подсказываю, когда пальцы Анны нерешительно замирают на пухлой потемневшей от времени бумажной папке.

– Что там? – Положив ее на стол, девушка растерянно смотрит мне в лицо.

– Подтверждение моих слов, – тихо говорю я. – Не бойся, Эни, загляни внутрь. – Развернувшись, медленно направляюсь к окну.

Прислонившись лбом к холодному стеклу, закрываю глаза, считая удары своего сердца. Обычно это помогает изгнать лишние мысли из головы и сосредоточиться на главном. По ту сторону по-прежнему монотонно барабанит дождь, помогая мне избавиться от ненужного эмоционального хлама. Серость, опускающиеся сумерки, опустевшие улицы, мокрый асфальт. Этот город словно вымер, а его жители исчезли так же загадочно и внезапно, как когда-то моя жена.

– Это документы на развод? – шелестя страницами, спрашивает Анна. Ответ не требуется, он прямо перед ней.

– Проверь даты, – сухо отзываюсь я. – Подписи адвоката и мои. Если сомневаешься, я дам тебе его координаты, и ты можешь убедиться, что бумаги не поддельные.