Скульптор твоего тела

Глава 15

Я проснулся от поцелуев, женские губы целовали мое лицо — глаза, лоб, щеки, нос, подбородок. Какое приятное пробуждение! Еще не открывая глаз, я стал отвечать на поцелуи и тут же ощутил, что я уже не отпущу проказницу просто так. Мой организм четко просигнализировал об этом голосованием.

Не знаю, как для женщин, слышал, что они не любят с утра, не скажу и за всех мужчин, но для меня лично утренний секс — самый лучший и самый, как бы это сказать, острый, что ли? В том смысле, что только с утра я получаю такую остроту ощущений, как ни в какое другое время суток. Не знаю, почему так, может, это особенность моего организма, а, может, у всех мужиков так, я этим вопросом не интересовался. Но начинать день с утреннего секса — это для меня как проснуться в раю. К сожалению, поскольку острота ощущений просто запредельная, то все заканчивается очень быстро, но так классно, что хоть кричи!

Элис лежала на мне, расслабившись, почти мурлыкая, а я смотрел в потолок и улыбался. Просто так, просто потому, что мне было очень хорошо.

— Надо вставать, — прошептала она мне на ухо. — Завтракать, а потом на океан. Часов до одиннадцати у меня есть время, а потом надо идти, собирать вещи и в двенадцать сдавать номер. Можно я до вечера оставлю вещи у тебя?

— Зачем ты спрашиваешь? — улыбнулся я. — Не можно, а нужно. Я тебе помогу с вещами.

— Да что там помогать, у меня один маленький чемодан на колесиках!

— Это не имеет значения, важно то, что я хочу тебе помочь.

Элис засмеялась и, подняв голову с моей груди, посмотрела мне прямо в глаза. Я же смотрел на ее щеку, которую еще вчера уродовал безобразный шрам, и понимал, что я должен как-то реагировать.

— Ах, вот оно что, — сказал я совершенно ненатуральным голосом, — а я ведь поверил, дурачок!

— Ты о чем? — не поняла Элис.

— Да о шраме твоем. Я ведь принял его за настоящий, а ты, оказывается, та еще обманщица! Зачем ты его вчера приклеила или что это было, к чему весь вчерашний маскарад? Или некая проверка? Типа, клюнет ли кто-то на меня вот такую, да?

— Что? — недоуменно вскинула Элис брови. — Ты вообще, о чем сейчас?

— Я говорю, без шрама ты смотришься намного лучше.

— Ты издеваешься надо мной? — удивленно воскликнула она.

Я нахмурил брови, изображая непонимание. А Элис провела ладонью по щеке, еще раз, а потом спрыгнула с меня и с кровати, и шагнула к большому зеркалу в прихожей. Я склонил голову и посмотрел на сверкавший зеркалами встроенный шкаф рядом с кроватью за моей спиной. Она, что, его не заметила или у нее зрение такое плохое? Может, она вечером сняла контактные линзы?

Потом прикрыл глаза, пытаясь удержать уходящие ощущения и одновременно гадая, что сейчас будет и как мне себя вести. Я знал только одно: признаваться я не должен ни при каких обстоятельствах! Что бы ни случилось, я должен отрицать всё. Зачем, зачем я это сделал? Блин, вот же я долбодятел!

Раздался вскрик, потом шлепанье босых ступней к другому зеркалу в туалете, щелчок выключателя. И тишина, длившаяся минут пять, не меньше. Потом послышались тихие шаги, и я, приоткрыв глаза, широко улыбнулся навстречу девушке. Она была прекрасна своей неприкрытой одеждой красотой. Но сейчас, судя по выражению ее лица, она об этом вообще не помнила. Ее глаза были так широко распахнуты, что я даже удивился, как такое вообще возможно. И словно в унисон моим мыслям я услышал ее слова.

— Как? — сдавленно прошептала она, остановившись перед кроватью и гладя мне в глаза. — Как ты это сделал?

— Если ты о шраме, то, думаю, даже твой водостойкий грим или что там, стерся от моих жарких поцелуев, — еще шире улыбнулся я.

— Хватит! — зло крикнула она. — Хватит придуряться! Это ты каким-то образом убрал шрам, так ведь? Но как это возможно, объясни!

Она стояла надо мной — обнаженная, прекрасная в своей ярости, уперев кулаки в бедра. И что мне ответить?

— Подожди! — я нахмурился. — Ты хочешь сказать, что шрам на самом деле был настоящий?

Она сверлила меня глазами, а я изо всех сил старался изобразить предельно честный удивленный взгляд. Не знаю, что она там увидела, но развернувшись, села на кровать спиной ко мне и уронив лицо в ладони, заплакала. Я подвинулся и стал осторожно гладить ее плечи и спину, не зная, что надо говорить в таких случаях. Поэтому просто молчал.

Наконец, всхлипывания прекратились, она подняла голову и какое-то время смотрела на себя, обнаружив, наконец, что сидит прямо перед зеркалом встроенного шкафа. Я тоже смотрел на отражение заплаканной девушки, на лице которой не было никаких изъянов.

— Я в душ, — наконец, пробормотала она, вставая и собирая свою одежду, разбросанную по номеру.

— Чур, я второй! — попытался пошутить я, но Элис, похоже, даже не поняла, что я сказал. Или я сказал это по-русски?

Дверь в совмещённую с туалетом душевую закрылась, и я услышал щелчок замка. Хм, закрылась изнутри. Ладно, пусть девчонка хоть немного придет в себя. Я ее прекрасно понимаю, сам однажды точно так же проснулся утром. Так, стоп! Я точно так же проснулся утром?

Да нет, не может быть, я был один, в квартиру никто не мог зайти. Или мог? Мама, бабушка? Я ведь так и не узнал, какой у них дар. Да нет, исключено. Если бы они были скульпторами или какими-нибудь целителями, никакой псориаз изначально не задержался бы на мне. Кто еще? Пропавший отец? Какой у него был дар? Надо выспросить у предков. А еще, если это действительно было так, то почему он не помог раньше? Не знал? Не мог? Может, есть какое-то ограничение по возрасту? Кстати, это объясняет и то, что я, такой «великий скульптор», столько лет не мог помочь даже самому себе. Если, конечно, я действительно самоисцелился.

Да уж, мне не на океан надо было ехать, а искать тех, кто ответит на вопросы. Мама с бабушкой отвечать не хотят, почему? Это ведь странно, разве нет? Я ведь их сын и внук! Хотят меня уберечь? От чего? И не может ли быть так, что они могли исцелить меня, но предпочли, чтобы я страдал тому, что я узнаю, кто я? Но если это так, то это точно не было самоисцелением. И почему я не подумал об этом раньше? Ладно, разберемся со временем, в какие игры все вокруг меня играют. Я даже с подозрением посмотрел на дверь санузла, может, эта Элис тоже подстава? Ну, нет, это уже точно паранойя. Шрам у нее был настоящий и давний, это я точно знаю. Стала бы адама ходить с таким шрамом, имея возможность избавиться от него? А если не было возможности? Вдруг, это очень редкий дар? Тогда… что? — Да все то же самое, меня играют втемную.

Если задуматься, с какой стати я вдруг в первый же день прицепился к этой Элис? Я что, елы-палы, Дон Жуан какой, на первую же девку прыгать? Да ввек со мной такого не было! А тут, прям, осмелел, подвалил и, увидев шрам, не охладел к ней, как положено, а воспылал желанием помочь! Если подумать, это нормально для меня? Да вообще не нормально! И что это значит? В чем подстава? Я прям, почувствовал, что подстава здесь есть и еле дождался, когда Элис вышла, уже одетая и причёсанная. Но потом все же сдержался и просто прошел в душ, не глядя на нее.

Стоя под струями воды, я еще раз прокручивал весь вчерашний день и еще раз убеждался в том, что меня очень тонко вели как по ниточке. Это какой-то особый дар? Наверняка!

Стоп! — остановил я сам себя. Не слишком ли ловко она изображала эмоции от исчезновения шрама? Хотя, почему изображала? Даже если она адама, избавление от уродующего щеку шрама — это, что, разве не должно вызывать подобных эмоций? Конечно, она немного играла, но…

***

Обмотав бедра полотенцем, я вышел из душевой и первым делом, встретился взглядом с лежавшей на кровати поверх одеяла Элис. Она молчала. Я подошел и лег рядом. Тоже немного помолчал и она моего молчания не прерывала. Наконец, я решился:

— Только честно, Элис, ты ведь адама?

С противоположной стороны кровати размера «king size» не прозвучало ни слова в ответ. И уже это было ответом. Я повернул голову и уставился на ее профиль.

— Извини, Олег, — наконец, ответила она в потолок. — Я хотела просто подойти и попросить тебя помочь. Не знаю, что на меня нашло. Когда мне сказали, что в России появился Скульптор, я сразу же хотела бросить все и лететь к тебе. Но меня попросили не делать этого. Важные люди попросили, я не могла отказать.

Она помолчала.

— Но потом я узнала, что ты взял тур сюда, узнала, на какое число. И я не могла упустить этот шанс. Никому ничего не сказав, позвонила в отель и сняла номер на неделю.

— Какой у тебя дар?

— У меня нет дара, я не чистая адама, моя мама — человек. Но у меня есть талант, я умею привлекать людей, заинтересовывать их. Ничего сверхъестественного, в сравнении с настоящим даром, просто я умею нравиться людям, даже несмотря на свое уродство. Ой! Не могу привыкнуть, что его уже нет. В общем, вот, — неожиданно оборвала она сама себя и замолчала.

— Другими словами, — медленно начал говорить я, — ты умеешь втираться в доверие людям и, мягко говоря, влиять на те или иные их решения?

— Ну, что-то типа этого. — Элис повернула лицо ко мне, — Ты не подумай, это не внушение, не гипноз какой-то, ты не был марионеткой в моих руках. Да я этого и не умею. Я лишь постаралась понравиться тебе, вызвать у тебя жалость к моей проблеме и желание помочь. Теоретически, это может любая девушка, даже не адама, но если они используют свою красоту, привлекательность для мужчины и прочие женские уловки, то мне приходиться заинтересовывать как-то иначе.

— Например, очень эротичным танцем у океана?

— А что бы ты делал на моем месте? — вскинулась она.

Я лишь пожал плечами, мне не хотелось спорить. Я был на ее месте долгие годы. Но я ведь и не девушка. А еще мне показалось, что если она и не врет, то что-то явно не договаривает. Вот как она могла узнать, что я приеду сюда? Отец, который, вероятно, чистый адам, узнал для любимой дочурки? Вполне может быть, но я ей больше не верил. Тот, кто начинает обманывать с первого слова, способен врать всегда. Но я ни капли не жалел о том, что помог ей. Хорошие поступки совершать легко и приятно. К тому же, после того, как мы провели ночь вместе, сердиться на нее совсем не хотелось. Ну, соврала, подумаешь, с кем не бывает. Ничего плохо ведь она мне не сделала! К тому же, я тоже получил от нее то, что хотел.

Я улыбнулся последней мысли и с этой улыбкой повернулся к адаме из Канады, подумав, что «там» у нее все устроено как у обычных девушек. Зубов нет. И засмеялся вслух, блин, какая только чушь в голову не лезет! Усилием воли заставив себя прекратить смех, я быстро поднял голову и дотронулся губами до ее губ, показывая тем, что не сержусь на нее.

— Прости, Олег, — глаза Элис увлажнились. — Я так благодарна тебе! И еще хочу сказать тебе, что ты в моем лице приобрел себе друга на всю жизнь. Будет нужна моя помощь, я всегда найду способ помочь. Просто Скульпторов совсем сейчас нет. Ходят слухи, есть где-то в Африке, но они прячутся. Один есть в Японии, но он отказал мне.

— Почему? — удивился я.

— Он не объяснил. Вы, скульпторы, адамы творческие, непредсказуемые. Говорят, вы часто выгораете и, если не переходите на следующую ступень, порой начинаете избегать и людей и адамов. Не знаю точно почему, но это как-то связано с твоим даром. Ты пока очень молод и дар получил недавно, но, вполне возможно, подойди я к тебе через несколько лет, ты бы только равнодушно скользнул взглядом по шраму и пальцем бы не пошевелил, чтобы помочь. Поэтому я так спешила, поэтому испугалась и обманула.