На краю надежды

Глава 29 — Мила

Несколько дней назад

«Вот, черт! И на хрена я вчера полез помогать с тем ящиком. Он же тонну небось весит!»

Теперь я как дед старый ползаю по камере не в силах разогнуться, стону и мычу от боли. Да и с трудом передвигаюсь. Одно неверное движение и искры из глаз сыплются градом.

— Мож тебе к медичке сходить? Она хоть и молодая, но толковая девка, — хлопает меня легонько по плечу Толян и от этого движения меня передёргивает во всех направлениях.

«Сука, твою мать, блять, как же больно» — вылетает вслух из рта и вцепляюсь ногтями в матрас.

— Прости, братан — извиняется Толян

— Наверное, ты прав. Но…

— А! Это не проблема! Начальник! — барабанит он в дверь, и охранник открывает люк в ней.

— Чего тебе! — крайне недружелюбно отвечает Алексеев.

— Тут пацану плохо. Ему б в медпункт.

— Не помрёт. Пусть лежит и глядишь полегчает к утру.

— Э, начальник, погодь. Ну ты че не человек что ли?

— Да, ну вас, к чертям собачьим.

Ругается Алексеев, но дверь открывает.

— Жеребцов! На выход.

Выхожу и охранник ведёт меня до медпункта. Сегодня я для него образцовый арестант. Весь путь прошёл, не разгибаясь. Даже головы ни разу не поднял.

«Блин, надеюсь там сегодня не Дарья Павловна, а то она меня напрягает с подкатами ко мне. В упор на руке кольца не видит. Хотя её тоже наверно понять можно. Работа нервная, но и не каждый тут у нас конченый отморозок, есть и нормальные мужики, которым просто не повезло. Чё не могла до другого докапаться? Нет, надо было ко мне пристать.»

Мы подходим к двери с надписью медпункт, он стучит, мы слышим разрешение на вход, и он снимает с меня наручники. Я вхожу и оказываюсь наедине с миловидной шатенкой…. Дашей Павловной».

«Блин, чёрт, ц, да, чтоб тебя, ну ладно, хрен с ней»

На вид ей лет двадцать пять, ну максимум тридцать. Из-под халата виднеется скромная блузка нежно-голубого цвета и чёрная прямая юбка до колен.

— Вижу-вижу, можешь не говорить. Ложись-ка, на кушетку. Только сначала оголи торс, пожалуйста.

Закатываю глаза и молча ей повинуюсь

Кряхтя, как тысяча стариков разом, укладываюсь-таки на холодную поверхность кушетки. Слышу, как она подходит ко мне, трёт руки, чтобы разогреть кожу, и касается спины. Ровно там, где и болит. Я аж съёживаюсь, но не от боли. Странное такое чувство будто внутрь тебя залезли и копошатся там, как жук-навозник. В какой-то момент начинают буквально извиваться под её пальцами.

— Все ясно, — она убирает руки, и снова слышу её легковесные шаги. Боль с новой силой пронзает меня от пяток до макушки, — Лежи, герой.

Краем глаза вижу в ее руке шприц. Дело дрянь, думаю я и зажмуриваюсь. Но у неё лёгкая рука. Я ничего не чувствую. Через секунду приятный холодок от спиртовой салфетки и все.

— Полежи и одевайся, — говорит она с большим теплом.

Проходит пара минут и приятное тепло съедает боль без остатка. Я спокойно поднимаюсь с кушетки и натягиваю футболку.

— Погоди, я выпишу тебе справку. Полежи пару дней. Тебе сейчас нужен покой, — берет она бланк и ручку.

Я же снова сажусь на кушетку, жду, стараюсь меньше смотреть на неё и больше думать о девочках-красавицах.

— Давно сидишь? — вроде и тон её голоса обыкновенный, но в глазах какой-то намёк, да ещё так смотрит на меня, стреляя глазками, а локон её волос свисает со лба.

— Месяцев восемь — безразлично отвечаю я, рассматривая анатомические плакаты на стенах

— Бедняга, — подходит она и протягивает бланк. Её колено в этот момент будто невзначай касается моего.

— Спасибо, — поднимаюсь и так выходит, что оказываюсь к ней вплотную.

Её пальчики с алыми ногтями цепляются за тренчик для ремня, которые нам иметь не положено, и слегка оттягивает за него штаны. Так что белье становится видно

«Блин, чёрт, какого хрена она творит? Какого хрена я ей позволяю? Блин, эта физиологическая реакция на её действия со штанами. Так, стоп! ну на хрен это всё. Она симпатичная и все дела. Возможно, если бы у меня не было Милы с детьми, то я бы ей и отдался. А че бы не заработать на зоне халявный потрахон?! Я безумно люблю свою жену и детей. Я никогда не совершу глупую ошибку… вот с ней. Ну на хрен, пусть к чертям катиться эта Дарья. Надо прям сейчас расставить все точки над «и» и закрыт эту долбаную эротическую лавочку, чтоб она больше не лезла ко мне и нашла себе другого мужика»

Набираюсь смелости, храбрости, мужественности, убираю её руки с меня, заглядываю в глубь её глаз и заявляю:

— Так, стоп, Дарья Павловна! вам пора прекратить это всё со мной, я серьёзно! Я безумно люблю свою жену и завтра у меня родятся дочки-близняшки. Так что заканчивайте свои игры и найдите себе кого-нибудь по лучше. Сразу и честно вам говорю — со мной вам ничего не светит, уж простите, мне жена дороже

Она ошарашено смотрит на меня так, будто заледенела на морозе, молчит, вижу как её глаза увлажняются, затем она улыбается и как ни в чем не бывало возвращается за рабочий стол

— Всего доброго, Жеребцов, не болейте — холодно говорит она, не глядя на меня, а я выхожу из кабинета, придерживая руку на пояснице

«Эх, ну и глупые же все-таки девушки. Да, понимаю, не приятно, когда тебя отшивает возлюбленный, но такова уж судьба, не суждено нам быть вместе, как ни крути. Она же знала, что я не свободен, и на что она только надеялась? не понятно. Но за её старания охмурить меня, так уж и быть поставлю ей плюсик. Надеюсь ей тут с кем-то и фортанет, главное, что не со мной»

****

День следующего дня совершенно обычный за исключением того, что сегодня на свет появятся мои девочки. Странное чувство щекочет меня в животе ещё до того, как я открыл глаза. Их собственно открывать и не хотелось. Ничего не хочется делать, кроме как связаться с ними, но делаю всё через силу. От бешённого волнения у меня разыгрался неистовый аппетит в столовой, руки чешутся, при чём в буквальном смысле, и озноб внутри меня засел на весь день. Лежу на нарах накрывшись с головой и думаю о них.

Даже сердце ёкает от мыслей. Ждать нет сил.

«Скоро начнёт темнеть, а я ещё не знаю, что там да как. Всё закончилось или ещё вся ночь впереди? Надо взять, позвонить и успокоиться.»

Откидываю одеяло, вскакиваю на ноги и кидаюсь к двери. Мужики так удивляются, что и слова вымолвить не могут. Только сидят вокруг стола и хлопают ресницами.

А я что есть силы луплю руками и ногами в дверь. Охранник откидывает люк и бубнит:

— Слышь, ты ничего попутал, зверь? Ты чего разошёлся?

— Мне нужно позвонить!

— А больше тебе ничего не нужно?

Сегодня с утра до обеда была смена Виктора, тот ещё упырь, ничего у него не добьёшься. Хуже в сто раз Алексеева.

— У меня жена сегодня рожает.

— И чё? моя жена тоже рожала. Это обычное дело для баб.

— Слыш, ты кого бабой назвал? — сжимаю руки в тугие кулаки.

Толян тут же подскакивает ко мне и хватает за руки, пытаясь приструнить.

— За углом поссыш — грубо отвечает охрана и смеётся

— Смотри не подавись собственным дерь… — дерзю я в ответ

— Братан, спокойно, я все улажу.

Он договаривается с охранником и выторговывает на пару зарплат получасовой звонок.

— Спасибо, братан, я твой должник — жму ему руку.

— Забей. С людьми надо по-человечески, какие бы они не были.

— У меня нервы на пределе. Дурак я, конечно, бросил её там одну.

— Мужик, смирись. Есть вещи, которые мы не можем изменить. Надо жить с тем что есть. Иди и всели в неё невероятную уверенность. Пусть знает, что, не смотря на то что ты далеко, но ты рядом. Понимаешь о чем я?

— Да, я понял, — выхожу из камеры и направляюсь к посту.

Руки ходят ходуном, когда набираю её номер. Один, два и даже три гудка, но трубку Мила так и не снимает. Жду, пока гудки не становятся частыми.

«Черт, черт, черт! Что там такое?»

Набираю номер мамы. Она берет сразу.

— Сыночка, это Ты?

— Да, мам, это я. Как там Мила?

— Сына, не волнуйся, она спит в палате и в надёжных руках. Минут двадцать назад, как всё кончилось. Всё прошло хорошо. Она себя нормально чувствует, угрозы для жизни нет. Девочки красавицы тоже в хорошем состоянии под присмотром врачей.

— Фух, боже, ну слава богу. Чёрт, как же я счастлив… блин, вот бы сейчас быть рядом с ними… Мам, я сегодня почти не спал. Все думаю, как она и что. Их же там трое.

— Дима, поверь, у них всё хорошо, с ними опытные врачи. Она не первая, кто рожает двойню.

— Да, но я тут, а она…

— Сыночек, она большая девочка и сильная, и она знает, что ты любишь её.

«Так странно слышать это из маминых уст. Но это и вселяет в меня надежду».

— Мам, большое спасибо тебе за всё, я люблю вас

— А мы тебя, сынок, береги себя

Мама кладёт трубку, и сердце вроде бы успокаивается, но стучит в животе. Голова идёт кругом.

«Чёрт, наконец-то кончились роды и благополучно. Фуххх, черт, меня от счастья трясёт и не могу сдержать улыбку на лице. Надо срочно перекурить, ещё конечно было супер, если бы была возможность отметить это событие бутылкой вискаря, но тут я обойдусь.»

«Моя девочка сделала это, она большая молодец. Блин, я теперь полноценный папаша. Все отлично, вот только бы не эта решётка и расстояние. Быть бы сейчас с ними, видеть бесконечное счастье в ее глазах, смотреть на наше крошечное потомство, обнимать и целовать их, проводить с ними время, научиться всему необходимому по уходу за малышами и помогать жене, а не это все поганое дерьмо.»

«Эх, блин, ну ничего, прорвёмся. Я знаю, что она в надёжных руках, и у них все будет хорошо. Она никогда не пожалеет, что выбрала меня. Я выйду из чёртовой зоны и приложу все усилия для крошек, все для них сделаю.»

****

Настроение в День рождение хуже куда, но мужики-сокамерники молодцы, помогают его поднять. Прикалываются надо мной с самого утра. Ржут, как кони, когда Толян тянет меня за уши, мол расти большой. Я и сам тогда смеюсь от души. Аж на несколько минут чувствую себя снова ребёнком, ребёнком которому стукнуло 27 лет. На столе ставится пирожное со свечкой. Кто-то её поджёг.

— Блин, мужики, да вы…

— Да, ну, брось, — они хлопают меня по плечу и просят задуть свечу, загадав желание.

Я повинуюсь и с мыслями о Миле и девочках задевают свечку.

В это самое мгновение дверь в камеру открывается и появляется охранник. Сегодня совсем новый парнишка, мне ровесник. На бейджике на его груди читаю Тимофеев А.В.

— Значит, Тимофеев, — не замечаю, как произношу это вслух.

— Да, Андрей Викторович.

«Строит из себя начальника. Только бы против него это не обернулось».

Киваю ему и иду в комнату свиданий. Там сидят брат и батя. Подхожу, и брат вскакивает, чтобы приобнять и пожать руку. Отвечаю ему тем же.

— Ну, Димон, ты молоток. Не думал, что ты вот и батей станешь. Всегда таким раздолбаем был.

— Да, ладно, тебе, Миха. Тут же батя всё-таки.

Тот смотрит на нас и улыбается.

— Мальчишки, видела б вас мама. Поздравляю, сынок, — отец тоже пожимает руку и, притянув меня к себе, крепко обнимает.

— Бать, тише. Все кости переломаешь.

Мы смеёмся, сев за стол. Новый охранник волком смотрит. Бросаю взгляд на часы в центре зала, на стене. Минут двадцать у нас есть.

За это время гости успевают рассказать все о родах в деталях. Отец взахлёб говорит о дочках. Какие они хорошенькие, какие у них глазки, носики-курносики и маленькие пальчики на ручках и ножках. Называет рост и вес, но эти цифры мало о чем говорят. Главное, что они и их мама живы и здоровы.