Капитуляция Японии во Второй мировой войне. За кулисами тайного заговора

Глава 18. Закат эпохи самураев

В Главном штабе армии день 14 августа начался в «атмосфере относительного спокойствия», согласно донесению генерал-лейтенанта Торасиро Кавабэ, заместителя начштаба. Однако после того, как до штаба дошли сообщения о решении Императорской конференции, это спокойствие улетучилось. «Напряженность и обеспокоенность» в обществе резко обострились. «Я просто ощущаю это, — отмечает Кавабэ, — когда слушаю разговоры и смотрю в лица людей, с которыми сталкиваюсь в коридорах».

Военное министерство и Генеральный штаб гудели как потревоженный улей, когда около часа дня в военном ведомстве распространился слух, что генерал Анами только что возвратился из дворца. «Молодые тигры» собрались толпой в его кабинете, чтобы приветствовать его.

После короткого ожидания генерал появился. Он был бледен, но, казалось, уверен в себе. Люди в его ближайшем окружении заметили, что его душат эмоции и ему было трудно контролировать себя. Полковник Масатака Ида, подчиненный Такэситы, так описывает общее настроение: «Еще не знавшие, какую новость, радостную или горькую, сообщит им Анами, офицеры, переживавшие за судьбу отечества, решавшуюся на их глазах, затаили дыхание, когда он начал говорить.

Министр спокойно произнес простые слова: „Этим утром на Императорской конференции было решено окончить войну. Я должен извиниться, что не оправдал ваших ожиданий“.

Всех ошеломило это известие, и офицеры неподвижно застыли на месте. Минуту сохранялась пронзительная тишина, какая бывает в горах, сменившаяся громкими стенаниями. Офицеры предстали перед очевидным фактом — жестокой реальностью разгрома. Первым очнулся Хатанака: „Не могу не спросить вас, по какой причине вы изменили свое твердое мнение, господин министр?“

Я никогда не забуду выражение его лица в этот момент. Закрыв глаза на краткое время, стараясь справиться со своими чувствами, он решительно ответил: „Я не мог больше сопротивляться желаниям самого императора. Особенно когда он попросил меня в слезах попытаться справиться с причиненной мне страшной болью, какой бы непереносимой она ни была. Я не мог поступить иначе, как забыть все и принять его решение. Более того, его величество сказал, что он уверен в том, что сохранение национального государства будет гарантировано. Теперь, если вы намерены поднять мятеж, убейте первым Анами!“

Услышав эти слова, мы все замолчали и медленно вышли из кабинета военного министра».

После того как Анами сообщил печальную новость младшим офицерам, начальник армейского оперотдела зашел в кабинет генерала Кавабэ и предложил принять меры для координации действий представителей армейского командования в целях предотвращения оппозиционных выступлений или даже возможного переворота. Заместитель начштаба с готовностью согласился, припомнив, что пять высших командиров армии в эту самую минуту присутствуют на совещании в кабинете Анами.

Кавабэ вызвал заместителя военного министра генерала Вакамацу, и этот военный бюрократ согласился помочь. Кавабэ описывает, что было сделано для выполнения генеральского соглашения.

«Все вместе мы вошли в приемную военного министра, где собрались генералы. Анами там не было, он вышел по какому-то делу. Я сказал: „Хотелось бы, чтобы вы воспользовались вашей совместной встречей для обсуждения вопросов, требующих немедленной координации действий пяти армейских руководителей высшего звена“. Маршал Хата повернулся ко мне и сказал: „Это имеет важнейшее значение“. Вакамацу и я сели на два свободных стула. Некоторое время все молчали, пока я не заговорил вновь: „При существующем положении я не думаю, что есть необходимость его обсуждать. Я полагаю, единственно, что может сделать армия, — проявить лояльность и поддержать императорское решение“.

Генерал Умэдзу кивком подтвердил свое согласие; генерал Доихара, начальник Отдела военной подготовки, пробормотал: „Это верно“; Хата повернулся ко мне и четко произнес: „Я согласен с вами“. Маршал Сигияма, командующий Армией Западного округа, не сказал ничего и никак не проявил свои чувства, но я чувствовал, что он не согласен. Я сказал Вакамацу: „Давайте письменно зафиксируем это единое мнение, и каждый генерал подпишет это заявление“.

Вакамацу немедленно согласился. Он встал, вышел из кабинета и проследовал в министерский офис, находившийся по соседству. Прошло некоторое время, а он все не возвращался. Поэтому я пошел посмотреть, что с ним. Я застал Вакамацу вместе с полковником Арао, которые пытались найти правильные выражения для заявления. Я подошел к столу, за которым они сидели, и предложил простой текст: „Армия будет действовать в согласии с решением императора до последнего“.

Полковник Арао написал эти слова, дату и имена каждого генерала на отдельном листе бумаги. Вакамацу взял его и показал генералам. Никто не возразил. Каждый из них поставил свою подпись и скрепил своей печатью. Военный министр Анами, который зашел в этот самый момент, также расписался под документом, не высказав никаких возражений.

Умэдзу повернулся к нам с Вакамацу и сказал: „Военные летчики могут создать нам проблемы, поэтому вам лучше показать это заявление командующему военно-воздушными силами“. Вакамацу немедленно отнес этот документ в штаб-квартиру ВВС, расположенную в соседнем здании, и попросил командующего генерала Кавабэ [брата Торасиро] приложить свою печать к нему.

Это заявление было составлено с целью подтвердить готовность всех его подписавших выполнить решение императора в этих чрезвычайных обстоятельствах и избежать малейшей ошибки в действиях всей армии».

Но насколько эффективно армейские командиры смогут контролировать свои вооруженные силы?

«Молодые тигры» собирались вместе небольшими группами и меланхолично обсуждали случившееся. Выдвигались различные планы и фантастические предложения. Было официально заявлено, что военный министр встретится с начальниками всех отделов в 3 часа в конференц-зале. Полковник Ида чувствовал, что не сможет опять выслушивать эти ужасные слова Анами. Для него было более важным, казалось, понять, как армии должно действовать в этой ситуации. «В условиях чрезвычайного положения, в котором оказалась страна, нам следует приложить все усилия, чтобы японская армия в этой войне встретила славный конец».

Эта мысль, хотя и мучительная, однако, вдохновила его. Но вот как осуществить ее, вот в чем был вопрос. Обдумав все тщательным образом в своем офисе, Ида пришел к выводу, что армия должна взять на себя ответственность за поражение. «Военные, чтобы получить прощение от императора и японского государства, должны принести себя в жертву, то есть весь персонал в Итигая покончит с собой, совершив по очереди харакири. Их искренний поступок способен потрясти Небеса».

Лично для Иды это был момент внезапного озарения — сатори, характерного для практики дзэн. «Когда я пришел к такому выводу, — признается он, — то почувствовал облегчение. Мой ум, который терзали события 9 августа, внезапно прояснился, и я осознал, что возможна славная смерть. В качестве своего последнего рабочего задания я решил набросать план самоубийства всего офицерского корпуса и представить его военному министру».

Приняв такое решение, полковник Ида отправился на встречу со своими коллегами-офицерами для обмена мнениями и обсуждения дальнейших действий. Результат разочаровывал. «К глубокому сожалению, — констатировал он, — только 20 процентов из них были согласны со мной. 10 процентов предложили уйти в подполье, а оставшиеся 70 процентов все еще пребывали в нерешительности. Некоторые офицеры продолжали заниматься рутинной работой даже в последние дни существования славной Японской империи, что отчасти вселяло в меня надежду, но затем, поразмыслив, я понимал, насколько это бессмысленно».

Между тем «молодые тигры» вдохновились новым планом. Его сторонником стал полковник Сато, тот самый, что двумя днями ранее пытался помешать осуществлению плана переворота в ведомстве Анами. Теперь Сато предлагал действовать немедленно. Хатанака, Сиидзаки, Хосода и Хара также приняли участие в подготовке заговора. Хатанака рвался в бой. Он и его соратники уже два дня контактировали с императорскими гвардейцами и через них установили связь с командиром 2-го полка Императорской дивизии.

Однако решение императора и заявление Анами охладили пыл заговорщиков. Такэсита и Арао самоустранились. Инаба рассорился с Хатанакой и старался отговорить его от участия в заговоре. Он был уверен, что теперь он потерпит неудачу, ведь Анами отказался принять сторону противников мира. Инаба посоветовал заговорщикам действовать так, как советовал военный министр. Но Хатанака был равным образом убежден, что люди, с которыми он установил связь, начнут выполнять план, когда будет дан сигнал. Он был также уверен, что сможет сыграть на патриотизме и личном интересе Такэситы, который привлечет Анами к участию в заговоре в нужный момент.

Для Хатанаки не было пути назад. Он полностью посвятил себя делу заговорщиков, обсудил его с более чем дюжиной влиятельных офицеров. Его долгом, полагал он, было не допустить провала; эта мысль была подобна топливу, питающему ракету; которое, однажды воспламенившись, могло гореть долго до тех пор, пока полностью не сгорит. В Японии, где понятие, что такое позор, всегда было определяющим в отношениях между людьми, Хатанака просто не мог отказаться от подготовки переворота. Он никогда не смог бы тогда открыто взглянуть в глаза тех своих соратников, кто знал о его ведущей роли в заговоре. Смерть была бы в таком случае предпочтительнее!

Самые компетентные специалисты собрались в Технологическом институте, занимавшемся техническими вопросами военно-морского флота, расположенном в токийском районе Мэгуро в четырех с половиной милях от Итигая. Наконец-то они услышат официальный доклад профессора Асада о том взрыве, который уничтожил Хиросиму. Его путь от разрушенного города до представления отчета командующему флотом был непрямым.

Вернувшись из Хиросимы в Осаку (расстояние между городами около 215 миль) на ночном поезде 11 августа, Асада явился в штаб-квартиру Военно-морской гвардии. Он доложил офицерам о результатах своих наблюдений и исследований в Хиросиме и сделал категоричное заявление: «Город был действительно разрушен атомной бомбой, как и заявил противник». Морские офицеры попросили Асаду представить свои свидетельства в штаб-квартиру флота. Он согласился.

Асада вернулся в свою лабораторию в университете Осаки. Он приводил в порядок свои дела после четырехдневного отсутствия, когда к нему пришел посетитель — лейтенант Сайто из Военно-морской академии в Этадзиме. Сайто в прошлом был учеником профессора, и он сказал ему, что он едет в Токио к месту службы в Главный штаб флота. Его непосредственный начальник изучил всю информацию об атомном взрыве в Хиросиме и пришел к заключению, что в состав бомбы входил магний и жидкий кислород. Таким образом, уверял он, никакие другие, более опасные компоненты, что отличали бы ее от обычной конвенциональной бомбы, в ней не присутствовали.