Скульптор твоего тела

Глава 23

Вилора махнула мне рукой и пошла в дом. Здешний день уже клонился к вечеру, и я жутко хотел спать. Интересно, сколько я не спал, учитывая все эти парадоксы времени? Так я рассуждал, шагая вслед за своей неожиданной наставницей по бою, похоже, без любых правил. Пока шли, она говорила и показывала рукой:

— Туалет там.

За домом, ближе к лесу стояла будка, похожая снаружи на обычный деревенский туалет типа «очко». К нему от дома была протоптана тропинка.

— Мыться в озере, — она махнула рукой в сторону озера. — Там, на мостках есть мыло и мочалка. Тебе я принесу еще одну. Ну, или топи баню каждый день. Участок, где можно рубить деревья для печи, я тебе покажу. Теперь это тоже твоя обязанность — заготовка дров.

Она с интересом посмотрела на меня, ожидая возражений, но я благоразумно промолчал, решив, что буду решать проблемы по мере их поступления. В озере тоже можно мыться.

— Питьевая вода в колодце. Твоя обязанность носить воду. Так и быть, с завтрашнего дня.

Я опять промолчал, лишь взглянув в сторону колодца рядом с домом. Тоже вполне обычный, деревенский, сверху прикрытой островерхой круглой крышей, с крутящимся барабаном и ведром на цепи.

Мы зашли в дом. Вилора посмотрела на меня, как мне показалось, оценивающим взглядом:

— Вижу, ты очень устал и хочешь спать. Вот твое спальное место.

И она указала на широкую деревянную лавку у окна, покрытую чем-то вроде толстой плетеной дорожки, что кладут на пол в фильмах про деревню. Я немного оторопел.

— В смысле, спальное место? А где матрас, одеяло, подушка, постель?

— У тебя дома, — широко улыбнулась Вилора. Улыбка у нее была красивая, с белыми ровными зубами, несомненно — собственными. Она существовала словно бы отдельно от изуродованного шрамами лица. — Впрочем, подушку дам. И укрыться.

Подойдя к чему-то, что я с некоторым сомнением назвал бы комодом, Вилора выдвинула средний ящик, достала оттуда какие-то сложенные стопкой тряпки и кинула на лавку. Кинула, кстати, через всю комнату и очень ловко. Я подошел посмотреть и обнаружил, что это два куска грубой материи, типа мешковины.

— Один можешь свернуть и положить под голову, а другим укрыться. Завтра займешься мною. Когда закончишь, я займусь тобой. Договор прост: сделаешь меня такой, чтобы я сама себе понравилась, а я сделаю из тебя истинного бойца. Уверена, у нас все получится. Правило на всё остальное будет одним, но зато очень простым: я говорю — ты делаешь. За невыполнение будешь наказан.

— А за выполнение? — попытался пошутить я.

— За верное и четкое выполнение моих приказов ты не будешь наказан, — без каких-либо эмоций ответила она. — Сейчас ложись спать.

— Это тоже приказ? — попытался съязвить я. — В туалет можно сходить?

— Сходи, — кивнула Вилора и отвернулась.

И я пошел, кляня про себя отца — за то, что он меня сюда приволок, себя — за то, что я согласился остаться, и Вилору — за то, что она, похоже, та еще сука и возможно даже мужененавистница, и я с ней ещё натерплюсь.

Туалет удивил. Внутри будки он был очень современным: унитаз, биде, раковина для умывания с горячей и холодной водой, мягкая туалетная бумага. Ну, хоть здесь все хорошо.

Когда вернулся в дом, Вилора уже лежала, укрывшись простыней, на своей единственной здесь кровати — низкой и такой удобной на вид. Мой взгляд, наверное, мог бы прожечь ей спину, но… не прожег.

Я потоптался перед лавкой, пытаясь сделать из куска полотна подобие подушки, плюнул (мысленно) на это дело и, сняв рубашку, лег на лавку. Штаны снимать не стал, трусов под ними не было, а где моя одежда спрашивать не стал. Завтра разберемся.

Сон долго не шел, несмотря на усталость. Я вертелся на жесткой лавке, пытаясь устроиться поудобнее, но куда там! Когда и как уснул, не помню. Всю ночь снились кошмары, перетекая один в другой, но наутро я все забыл, кроме остаточного неприятного ощущения. Да и как тут не забыть, если разбудил меня резкий крик над ухом:

— Подъем, салага!

Похоже, женщина была из армейских или даже флотских, коли обозвала салагой. Но это я уже потом так подумал. От крика я просто упал с лавки, не сообразив спросонья, где и на чем лежу. А когда поднял голову, то увидел надо собой улыбающееся отвратительное лицо моей… а кто она мне? Хозяйка? Инструктор? Пациентка?

Я кое-как сел, все тело болело от непривычно жесткой постели, а за окном, похоже, еще только вставало солнце, и была еще рань несусветная.

— Вообще-то я лейтенант, — огрызнулся я, что еще больше развеселило Вилору. Разозлившись, я добавил:

— Мне тебя лепить еще, не боишься?

— А чего мне бояться? — натурально удивилась она. — Это тебе надо бояться, если сделаешь что-то не так.

И покровительственно похлопала меня по плечу, да так, что плечо отозвалось болью. М-да… хорошо в деревне летом!

— Иди, сполоснись, потом завтрак и твой выход.

— Да я спать хочу! — не выдержал я.

— Привыкай, — бросила она через плечо. — Отныне и надолго у тебя будет мало сна, простая еда и много-много работы. Я обещала твоему отцу, я свое обещание выполню.

Это мы еще посмотрим, подумал я, направляя стопы к туалету. Надеюсь, вслед не прилетит: «Отставить в туалет! Команда была сполоснуться!». Да, ладно, ухмыльнулся я про себя, не таких видали, понимая, что таких я еще не видал.

Оправившись, говоря по военному, пришел на берег озера, снял штаны и как был, нагишом, полез купаться. Стесняться мне здесь некого, вчера рассмотрели друг друга в бане во всех подробностях, так что чего уж там! Водичка оказалась прохладной, но не холодной — как раз то, что надо, чтобы взбодриться. Наплававшись, подгреб к мосткам и обнаружил там серого цвета большой брусок мыла (хозяйственное, что ли?), мочалку, похоже, из натурального мочала и, рядом, зубную пасту с надписью «Зубная паста» и отсутствием любых иных надписей, а так же новенькую зубную щетку в упаковке. Рядом на столбе висело большое полотенце с крупно вышитым словом «САЛАГА». Что?! Блин, это как так? Всю ночь сидела, вышивала, что ли? Ладно, я не гордый. Хотя, нет, гордый, конечно, — в меру, но тут что поделаешь? Намылился, смылся, вытерся, почистил зубы и пошел в дом, натянув штаны. После купания усталость, что удивительно, сняло как рукой. Более того, я был бодр и полон сил. Интересно, надо потом спросить, вода здесь какая-то особенная или воздух?

Вилора сидела за столом, который стоял под навесом рядом с домом, на улице. На столе стояло две кружки, с виду — литровые, на каждой лежал ломоть хлеба с сыром.

— Долго моешься, вообще все очень долго делаешь, — встретила меня хозяйка добрым словом. — Но это пока. Ешь и давай уже приступай к работе.

Я спорить не стал, уже заранее ожидая, что разносолов здесь я не увижу, а есть хотелось. Хлеб с сыром показался очень вкусным, ну, прям, очень! А вот что такое было в кружке, я не понял. Ожидал молоко или простоквашу, кефир, наконец. Но это было больше похоже на кумыс (приходилось как-то пробовать) с добавлением чего-то там совсем мне неизвестного. Но вкусно. Кумыс, конечно, тоже молоко, но вот только кумыс ли это? Решил спросить.

— Специальный энергетический напиток, — ответила Вилора. — Рецепт мой, пей, не бойся, все ингредиенты исключительно натуральные. Полезен для здоровья, укрепляет иммунитет и прибавляет ума тупым салагам.

Вот же, язва старая! Ну, может, конечно, не такая старая, но язва.

— Скажи, Вилора, ты мужчин из принципа не любишь или тебя обидел кто?

Она внимательно посмотрела на меня, помолчала, а когда я уже подумал, что ответа не будет, она ответила:

— Ты прав лишь наполовину. Я не только мужчин не люблю, я и женщин тоже не люблю. Не люблю людей вообще. Не вижу ни единой причины, по которой их стоило бы любить. При этом я тоже человек, и иногда меня это бесит. Поэтому живу одна. И — да, ты меня раздражаешь, тебе не показалось. Но не потому, что ты мужчина, и даже не потому, что ты человек, просто ты нарушаешь покой моего одиночества. Но так уж вышло, что мы нужны друг другу. Поэтому — ешь и не забивай голову всякой ерундой, чувства только мешают. Привыкай держать их на привязи.

— Мешают чему? — я не собирался молчать по приказу.

— Мешают думать и, как следствие, поступать рационально.

Как врач я, в целом, был согласен с этим. Но как ужасно жить среди исключительно рациональных людей, будучи таким же исключительно рациональным.

— А как же любовь?

— В жопу любовь!

— Можно и в жопу, конечно, — не утерпел я, — многим нравится.

— Раз тебе нравится, — скривилась она, — буду иметь тебя в жопу с утра до вечера. Пока — фигурально, но если тебе и правда, это нужно, то…

— Э-э-э! — вскинулся я, — я не себя имел в виду!

— А кого? — она удивилась так натурально, что я поверил. И зря.

Смех у нее был каркающим и неприятным. Ну, мне так показалось, возможно, что-то со связками. Вот я влип! Спасибо, папа, это то, чего мне как раз не хватало в жизни!

***

Вилора лежала на животе, а я, наклонившись над ней, изучал фронт предстоящих работ. С таким я еще не сталкивался, даже обгоревшая, оставленная недолепленной Саша Чубатова, в сравнении (все познается в сравнении!) с моей новой пациенткой выглядела получше. И я впервые подумал о том, что, возможно, мне не удастся все исправить. Я видел, что умений Скульптора здесь недостаточно, здесь нужен еще и Лекарь. По крайней мере, частично, если можно так выразиться. Пробуждение Лекаря, о котором говорил отец, я тоже чувствовал, вот только смогу ли я, хватит ли у меня сил и энергии? Не упаду ли я здесь замертво на эту траву?

Не остаться в этой траве пожелай мне…

Операционную мы соорудили прямо на свежем воздухе, использовав вместо хирургического стола, обычный деревянный стол. Вилора постелила поверх досок, как мне показалось, обычный кусок брезента. На улице, несмотря на то, что солнце стояло почти в зените, жарко не было. Было тепло и очень комфортно, Вилора сказала, что так здесь всегда, что еще раз подтвердило мою догадку о том, что мирок сей рукотворный и вряд ли очень большой.

Но сейчас главное, что мне все четко видно, остальные мысли следует отбросить как несущественные сейчас, не имеющие отношения к выполнению предстоящей задачи. Во, я уже и заговорил, как в армии!

Ладно, делать нечего, будем пытаться.

— Энергию не экономь, — вдруг сказала лежащая с закрытыми глазами Вилора. — Качай из меня столько, сколько надо. Это мой мир и вся его энергия — моя. И тебе хватит с избытком, и мне ничего не сделается.

— Что ж, это упрощает дело, — я и правда выдохнул с облегчением. Там, как выяснилось, в Срединном мире, нехватка энергии была одной из самых главных проблем в процессе лепки. Поэтому приходилось делать длинные перерывы, если объем работ был слишком большим.

— Поехали! — и я коснулся кончиками пальцев спины женщины. Привычно кольнуло морозной иглой, и холод разлился по ладоням. Я погрузился в процесс творения с головой, сейчас для меня не существовало ничего, кроме лежащего передо мной тела и той задачи, с которой я должен справиться. И уже через какое-то время я почувствовал, что запас моей энергии творения подходит к концу. Тогда я осторожно зачерпнул ее из Вилоры и мгновенно ощутил, что передо мной открылся если и не океан энергии, то, как минимум, широкая и полноводная река. Я засмеялся и перенаправил ее русло в себя, а когда река заполнила меня, я почувствовал себя всемогущим и полностью отдался любимому занятию.