Индиго

Глава 19

Три последующих дня пронеслись стремительно и ярко. Незабываемо, порочно, безумно и бездумно. Когда человек счастлив, время и правда ускоряется. Несется вверх, как бешеный поезд, взлетая на немыслимую высоту. Сердце выпрыгивает из груди, дыхание перехватывает, в крови взрывается адреналин, а низ живота стягивает сладкой болью. Такими были эти дни для Аннабель Одли.

Анна еще никогда так мало не спала и так много не занималась сексом. То, что вытворял с ее телом Алан, сложно было назвать «занятием любовью», хотя иногда он старался быть нежнее, сдержаннее, но хватало мужской выдержки ненадолго. Впрочем, чего она ожидала? Интимную сферу своей жизни с мужем Мирам описала более чем подробно, без капли преувеличения. И как бы Анна ни стыдилась признаться себе, эротические откровения кузины просочились в ее тайные фантазии. В глубине души Аннабель жаждала испытать подобную страсть, но, зная сокрушительный финал, отчаянно боялась. Алан заставил ее передумать, неумолимо и решительно утянув за собой в стихийный водоворот порока, и она поддалась, почти не сопротивляясь. Да и какие у нее были шансы устоять? Анна захотела его еще до того, как увидела впервые.

Теперь он был весь в ее распоряжении, с готовностью воплощающий все потаенные желания Анны и свои собственные, а их у него оказалось гораздо больше, чем у нее самой. Флеминг трахался как бог или, скорее, дьявол, отдаваясь первобытному процессу так, словно завтрашний день никогда не настанет. На грани сил и физических возможностей, до полного изнеможения. Его ненасытная дикость не пугала Аннабель, не отталкивала. Напротив, девушку будоражило и возбуждало, что мужчина терял голову и самообладание, едва прикоснувшись к ней. Иногда было достаточно одного столкновения взглядов, случайно произнесенной фразы, и их обоих накрывало. Каждый раз это ощущалось как полное растворение, одержимая жажда и наслаждение до судорог в конечностях.

Анна и сама не заметила, как потерялась в нем, перестала задаваться вопросами и принимать самостоятельные решения, позволив центру собственной вселенной уместиться в одном человеке. Все ее мысли, желания и потребности были связаны с Аланом, и его это более чем устраивало. Справедливости ради стоит отметить, что он отдавал ей не меньше. Не только в сексе, но и в бытовых моментах. Алан сам заказывал еду, феноменально готовил и баловал Анну завтраками в постель, поил ее дорогим вином, терпеливо смотрел выбранные ею фильмы, вытаскивал на прогулку, навещал вместе с ней мистера Одли и «храбро» защищал от ревнивого кота. Пару раз они сидели в баре, где произошло их первое деловое свидание, пили пиво, много смеялись, и острый фастфуд больше не казался девушке таким уж несъедобным.

За пролетевшие три дня ни один из них ни разу не упомянул имя Мириам, а эскизы обложек «Индиго» в какой-то момент исчезли со стен его кабинета. Анна не могла сказать точно, когда это случилось. Она редко вторгалась на территорию, где Алан творил, а творил он каждую свободную минуту (хотя таких выдавалось совсем немного), в основном по ночам, когда вымотанная его натиском Анна вырубалась на несколько часов. Он же, кажется, не спал вовсе. Как ему удавалось сохранять бодрость, не валиться с ног от усталости и восполнять утраченную энергию? Аннабель понятия не имела и даже не бралась гадать. Возможно, это она стала неиссякаемым источником его жизненных сил – или его воодушевлял новый роман, о котором он по-прежнему ничего ей не рассказывал? В конечном счете, какое это имело значение, если они оба чувствовали себя окрыленными и счастливыми?

Насыщенные дни и обжигающие ночи не оставляли Анне времени на тяжелые раздумья и сомнения. Окруженная вниманием и страстью самого великолепного и желанного в мире мужчины, девушка не спешила строить планы на будущее, ей было слишком хорошо в настоящем. Еще неделю назад, взглянув на себя сегодняшнюю, Аннабель назвала бы происходящее помутнением рассудка, а сейчас ей хотелось, чтобы это наваждение никогда не заканчивалось. И хотя она прекрасно осознавала, что их отношения с Аланом Флемингом развиваются слишком стремительно, даже не помышляла о том, чтобы предложить ему замедлиться. Скорее, она бы хотела остановить время, но увы, это желание не мог исполнить даже ее сексуальный волшебник.

* * *

Неизбежные перемены приходят утром четвертого дня. Не с самого рассвета, а, скорее, ближе к обеду. Анна просыпается одна на смятой постели. Алан давно встал, а может быть, даже не ложился. Но в этом как раз нет ничего необычного. Анна успела привыкнуть к его ночному образу жизни. Удивляет больше другое – как он выживает при таком минимуме сна и еще умудряется быть таким внимательным и заботливым по отношению к прочно обосновавшейся в холостяцкой берлоге гостье.

На прикроватном столике дымится кофе, наполняющий воздух божественным ароматом, рядом баночка с вишневым джемом, на тарелке лежат идеально прожаренные тосты, пробуждающие адский аппетит. Отложив душ на потом, Аннабель начинает с завтрака. С жадностью уплетая все, что приготовил для нее Алан, девушка прикрывает глаза от удовольствия. В спальне непривычно тихо. Сквозь опущенные жалюзи пробивается солнечный свет. Неужели наконец-то кончился дождь?

Забыв про завтрак, она вскакивает с кровати и подбегает к окну. Подняв жалюзи, тут же жмурится от яркого света. О боги, какое счастье! Первый ясный день за неделю. Широко улыбнувшись безоблачному синему небу, Анна хватает со стула мужскую рубашку и, одеваясь на ходу, почти вприпрыжку несется в его кабинет.

– Алан, собирайся! Мы идем гулять, – бодро объявляет она, врываясь без стука.

Взбудораженный девичий взгляд находит личного Аполлона сразу. Он стоит к ней спиной, поправляя на стене картину с горным пейзажем, принадлежащую кисти художника, что жил в лофте до Алана. Незаконченная, как и остальные оставленные автором работы, но только она удостоилась чести украсить кабинет Флеминга. Несложно догадаться, почему выбрана именно эта. Горы. Еще одна его огромная страсть.

– Ты встала. – Резко обернувшись, Алан пристально осматривает разрушительницу тишины с ног до головы, чуть задерживая внимание на обнаженных бедрах и вздымающейся груди.

Он всегда так смотрит – с неприкрытым сексуальным напряжением и неутолимым голодом.

– Тебе идет моя рубашка. – В черных глазах появляется хищный блеск, а в голосе – хрипловатые бархатистые нотки, от которых нежная женская кожа мгновенно вспыхивает, покрываясь мурашками. – Но мне больше нравится, когда ты без одежды.

Сказав это, мужчина начинает неторопливо приближаться.

Неровная блуждающая улыбка на порочных губах не оставляет ни малейших сомнений в его намерениях избавить гостью от всего лишнего. Внизу живота становится горячо, по венам разливается томительное предвкушение. Анна с удовольствием позволила бы Алану гораздо большее, чем просто снять с нее рубашку, но мысль о непринятом душе слегка остужает распалившееся либидо. Соблазнительная нимфа собирается сказать, что он может принять вместе с ней ванну, но, нахмурившись, только сейчас замечает, что Алан полностью одет и гладко выбрит. А вот это уже немного странно. Флеминг не из тех мужчин, что расхаживают дома при полном параде. Да и чего скрывать, за прожитые на его территории дни Анна гораздо чаще видела его голым, чем в одежде.

– Ты куда-то уходишь? – растерянно спрашивает Анна, скользнув взглядом по черным классическим брюкам и ослепительно-белой водолазке.

Уловив резкую перемену в ее настроении, Алан останавливается в шаге от девушки и, коротко кивнув, убирает руки в карманы.

– Один? – В женском голосе прорываются тревожные нотки. Получив в ответ еще один молчаливый кивок, Анна на долю секунды теряет дар речи. В горле встает ком, по грудной клетке расползается холод. – Куда? – через силу выдавливает она односложный вопрос.

– Сегодня пятница, Эни, – спокойным тоном напоминает он.

Пятница… Да, Аннабель знает, что это значит. В пятницу она заговорила с ним впервые. На кладбище, над пустой могилой Мириам Флеминг. Холодный ветер, шуршащие под ногами опавшие листья, желтые розы у надгробного камня – и он… красивый и циничный, с холодными, словно неживыми черными глазами.

«А может, мне скучно? И я не прочь потратить усилия на обличение очередной аферистки?»

Сколько прошло? Две недели? Три? Для нее – целая вечность.

– Я не могу пойти с тобой? – интересуется Анна, чувствуя себя жалкой и навязчивой.

– Нет, Эни. – Он отрицательно качает головой.

– Почему?

– Ты и сама знаешь, – тяжело выдохнув, отвечает Алан и смотрит на нее чуть ли не с жалостью. – Мы погуляем, когда я вернусь. Всего пара часов. Ты даже не успеешь соскучиться. – Мужской взгляд изучающе сканирует ее лицо, считывая все оттенки эмоций, которые Аннабель не способна сдержать. Плотно сжав губы, девушка обхватывает себя руками и порывисто отступает назад.

– Купи ей синие ирисы, – тихо произносит она и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, быстро покидает кабинет.

Закрывшись в ванной, Аннабель прислоняется к двери спиной. Ее мелко трясет, все тело горит как в лихорадке, сердце заходится словно после пробежки на длинную дистанцию, веки жжет от сдерживаемых слез, но, стиснув зубы, она не позволяет себе поддаться слабости.

Ничего ужасного не случилось. Алан вернется, и они спокойно обо всем поговорят, уговаривает себя Анна. «Это всего лишь могила, Эни. Холодный мрамор с именем, под которым нет ничего, кроме земли и истлевшего пустого гроба». Только сумасшедшая будет ревновать к призраку. Это же полное безумие. Крайняя степень помешательства.

Немного успокоившись, Анна подходит к раковине и, глядя на свое отражение, открывает холодную воду. Увиденное отнюдь не радует. Щеки пылают, глаза блестят от непролитых слез, растрепанные волосы торчат во все стороны. Настоящее пугало. Еще бы Алан не сбежал.

Скривив припухшие ото сна губы, Анна сует под ледяные струи свои ладони и, подержав, прижимает к горящим щекам. Прикрыв глаза, она делает глубокий вдох, потом медленный выдох. Снова вдох. Опять выдох… И так несколько раз, пока напряжение не покидает одеревеневшее тело. Монотонный шум воды служит хорошим фоном для усиления эффекта, смывая поток токсичных мыслей. Простое упражнение, но очень действенное и быстрое. Всего пять минут, и рассудок становится чистым и ясным, как у младенца. Тяжесть, давящая на плечи, исчезает, сердечный ритм приходит в норму, дыхание выравнивается, и каждая клетка тела наполняется умиротворением и спокойствием. В момент, когда облегчение достигает максимальной точки, давно забытые воспоминания Анны внезапно просачиваются в ее расслабленное сознание и уносят далеко назад, в прошлое.

В то последнее лето на ферме Бенсонов, когда она увидела свой первый ночной кошмар и наутро проснулась трясущаяся от ужаса, в поле под высохшим каштаном среди желтых цветов, не понимая, как там оказалась.

Анна рассказала Алану не полную версию, упустив предшествующие события.

Ей пришлось солгать… или она хотела солгать.

* * *

Это был вовсе не обычный июльский вечер, а один из самых ужасных дней в ее жизни. Мириам третий день сидела под замком в подвале, а Майлз, воспользовавшись отсутствием Камерона, пробрался в дом, чтобы вытащить ее оттуда. Не совсем пробрался… это Анна, терзаемая чувством вины, открыла Майлзу заднюю дверь и показала, где отец запер Мириам. Они вместе спустились в подвал и попытались сбить огромный навесной замок. За этим процессом их и застукал Бенсон. Он вернулся не один, а с парой своих жутких на вид приятелей. Они быстро скрутили Майлза и уволокли прочь. Обмирая от страха, Аннабель осталась наедине с грозно взирающим на нее дядей. Бенсон был высоким и крупным мужчиной и, нависнув над ней словно огромный коршун, внушал сжавшейся девушке животный ужас. Его парализующий тяжелый взгляд несколько бесконечных минут буравил ее побелевшее лицо. Она не могла даже шевельнуться или моргнуть и почти не дышала, но он так ничего ей и не сказал. Вместо расправы над трясущейся племянницей, Бенсон молча достал из кармана связку ключей, открыл замок и, распахнув тяжелую толстую дверь, ушел наверх.