Индиго

Глава 23

Алан Флеминг

Аннабель сидит на полу ко мне спиной. Сейф открыт, ящики стола вывернуты, все мои собранные по крупицам документальные архивы небрежно разбросаны по полу, словно мусор. Слишком увлеченная изучением огромного количества валяющихся вокруг бумаг, Аннабель не услышала ни моих шагов, ни звука открывающейся двери. Похоже, ей удалось «нарыть» что-то действительно стоящее, поглотившее все внимание неосторожной вандалки. Однако я больше чем уверен, что Анна снова выбрала ложный след. Для того чтобы найти верный – придется перелопатить все, а для этого нескольких минут недостаточно.

Я возвышаюсь прямо за ней, но Аннабель упорно не замечает моего присутствия. Склонив голову, она рассматривает черно-белую распечатку с изображением хорошо знакомого ей древнего символа. Рядом с ней лежит распечатанное письмо, слегка смятое в приступе гнева. Отбросив страницу в сторону, она хватает другую, быстро пробегает по ней глазами, выпускает из пальцев, тянется за следующей, снова бросает, и так по кругу.

– Что за оккультная ерунда… – бормочет себе под нос, кидаясь весьма важными файлами, как фантиками от конфет. – Бред какой-то…

Пора заканчивать этот цирк, пока она не вбила себе в голову очередную безумную идею. Больше не скрываясь, я медленно прохожу к столу и, опустившись в свое кресло, разворачиваюсь к оцепеневшей Аннабель.

– Ну и бардак ты тут развела, Эни. Кто будет все это убирать? – спокойным тоном любопытствую я. – Если тебе так хотелось порыться в моих вещах, могла бы просто попросить.

Лицо Анны вспыхивает, потом резко бледнеет. Губы сжимаются, в глазах смятение и ярость. Она вскакивает на ноги, успев захватить письмо, без спросу позаимствованное мной из квартиры мистера Одли. К слову, это было совсем не сложно сделать. Всего лишь выбрать удобный момент, зайти в ее комнату и почти без усилий найти то, что мне нужно. Анна особо и не прятала свое «секретное доказательство». Письмо лежало на подоконнике в блокноте с записями под пестрящей цветными стикерами книгой. Книгу я оставил, а письмо забрал, о чем нисколько не сожалею.

– Что-то я не припомню, как ты просил разрешения взять у меня это, – Аннабель вытягивает руку с зажатыми страницами. Она тщательно прячет страх за маской праведного гнева, но дрожащие пальцы выдают истинную расстановку сил.

– Эни, давай ты не будешь меня демонизировать раньше времени. – Положив руки на подлокотники, я слегка наклоняюсь вперед. Она вздрагивает, инстинктивно отступая. Напугана до чертиков. Ожидаемая реакция, но нежелательная. Страх мешает мыслить здраво и непредвзято, впрочем, как и гнев. – Мы оба не были до конца честны друг с другом, – констатирую тоном миротворца. – Обсудим все как цивилизованные люди. Я взял письмо, ты вскрыла мой сейф. Мы в расчете?

– Ты не взял, Алан. Это называется воровство, – обвиняющим тоном бросает Анна.

– Хорошо, я – вор, – поднимаю ладони вверх в знак капитуляции. – Ты права, Аннабель.

– Я права? И все? Больше ничего не скажешь?

– А что я должен сказать? – уточняю невозмутимым тоном. – Факт воровства установлен и обжалованию не подлежит. Как я вижу, ты тоже не осталась в долгу. Нашла, что искала?

– Не переводи стрелки, Алан. – Тряхнув головой, она поправляет съехавшую с плеча футболку. Анну заметно напрягает мой бесцеремонно блуждающий по стройной фигурке взгляд, а мне безумно нравятся ее длинные ноги и шорты, и то, что скрывается под ними. – Тебе придется объяснить, зачем ты украл письмо и что все это значит, – показав на разбросанные бумаги, смело заявляет она.

– Может, мы начнем с того, зачем ты его скрывала? – Я выразительно смотрю на злосчастные страницы, смятые в женской ладони. Спохватившись, она расправляет листы, аккуратно складывает и, подняв с пола конверт, убирает письмо внутрь. Затем ее пронзительный взгляд встречается с моим.

– Ты читал его. Сам должен догадаться, – холодно произносит Эни, прислоняясь спиной к стене, и испуганно дергается, случайно задев ногой снятую со своего законного места картину.

– Читал, и не один раз, – подтверждаю быстрым кивком, пытаясь сохранять выбранную стратегию поведения. Признаться, это дьявольски сложно. – Но я не догадался, Эни. Любой, кто прочтет письмо, решит, что оно написано человеком, находящимся в состоянии сильнейшего стресса, и будет прав. Неровный почерк, скачущие строчки, злоупотребление знаками препинания, отсутствие логической связи между предложениями, четко выраженные бредовые идеи, постоянные переходы с одной незаконченной мысли на другую…

– Любой, кто прочтет письмо, решит, что оно написано человеком в состоянии сильнейшего страха, а не стресса, – перебив меня, возражает Анна. – Человеком, доведенным до крайней стадии отчаянья. Мириам в каждом слове кричит о надвигающейся опасности, о смертельной угрозе. Но я понимаю, почему ты не хочешь этого замечать, делая акцент на неадекватности Мири.

– И почему же? – любопытствую, снимая со своего плеча несуществующую пылинку. Аннабель собирается с духом для очередной обличительной тирады, но я делаю это за нее: – Из-за слов «Он с ними заодно»? С кем с ними, Эни? С демонами, духами, призраками? С кем?

Анна молчит, недоверчиво щурясь, и я продолжаю:

– Или мою причастность к полчищу из ада подтверждает фраза «Я позволю ему убить меня. Он уже это сделал»? Не видишь здесь никакого противоречия? Несостыковок? А как насчет «Мы оба убили друг друга»? Я похож на мертвеца, Эни?

– Я не сомневалась, что ты вывернешь содержание письма в выгодном для себя ключе. Как журналист и писатель, ты знаешь, как управлять мыслью читателя. – Немного поумерив пыл, Анна скрещивает руки на груди. Я делаю то же самое. И с ногами тоже. Пусть попробует повторить, не рухнув на пол. – Но ты не можешь отрицать, что Мириам боялась тебя. Конкретно тебя. Боялась больше, чем «их», кем бы они не были.

– А еще она боялась, что придумала меня, – добавляю я.

– Она хотела, чтобы ты ее отпустил! – яростно выкрикивает Анна. Письмо падает на пол, ладони сжимаются в кулаки, а воинственный взгляд буравит мое лицо. Она вся дрожит от переполняющих ее эмоций. Готова драться до победного… Но за что? За что ты сражаешься, Эни?

– Почему ты злишься? – спокойным тоном интересуюсь я, даже не пытаясь занять оборонительную позицию. Напротив, всем своим видом демонстрирую, что у нас нет ни малейшего повода для войны. – Из-за того, что твоя версия не совпала с моей? Будь ты на сто процентов уверена, что письмо является уликой или доказательством моей вины, оно давно бы оказалось в руках правоохранительных органов. Но нет, ты использовала его как повод устроить личное расследование. Ты не обратилась в полицию, не наняла частного детектива. Ты пришла ко мне. Пришла одна, без поддержки и подстраховки. Я мог оказаться кем угодно: убийцей, маньяком, садистом и обычным безумцем. Ты сильно рисковала, Эни. Зачем?

Ее ответ, точнее вопрос, на мгновение вводит меня в ступор:

– А зачем ты ходишь в горы один?

– Сверху многое видится иначе, – говорю я и улыбаюсь. Она неуверенно улыбается в ответ, резко утратив всю свою агрессивность. – Ты сравниваешь меня с горой? Меня не так сложно покорить, Эни.

– Неправда, – оспаривает она. – Сложно. Ты очень закрытый человек, Алан.

– Это плохо? – уточняю я.

– Это сбивает, – предельно честно отвечает Анна.

– Что именно?

– Я пока не поняла. – Она неуверенно пожимает плечами и задумчиво продолжает: – Но попробую объяснить… Ты пишешь книги, создавая на своих страницах кровожадных монстров, в которых не веришь, избегаешь общества людей и прямых ответов на конкретные вопросы. Постоянно говоришь загадками, никогда не повышаешь голос, заставляя собеседника слушать и вводя в транс размеренным спокойным тембром. Ты отлично готовишь, любишь дождь и покоряешь горные вершины в одиночку, совершенно не умеешь плавать и не пытаешься это изменить. Каждую пятницу ты ходишь на кладбище, чтобы положить на пустую могилу своей жены цветы, и часто говоришь о ней в настоящем времени, словно она все еще жива, хотя утверждаешь, что видел ее мертвой.

Прервав длинный монолог, Анна отрывает лопатки от стены и медленно приближается к моему столу, задвигает поочередно ящики, присаживается на самый край столешницы. Долго и внимательно изучает мое лицо, размышляя о чем-то своем, а я жду, что она скажет дальше.

– Ты знал, что у Мириам был любовник, но скрыл этот немаловажный факт от полиции, как и свои намерения развестись с женой. Ты намеренно лишил следствие подозреваемого с очевидным мотивом. Можешь объяснить почему? – Вот теперь она не размышляет, а задает конкретный вопрос.

– По-моему, мы это уже обсуждали. Озвучь свои версии, Эни, – предлагаю я, удивляясь тому, как незаметно Анна вернулась к своей навязчивой идее.

– Тебе известно, что произошло на самом деле, – смело утверждает Аннабель, пытливо наблюдая за моей реакцией, и с досадой хмурится, не разглядев ни одной подсказки.

– Что, по-твоему, могло произойти? – задаю наводящий вопрос.

– Мириам сбежала от тебя вместе со своим любовником.

– Предварительно утопившись в бассейне? – скептически уточняю я.

– Ты сам говорил, что она увлекалась дайвингом и часы проводила в бассейне, – с напором припоминает Анна. – У нее была возможность для тренировок по задержке дыхания. Я специально изучила вопрос и выяснила, что подготовленный дайвер может продержаться под водой больше десяти минут. Установленный рекорд – двадцать четыре минуты. Поэтому я считаю, что разыграть сцену с утоплением несложно, если правильно подгадать момент и все поминутно спланировать. Уверена, что погружение с задержкой дыхания не было для Мириам проблемой. Оставалось предварительно отключить камеры, создать обстановку для несчастного случая, убедить тебя в том, что она мертва, а после обеспечить пути отхода. Мириам знала, что ты не станешь нырять в воду, если будешь уверен, что твое геройство бессмысленно. Поэтому она постаралась достоверно сыграть роль утопленницы. И ты действительно поверил, запаниковал и вернулся в дом за телефоном, дав ей возможность бесследно исчезнуть.

– А если бы телефон оказался при мне? – подвергаю сомнениям весьма любопытную версию Аннабель. – Или в состоянии аффекта я все-таки нырнул бы в бассейн?

– Предугадать поведение другого человека вполне возможно, если досконально изучить режим его дня, привычки и особенности характера, – рассуждает Анна. – Риск есть, но будем считать, что Мириам повезло.

– Повезло? – мрачно ухмыляюсь я. – Ладно, будем считать, что Мириам – адски везучая стерва, а я не в состоянии отличить труп от живого человека…

– Алан, здесь я согласна с полицейскими, – перебив меня, уверенно заявляет Аннабель. – Констатировать смерть может только врач, а ты вполне мог ошибиться. Паника, страх, шок – все это могло затуманить твой разум.

Интересно, кого она пытается в этом убедить? Меня или себя?

Я знаю, что видел и чувствовал. Никакого аффекта не было. Ни паники, ни шока, ни злости. Только ледяная ярость, выкручивающая внутренности. Слепящая ярость, от которой темнело в глазах, но разум оставался чистым, как девственный лист еще не начатой новой рукописи. Эта ярость пробуждается во мне каждый раз, когда я проигрываю в схватке с собственной памятью и возвращаюсь в тот проклятый день, чтобы снова увидеть обнаженное тело в прозрачной воде, темные волосы, расползающиеся словно чернильные пятна, и раскинутые белые руки…