Тишина в замке Блэкбёрд

Глава 14

Видимо, я была в Амзельской башне дольше, чем думала, потому что Брэм и Миннифер не ждали меня у дыры в стене. Спустя полчаса я нашла их в Комнате мраморных голов, без зелёных плащей, с тряпками и вёдрами в руках, за усердной полировкой сотен бюстов предков. Как и мраморный принц в моей комнате, бюсты что-то шептали друг другу каменными голосами, вековые воспоминания, сплетни и антисплетни бурлили у них в глотках. Посреди этого бедлама Брэм и Миннифер прилагали все усилия, чтобы выглядеть серьёзными и деловыми. Я сразу поняла почему: в соседней комнате расхаживала миссис Кантакер в цветастых шелках, укладывая фарфоровые чайные принадлежности в обитую тканью шкатулку.

Брэм прижал палец к губам. Миннифер подмигнула мне. Как только миссис Кантакер удалилась куда-то по коридору, они бросились ко мне.

– Нашла его? – прошептала Миннифер. – Он был там, где мы сказали?

Я кивнула и вытащила из-за пазухи блестящий медальон:

– Смотрите, что внутри. – Я открыла защёлку… и вот моя семья – они двигаются и улыбаются. – Разве они не прекрасны? – прошептала я.

Брэм и Миннифер тоже улыбнулись, хотя и смотрели грустно.

– Да, – тихо сказала Миннифер. – Они прекрасны. Теперь будет легче. Вот увидишь.

Миннифер оказалась права. После того как я нашла медальон, стало легче. Я даже не замечала перепадов настроения и гневных вспышек миссис Кантакер, а поскольку я их не замечала, она, видимо, решила, что в них нет особого смысла. Мы тренировались с приманками, монетами и оружием в Охотничьем зале, обсуждали флору и фауну подземного мира, препарировали жука-зомби… Миссис Кантакер один раз даже похвалила мою атакующую технику, когда я дралась серебряными ножницами с соломенным манекеном. Иногда я задумывалась, с кем связаны эти перемены – со мной или с ней, но подозревала, что всё-таки со мной. С тех пор как я нашла якорь, я чувствовала себя так, словно ничто не могло испортить мне настроение. Из моего медальона струились свет и тепло, и, держа его у сердца, я ощущала себя совершенно непобедимой. Если мясник из Бейдуна действительно явится сюда вместе с Тёмной королевой, он увидит, что ему противостоит не просто какая-то никудышная недоведьма.

У меня была ветка тресгиллиамового дерева, серебряные ножницы, медальон… Теперь мне оставалось только пробудить свою семью.

Тем вечером, после урока с миссис Кантакер, я на цыпочках спустилась в столовую с охапкой ежевичных веток в руках и отперла ключом Греты позолоченные двери. Используя медальон в качестве светильника, я осторожно двинулась дальше во тьму. Впереди в тени замерли коконы, некогда бывшие людьми, странный камень стекал с их щёк и плеч. Приблизившись, я услышала тихое потрескивание, какое-то щёлканье, и на мгновение с ужасом подумала, что они шевелятся, словно собираются вылупиться. Но нет: я с содроганием увидела, что шевелится еда, медленно разлагающаяся под поблёскивающим ковром личинок, тараканов и муравьёв.

Я не боюсь насекомых, по крайней мере не больше всего. Боялась я неподвижных, безмолвных фигур в креслах, но я твердила себе, что это моя семья и я люблю их – разве нет? Или, по крайней мере, люблю их души, которые сейчас далеко. Собрав в кулак всю имеющуюся храбрость, я села на пол, скрестив ноги, рядом со стулом моей матери и посмотрела на неё. Она выглядела не так, как в медальоне, но что именно не так, я не понимала. Думаю, это то, что смерть делает с людьми – лишает их истинной сущности, оставляя пустую оболочку.

Ты спасёшь нас, правда, мама? Ты вернёшься, и всё будет хорошо.

Когда я смотрела на неё, сердце у меня щемило и дрожало словно натянутая струна. Я так хотела пробудить её! Я хотела, чтобы кокон растаял, на люстре вспыхнули огни и в замок вновь вернулись хозяева и смех. Я до боли желала этого. Сформулировав пожелания, я приступила к работе.

Сначала я оттащила от стола все три стула и поставила их спинка к спинке. Потом я положила на пол серебряные ножницы и побег тресгиллиамового дерева. Сняла с шеи медальон и выложила цепочку аркой, из раскрытых створок лился свет. Последними я по кругу выложила ветви ежевики и распылила вокруг розовую воду из бутылочки.

Я отступила на шаг, чтобы оценить свою работу. На вид всё безупречно. Всё было безупречно. Через несколько секунд я больше не буду одинока в этом замке, больше не буду последней в роду, на которой лежит весь груз ответственности. Через несколько секунд занавес расступится на мгновение, мама, Грета и Джон пройдут через него, и я больше не буду сиротой.

– Проснись, мама, – прошептала я. – Проснись, Грета, проснись, Джон Бриджборн.

Я зажмурилась и сжала кулаки. Мне показалось, что совсем рядом что-то зашуршало. Я резко открыла глаза – из-за остатков мяса за мной, наклонив голову и блестя маленькими глазками, с любопытством наблюдала мышь. Но ни одна из человеческих фигур не пошевелилась. Я снова сжала кулаки, надеясь, желая и стараясь ощутить всю любовь этого мира, выжать её из своего сердца, как воду из губки.

Никакого результата. Они не пробудились. Мышь заскучала и вернулась к еде.

Тогда я забрала свои ножницы и ветки ежевики, засунула за пояс побег тресгиллиамового дерева и пошла за метлой. Я работала до глубокой ночи, убирая паутину и сметая горы пыли, и не остановилась, пока волосы не прилипли ко лбу, а руки не заныли, пока не устала до такой степени, что была не в состоянии плакать.

Я всего лишь горничная, и в те горестные часы я была уверена, что останусь ею навсегда.