Капитуляция Японии во Второй мировой войне. За кулисами тайного заговора

Хирохито устал от войны, за которую приходилось платить кровавую цену. Он предчувствовал гибель своего народа и Японии в случае, если и дальше следовать милитаристским планам. Император считал наилучшим выходом обратиться непосредственно к США и Великобритании, но полагал, что это невозможно. Однако советники уверяли его в обратном. Положение в стране и радикальные взгляды военных мешали этому. Эти твердолобые сторонники войны смотрели на союзников, как на врагов; они считали, что, если Советы продолжат сохранять нейтралитет, было бы наилучшим выходом вести переговоры, прибегнув к их посредничеству. Хирохито понимал, что рисковать будущим, доверяя судьбу своей страны Советам, было крайне опасным делом; однако не видел этому альтернативы. План Кидо, однако, он одобрил. Он хотел выступить с личным посланием. Император отдал распоряжение хранителю печати приступить к осуществлению его плана, надеясь, что, несмотря ни на что, Кидо будет сопутствовать удача.

Кидо попытался встретиться с премьер-министром Судзуки, но старик оказался в центре скандальных дебатов в парламенте и был недоступен. В своем обращении на открытии заседания парламента премьер призвал членов корпуса добровольцев: «Народ Японии должен принести себя в жертву ради блага императора». Но он также упомянул и о визите делегации флота, участником которой он был, в Соединенные Штаты в 1918 году и привел цитату из своей речи в Сан-Франциско, что, если Япония и Америка начнут воевать друг с другом, они обе навлекут на себя гнев богов. Это вызвало негодующую реакцию отдельных членов парламента, которые сочли подобные слова оскорблением для японцев, ведущих священную войну, и отвергли любой намек, что вина за войну может лежать и на иных странах, не только на Соединенных Штатах. Открытое противостояние Судзуки все нарастало, однако оно было быстро погашено людьми военного министра, офицерами связи, в парламенте.

После того как парламент одобрил новый закон о мобилизации и был объявлен перерыв в заседании, Судзуки быстро поехал во дворец, чтобы просить императора принять послание об официальном закрытии парламентской сессии. Кидо имел краткую беседу с премьером, он пытался рассказать ему о своем новом плане, однако Судзуки отложил более подробный разговор на вторую половину дня и быстро вышел, оставив после себя запах сигарного дыма.

Министр флота Ёнаи посетил его величество днем, а затем Кидо пригласил его в императорскую библиотеку. Во время обсуждения вопроса, каким образом можно «спасти положение», Ёнаи прямо заявил, что капитулировать необходимо немедленно. Кидо изложил ему свой план и подробно объяснил его. С кривой усмешкой на лице Ёнаи наклонил голову и спросил Кидо: «Это весь план?» Хранитель печати сказал, что это план в основных чертах. Адмирал заверил, что он тщательно рассмотрит его. «Но что думает об этом премьер-министр? — поинтересовался Ёнаи. — Я думаю, что он твердый сторонник продолжения войны».

Кидо ответил, что он намерен обсудить план с Судзуки в этот же день вечером, чтобы узнать его мнение.

Час спустя премьер заехал в офис хранителя печати. «Какое у вас ко мне дело, Кидо-сан?» — поинтересовался он.

Кидо объяснил свой план престарелому флотоводцу. Клубы синеватого дыма от сигары Судзуки наполнили комнату. Внимательно выслушав Кидо, он в основном согласился с ним, а затем заметил: «Все это просто замечательно, но мне необходимо тщательно это обдумать». И в заключение он произнес: «Вы знаете, мне кажется, что министр флота решительный сторонник продолжения войны».

Хранитель печати ощутил всю нелепость ситуации. «Это странно, — сказал он. — Министр флота говорил, что это вы поддерживаете продолжение войны. Вы когда-нибудь обсуждали этот вопрос между собой?»

Судзуки сделал неопределенный жест: «Нам не довелось сделать это».

На следующий день Ёнаи снова посетил Кидо. Хранитель печати пересказал ему заявление Судзуки. Ёнаи покачал головой: «Из того, что вы сказали, следует, по-видимому, что премьер готов принять ваш план. В таком случае я поговорю с ним лично». И он ушел.

15 июня министр иностранных дел Того встретился с Кидо и впервые ознакомил его с планом. По мнению Того, удалось преодолеть главное препятствие. В этом деле сошлись несколько факторов: согласие императора, самоотверженные и энергичные действия Кидо. Короче говоря, ради достижения поставленной цели объединилось все императорское окружение. «С того времени, как я вошел в кабинет, моим намерением стало скорейшее достижение мира, но военная фракция слишком могущественна, — с сожалением констатировал Того. — И поскольку на Императорской конференции было принято решение сражаться до самого конца, я как министр иностранных дел бессилен предпринять что-либо. Я изучу подробно пункты плана».

«Сделайте все, что в вашей власти, чтобы ускорить переговоры о мире и выяснить на практике, какой план подходит лучше всего для этого, — потребовал Кидо. — Намерение императора закончить войну как можно скорее окончательно и неизменно».

Ёнаи нанес визит Кидо 16 июня и сообщил, что он разговаривал с премьером и обнаружил, что он придерживается мнения поскорее закончить войну. Судзуки собирался посетить синтоистское святилище в Исэ, чтобы рассказать императорским предкам начиная от императора Тайсё до богини Солнца Аматэрасу о заседаниях парламента и других важных государственных делах. Ёнаи попросил Судзуки сосредоточиться прежде всего на вопросе, каким образом можно закончить войну и попросить у Аматэрасу ниспослать духовные силы для достижения поставленной цели. Это напоминало паломничество Агамемнона к оракулу в Дельфах в стиле XX века.

18 июня военный министр Анами посетил Кидо. Звезда генерала явно восходила. Он был весьма популярен в армейской среде, и новый закон о мобилизации придал ему больше веса в сравнении с начальником штаба армии, потому что исполнение закона относилось к ведомству военного министерства. Он отвечал за мобилизацию всего взрослого населения Японии для отражения вражеского вторжения.

Производя впечатление своей величественной внешностью, в парадной форме, украшенной орденами, с церемониальным мечом на боку, Анами стремительно вошел в кабинет Кидо с массой новостей. В приподнятом тоне он рассказывал о главных событиях с уверенностью человека, обладающего властью над окружающими его людьми.

Не было никакого сомнения в том, продолжать ли войну. Конечно, предстояло сражаться до последнего.

Хотя планировалось создать подземный командный центр в горах Мацусиро, императорский Генеральный штаб не собирался переезжать туда, так как было принято решение остаться для последнего сражения в Токио.

Заседания парламента проходили согласно намеченным срокам; и закон о мобилизации должен был быть поспешно принят.

Политику в отношении Китая следовало поменять, а также пересмотреть отношения с коммунистическим правительством в Яньани. Альтернативой отступления с китайских фронтов, предположил Анами, может стать заключение местных перемирий и взаимный отвод по договоренности вооруженных сил Японии и Китая в отдельных стратегически важных районах. Это было революционным решением; по сути, отказом от японских завоеваний в Китае. Но после того, как будет заключено перемирие и отведены войска, от китайцев вполне можно было ожидать, что они восстановят контроль над этими районами.

Анами сказал, что до него дошли слухи, что лорд-хранитель Малой печати подумывает об отставке в ближайшем будущем. Так ли это?

Кидо намеревался обсудить с военным министром составленный им план. Было ли это случайно оброненной фразой или хитроумным ходом, но Анами благодаря этому сумел перехватить инициативу. Прежде чем Кидо смог ответить, военный министр снова перешел в наступление.

«Если в нынешнем положении страны оставить все как есть, — предупредил он, — движение за мир окрепнет, и это вызовет дополнительные трудности».

Кидо перевел дыхание и решился на рискованный шаг. «Я как раз собирался об этом поговорить», — сказал он. Затем он объяснил ему суть своего плана и в заключение сказал: «Нет абсолютно никакой надежды, что мы победим в этой войне».

Анами слушал объяснения Кидо, которые, казалось, были легковеснее воздуха, и они, конечно, не могли остановить военную машину. Тем не менее военный министр оценил решимость и силу убеждения Кидо.

«В главном я согласен с вами, Кидо-сан. В вашем положении вполне естественно, что вы придерживаетесь данной точки зрения. Однако мы, военные люди, хотим дать решающее сражение на нашей земле. Возможно, мы окажемся в более выгодном положении, если начнем переговоры о мире после нашей победы в решающей битве».

У Кидо был дом в окрестностях Токио на берегу океана; если бы вражеские армии решились на вторжение, он оказался бы на их пути. Кидо видел, насколько несовершенны оборонительные сооружения для отпора врагу. Об этом поступали сообщения и из других областей Японии. К тому же возводились они крайне медленно, и было очевидно, что они не будут готовы ко времени наступления союзников.

«Надежда на решающую битву напрасна, — сказал Кидо. — Хотя вы и полны решимости дать последнее сражение, но надо подумать и о намерениях императора. Он проявляет вполне понятное беспокойство и понимает тщетность этой последней битвы. Если военные действия развернутся на японской земле, противник может прибегнуть к тактике выжженной земли и страна погибнет».

Анами в задумчивости холодно посмотрел на Кидо: «Я понимаю вашу позицию лорда-хранителя печати. Конечно, я внимательно рассмотрю ваши предложения. Вы уже знаете, что премьер-министр распорядился провести заседание Высшего совета по руководству войной в 17:00 сегодня днем. Я полагаю, что темой обсуждения станет вопрос завершения войны».

«Сделайте все возможное, чтобы обсуждение завершилось успехом», — сказал Кидо. Анами резко встал, попрощался и ушел.

Встреча «Большой шестерки» в этот день имела особое значение. Всего лишь десять дней спустя, после того как участники Императорской конференции пришли к мнению, что для японцев не оставалось иного выхода, как только решиться на отчаянное сопротивление, вплоть до смерти, эти шесть важных персон сознательно открыли путь к мирным переговорам. Хотя Анами и начальники штабов флота и армии выступили с заявлением, что они намерены сначала отразить вражеское нападение и только после этого вести переговоры о мире, но с позиции силы как победители. То есть они не были против того, чтобы начать договариваться о мире. Они только исключили возможность прямых переговоров до дня решающей битвы, но согласились, что пришло время обратиться к Советам с предложением о посредничестве. Они воспользовались своими старыми наработками и были готовы подписать договор о ненападении с Советским Союзом или обновленный пакт о нейтралитете. Минимальным требованием для заключения договора о мире было сохранение императорской системы правления. Все шестеро согласились, что с войной необходимо покончить к концу сентября. А вот вопрос об отношениях с Советским Союзом должен был быть обсужден к началу июля.