Капитуляция Японии во Второй мировой войне. За кулисами тайного заговора

Глава 19. «Тигры» наносят удар

Дистанцию между предателем и патриотом часто невозможно измерить. Вчерашний предатель часто становится сегодняшним патриотом. О патриотизме победителей судят с позиций их успешности. Если патриоты не достигли своих целей, как бы ни близка была их победа, их поражение поставит их на последнее место в истории страны.

Дистанция между Вашингтоном как героем и предателем была отмечена не только кровавыми сражениями с врагами и противостоянием с конгрессом. Ее можно понять, только приняв во внимание много привходящих факторов, начиная от Георга III, его парламента и армии и заканчивая интригами его генералов и такими фундаментальными вещами, как материальное обеспечение войск и численность солдат противостоявших сторон.

Даже если все это и верно, результат будет неадекватным. Трудно определить момент, когда произошла метаморфоза, когда во время американской революции колонии начали побеждать, а британские вооруженные силы терпеть поражение. Герой Вашингтон был плодом победы.

Наша цель — не сравнивать японцев, таких как Анами и Хатанака, с Вашингтоном и Гамильтоном, тем более Америку 1781 года с Японией 1945 года. Довольно трудно представить себе нравы и систему моральных ценностей, господствовавших в императорской Японии в момент ее краха, которые настолько отличны от представлений западного человека и даже японцев следующего поколения. Но мы можем заявить, что люди, потерпевшие поражение и препятствовавшие мирному урегулированию, были, как-никак, патриотами. Их патриотизм находил выражение в формах, характерных для японцев на протяжении столетий, но более соответствовавших феодальным временам Японии, нежели XX веку.

Потерпев досадную неудачу у генерала Танаки, командующего Армией Восточного округа, майор Хатанака поторопился в военное министерство. Был полдень 14 августа. Он поделился своими мыслями с другими «молодыми тиграми»: своим сотрудником подполковником Дзиро Сиидзаки и двумя штабными офицерами дивизии Императорской гвардии — майором Садакити Исихарой и майором Хидэмасой Когой. Все согласились, что еще можно поднять армию на последнюю решительную битву с врагом, если помешать передать по радио обращение императора.

Для того чтобы достичь этого, они изолируют императора от внешнего мира и остановят передачу в эфире. Это было очень важным делом, поскольку, если по радио услышат слова императора, что будет равносильно его приказу, будет уже невозможным заставить армию выступить против его воли. Поэтому Хатанака и его товарищи планировали задействовать ночью императорских гвардейцев для захвата дворца и его ценного обитателя и одновременно штаб- квартиры Японской радиовещательной компании на Радио Токио.

Они прекрасно понимали, что шансы складывались не в их пользу, но ставки были просто астрономическими. Если им удастся это осуществить, то Япония продолжит воевать до победы или до финальной битвы с врагом. Если они потерпят неудачу, их жизни будут принесены на алтарь отечества и нация признает их героизм и отдаст им почести. Чего же большего мог просить патриот?

Около 4 часов дня 14 августа Хатанака навестил подполковника Иду, который никуда не выходил из своего кабинета с той минуты, как он осознал, какую славу принесет ему самоубийство. Теперь Хатанака предложил ему подняться на крышу министерского здания подышать свежим воздухом и поговорить. Глядя на руины столицы, начиная от храма Ясукуни до серых гранитных стен императорского дворца, Хатанака задал вопрос Иде, что он собирается делать дальше. Подобно новообращенному, полковник с жаром ответил, что у него есть идея — необходимо, чтобы все работники военного министерства и офицеры Генерального штаба совершили самоубийство во искупление понесенного поражения.

Глубоко пораженный этим предложением, майор задумчиво произнес: «Харакири всех офицеров будет „самым замечательным концом императорской армии“, как вы говорите. Возможно, это наилучший выход. Но я думаю, что легче предложить, чем сделать. Я сомневаюсь, что у всех офицеров будет достаточно решимости исполнить такое намерение в последний момент».

«Будет достаточно, — ответил Ида, — если десять или двадцать добровольцев, если не все штабные офицеры, умрут все вместе». Хатанака в задумчивости кивнул. Затем, словно решился на это совсем неожиданно, майор признался: «Я не могу согласиться с вами, так как ваше предложение непрактично. Но мы не должны сидеть сложа руки и ждать. Следует ли нам принять императорский указ о капитуляции ради спасения нашей национальной государственности? Или мы должны отказаться от такого способа окончания войны и сражаться до конца? Что лучше? Только результат может это показать, но предсказать его это выше человеческих возможностей. Таким образом, мы должны все предоставить судьбе. Я бы выбрал наилучший выход, еще остающийся для японца, даже несмотря на риск получить клеймо предателя, чем предпочесть сохранение национального государства с „внешней помощью“».

Заговорив о своем намерении, Хатанака воодушевился, его глаза сияли; он был красноречив, и его слова убеждали. «Мы не знаем, какова будет наша судьба, но суждение Небес будет зависеть от того, что мы делаем. И поскольку наши действия, каковы бы они ни были, исходят из чистой лояльности, нам нечего стыдиться. Ида-сан, я считаю, что мы должны укрепиться в императорском дворце, прервать все линии связи с внешним миром, и помочь его величеству в его последнем усилии спасти положение. Именно это, я верю, более нужная вещь, чем массовое самоубийство всех офицеров. Связь с императорской гвардией уже установлена. Все необходимые приготовления завершены. Удачное выступление меньшинства станет триггером для выступления всей армии. Я уверен в нашем успехе, если поднимется вся армия и начнет действовать. Я хочу, чтобы вы, Ида, присоединились к нам».

Но Иду было нелегко уговорить. «Я опасаюсь, что у нас нет достаточно сил, чтобы сагитировать армию, тем более теперь, когда военный министр выступил против переворота. Я полагал, что он возможен, только если военный министр возглавит его, но любая попытка теперь будет бесполезной».

У Хатанаки был готов ответ: «В конце концов, министр тоже человек. Его вполне возможно убедить. На сегодня остался только единственный шанс, и с нашей стороны это значило бы пренебречь своим долгом, если мы бы стали оставаться в бездействии в последние часы, которые Небо подарило нам. В конце концов, это не обычное дело, а самый судьбоносный вопрос, перед которым когда-либо стояла страна. Каждый из нас должен принести себя в жертву и проявить самое лучшее, что только есть внутри нас, в такое важное время. Если мы не сделаем этого, что скажут об этом потомки? Несомненно, мы должны полностью отдать всего себя делу, а остальное поручить Провидению».

Ида находился под впечатлением убедительных доводов Хатанаки, но он разрывался между логикой и эмоциями: «Конечно, человеческие силы ограничены. Проблема, стоящая перед нами, сама по себе не поддается человеческому решению. Прав и тот, кто стоит за мир, и тот, кто призывает к сопротивлению. Я действительно не понимаю, какой путь для Японии лучше. Тем не менее я не буду отговаривать вас от реализации вашего плана. Только боги знают, ожидает его удача или провал. Если вы намерены его осуществить, тогда действуйте. Что касается меня, я полностью уверен в пути, что избрал. Однако в зависимости от обстоятельств я, возможно, помогу вам, памятуя о нашей десятилетней дружбе». Другими словами, полковник не сказал «да», но и не сказал «нет».

«Я понимаю вашу точку зрения, но что касается меня, я сделаю все от меня зависящее, а окончательное решение оставлю за Провидением». — С этими словами Хатанака ушел.

Ида пообедал, принял ванну и рано лег спать. Он был разбужен в 10 часов вечера. Хатанака и подполковник Сиидзаки эмоционально рассказали ему о своем плане. «Мы в основном закончили свои приготовления, но нам нужна одна вещь: ваша поддержка, чтобы помочь убедить генерала Мори, командира Императорской гвардии. Вы должны пойти с нами и уговорить его присоединиться к нам».

Ида вспоминает: «Меня настолько вдохновили их речи, что я решил отказаться от вынашиваемого мной плана [самоубийства]». Прежде чем предпринять столь серьезный шаг, Ида обратился к своим друзьям: «Хорошо, я иду с вами. Но в этот критический час мы должны оценивать быстро и точно, будет ли успешной наша попытка, поскольку не в наших намерениях вызвать общественные беспорядки и перейти к экстремистским действиям. Но если мы осознаем, что мы проиграли, то нам будет необходимо совершить харакири». Все согласились, что это разумный выход.

Подобно трем мушкетерам, столкнувшимся с непреодолимыми обстоятельствами, тройка отважных офицеров отправилась в казармы Императорской гвардии. Там они встретили майоров Когу и Исихару, которые уже подготовили приказ по дивизии, под которым оставалось только место для подписи командира генерала Мори. Принятие приказа означало начало переворота.

Но они понимали, что убедить Мори будет трудным делом, если вообще это было возможным. Хатанака знал Мори по годам учебы в академии, где последний исполнял обязанности инструктора. Вся карьера генерала свидетельствовала о нем как о человеке сильной воли, хладнокровном и неподкупном. В академии Мори называли Осо-сан, что можно перевести как «отец настоятель». Он был истинным монахом в своей преданности долгу; он оказывал помощь тем учащимся, которые, по его мнению, имели серьезные намерения стать кадровым офицером и заслуживали этой чести. Мори был представителем армейской элиты, но не принадлежал ни к одной группировке в армии. Только люди с задатками лидера выбирались в руководство академии. Подобный подход проявлялся в еще большей степени в Армейском штабном колледже при академии, где Мори был сотрудником в последнее время. Проявлением особой чести было его избрание командиром Императорской гвардии. Все офицеры и рядовые гвардии прошли тщательный отбор и имели наилучший послужной список. Ведь их священным долгом была защита Божественного императора и императорской семьи.

Заговорщики понимали, что им предстоит решить сложную задачу. Опять включились и завыли сирены. В-29 намеревались, возможно, нанести удар по окрестностям дворцового квартала. Всего в нескольких сотнях ярдов от него коллектив радиооператоров делал последние приготовления к записи, в то время как император готовился отправиться в министерство императорского двора. И всего лишь менее чем в полумиле от квартала Сакомидзу одобрял окончательный вариант императорского указа и готовил его для опубликования в качестве официального документа.

Все пять офицеров — Кога, Исихара, Хатанака, Сиидзаки, Ида — сели договариваться в приемной рядом с кабинетом Мори. С генералом был его родственник подполковник Сираси, который прилетел с маршалом Хата из Хиросимы. Ожидание затягивалось, заговорщики начали заметно нервничать. Наконец, поняв, что они напрасно теряют время, Хатанака, Сиидзаки и Ида встали и решительно вошли в генеральский кабинет.