Капитуляция Японии во Второй мировой войне. За кулисами тайного заговора

Глава 17. Утренняя паника

14 августа утреннее солнце осветило лучами членов Бюро военных дел военного министерства уже сидевших за рабочими столами. Это было раннее утро того самого дня. Время смены было обозначено — 10 часов. На повестке дня стояло много дел. В семь утра военный министр и полковник Арао должны были встретиться с начальником штаба генералом Умэдзу и привлечь его на свою сторону.

Заговорщики, ожидая согласия на свои действия со стороны Умэдзу, обратились с призывом к командирам Императорской гвардии, Армии Восточного округа и к службе безопасности, приглашая их собраться у офиса Анами вскоре после семи часов. Военный министр надеялся на содействие этих структур. Имея Умэдзу и высшее командование армии у себя в кармане, он сможет приказывать им и обеспечить их взаимодействие, и военный переворот произойдет гладко, когда часы пробьют десять.

Такэсита, Инаба, Хатанака, Сиидзаки, Ида, Арао — все были в полной готовности, уже заранее заготовив приказы по диспозиции войск и изоляции фракции пацифистов. Главный приказ (уже готовый для подписания) касался введения военного положения. Когда Анами поставит свою печать на нем, все придет в движение.

Пока молодые офицеры практически готовились к взятию власти, основной вдохновитель этих грандиозных планов, как всегда, в этот час находился в своем саду, опустошая колчан для стрел, которые он точно посылал в цель. На его лице не было ни тени беспокойства, и его взор был ясен. Ему потребовалось, однако, четырнадцать попыток, и только тогда расположение пяти стрел в центре мишени доставило ему эстетическое удовольствие. Покинув сад, тщательно ухоженный и дышавший покоем, Анами поторопился на завтрак с маршалом Хатой, командующим Армией Западного округа. Военный министр обратился с просьбой к маршалу, штаб которого находился в Хиросиме, чтобы он прибыл в Токио с докладом о последствиях атомной бомбардировки, и одновременно постарался уговорить Хирохито отказаться принять предложение союзников.

Хата рассказал Анами, что бомба даже не повредила корни кустов батата на глубине одного дюйма или чуть больше и что белые одежды отразили свет ядерной вспышки. Таким образом, это указывало на возможность защиты от атомного взрыва. Приятно удивленный этим фактом, Анами настоятельно рекомендовал Хате сообщить об этом императору, чтобы побудить его запретить людям говорить о возможности капитуляции.

Затем военный министр поторопился на встречу с полковником Арао, которая должна была состояться в здании министерства. Прибыв в свой офис, Анами сразу попал в окружение своих ближайших деятельных сторонников. Они были крайне самоуверенны и едва могли дождаться своей очереди, чтобы рассказать о собственном плане спасения Японии от грозившего ей позора. Коко Арао напомнил Анами о том, что на часах уже почти семь и что у них намечена встреча с Умэдзу. Два офицера покинули министерство под одобрительные возгласы толпы, которые еще долго звучали в их ушах. В этот момент авторитет Анами достиг пика. Он стал всемогущим. Если бы он вдруг предложил раскрасить здание парламента в красный цвет, «молодые тигры» немедленно взялись бы за ведра и кисти.

Очень быстро Арао и Анами прибыли в штаб армии, расположенный поблизости. Умэдзу встречал их стоя и предложил им сесть, и их уже ждали чашки с зеленым чаем. План по введению военного положения в столице, смене правительства и «нейтрализации» фракции пацифистов представил полковник Арао. Он в точности повторял план, предъявленный Анами предыдущим вечером. Встреча была краткой, как и обмен мнениями. Умэдзу, «человек, который не пересечет мост, прежде чем не исследует каждый камень на своем пути», выразил свое несогласие.

Обо всем этом рассказал Анами заговорщикам, когда они столпились в его кабинете после его возвращения. «О перевороте, — заявил министр, — нужно забыть. Начальник штаба не одобряет его». (Военный министр сообщил своему шурину Такэсите, что Умэдзу сделал неодобрительный жест и сказал, что «использование вооруженных частей на территории дворца, являющегося святилищем, будет актом святотатства».) Тем временем генерал-лейтенант Танака, свирепый командующий Армией Восточного округа, генерал-лейтенант Мори, все знающий командир Императорской гвардии, и генерал-лейтенант Окидо, жестокий глава кэмпэйтай, ждали в приемной, приехав по вызову военного министра.

Заговорщики впоследствии признались Анами, что они вызвали этих военных от лица министра и назначили на 9 часов собрание старших офицеров штаба, в ожидании получения согласия от Умэдзу на участие в перевороте. Вместо того чтобы наказать их за несанкционированные действия, Анами, добросердечный, как обычно, простил их и принял трех командиров. Он призвал их усилить меры бдительности, потому что положение в стране достигнет критического уровня в ближайшие день-два. Эти его заявления были прямо противоположны тем приказам, которые ожидали от него заговорщики, но все это укладывалось в общее русло событий, перекликаясь с отказом Умэдзу.

Предстояло еще одно сложное дело. В 9 часов утра собрались все ответственные работники министерства. Военный министр обратился к ним с краткой речью. «Армия должна действовать в унисон со всеми государственными структурами, — предупредил он. — Потому что Япония находится ныне в критическом положении. Крепите ваше единство. Избегайте всякого нарушения воинской дисциплины. Всякий, кто решится на самовольные действия, сможет реализовать их только через мой труп». Для большего эффекта Анами постучал о колено короткой щегольской тростью, которую он имел обыкновение носить. На том завершился его инструктаж работникам министерства, и одновременно с этим улетучились все надежды заговорщиков на легкий переворот с помощью принятия закона о введении военного положения.

Но надежда, подобно тлеющему под пеплом огню, все еще светилась в душах заговорщиков. Такэсита и Инаба обменялись мнениями с Хатанакой, Идой, Сиидзаки и другими офицерами. Люди военного министра собрались у полковников Хары и Хосоды, которые служили под началом Умэдзу, а не Анами. Почему они не добились согласия на сотрудничество с начальником штаба? Полковники собирались поговорить с Умэдзу этим утром, но сейчас он исчез самым таинственным образом, и его нигде невозможно было найти. Прошел слух, что Умэдзу ждет аудиенции императора.

Полковник Ида предложил такое объяснение: накануне вечером Умэдзу имел беседу с Того, Судзуки и Сакомидзу в резиденции премьера. Это предположение военных породило серьезные опасения среди заговорщиков в отношении Умэдзу. Они просто не могли понять, почему начштаба выступил против их планов. У Анами не было времени объяснить это, а полковник Арао уехал куда-то по своим делам.

Краткое время спустя Хосода и Хара неожиданно ворвались в офис Такэситы с известием, что им удалось выйти на Умэдзу, когда он вернулся в свой кабинет. Они вызвали его, и начальник штаба заявил, что он не настроен категорически против переворота. На основании этих сведений Такэсита поспешил подготовить документ «Привлечение войск. План № 2» и ринулся искать Анами, для того чтобы получить его одобрение. Он знал, что военный министр отправился в резиденцию премьера, и, взяв штабную машину, он поехал вслед за ним. Однако ему не повезло — Анами уже несколько минут как покинул резиденцию и уехал во дворец с остальными членами Кабинета министров.

Такэсита рванул с места в погоню. Он имел твердое намерение не упустить теперь военного министра.

Когда заседание правительства было приостановлено 13 августа, адмирал и барон Кантаро Судзуки, премьер-министр Японии, устало наметил на 10 часов утра возобновление отложенных дебатов. На этот раз, надеялся он, они раз и навсегда примут условия союзников, чего желал сам император.

На рассвете 14 августа семь B-29 с грузом 5 миллионов небольших листков бумаги размером 4 на 5 дюймов поднялись в воздух с тихоокеанского острова Сайпан. Их миссией было разбросать эти листовки над Токио, Осакой, Нагоей, Кобэ и Киото. Когда эти города появились в перекрестье их прицелов, с каждого самолета был сброшен самый смертоносный груз, который когда-либо находился на их борту.

Листовки были пропагандистским оружием, и ими были усыпаны улицы этих городов. Их текст был таким:

«ОБРАЩЕНИЕ К НАРОДУ ЯПОНИИ

Американские самолеты не сбрасывают сегодня на вас бомбы. Вместо них американские самолеты сбрасывают эти листовки, потому что японское правительство выдвинуло предложение о капитуляции, и каждый японец имеет право знать условия этого предложения и ответ на него со стороны правительств Соединенных Штатов Америки, Великобритании, Китая и России. У вашего правительства имеется теперь уникальная возможность закончить войну немедленно. Вы узнаете, каким образом можно это сделать, познакомившись со следующими официальными заявлениями».

Далее в листовках содержался текст послания японского правительства союзникам от 8 августа и текст ноты госсекретаря Бирнса, датированной 11 августа.

Один из служителей двора, которому на глаза попалась эта листовка, сразу же показал ее хранителю печати. Кидо, исполнявший главную роль координатора и советника, консультанта и стратега, пребывал в полной уверенности, что 14 августа будет покончено с неопределенностью. Он был убежден, что после его обращения к премьер-министру и сделанного ему серьезного внушения Судзуки вернется на правильный путь. Он был уверен, что Судзуки приложит все свои силы, чтобы заставить кабинет принять условия союзников на заседании днем 14 августа. Если этот план не сработает, то тогда это сможет сделать Высший совет по руководству войной в расширенном составе при участии императора. И даже если главное командование будет против созыва такого Совета, последней попыткой станет заявление императора о проведении Императорской конференции без согласия премьера и начальников штабов.

Император поговорил лично с каждым дзюсином и различными уважаемыми государственными деятелями, такими как граф Макино, в прошлом исполнявший обязанности хранителя печати. Он собрал на семейный совет всех принцев крови и получил их полную и горячую поддержку. Лидеры общественного мнения и эксперты, такие как бывший министр иностранных дел Сигэмицу, были привлечены в качестве консультантов, и все они услышали от самого императора о его решимости закончить войну. Его величество собирался утром принять офицеров высшего командного состава армии и флота — адмирала флота Нагано и маршалов Сугияму и Хату.

Ничего не было известно о настроениях в войсках (но Ёнаи, по-видимому, контролировал ситуацию на флоте) и среди японского народа. Если армия и народ никак не проявят себя до тех пор, пока не будут приняты условия союзников и император объявит об этом по радио, все закончится благополучно. Это было одним большим но, но даже при малейшей удаче это могло бы сработать.

Сейчас, когда Кидо, сонный, вставал с постели, служитель передал ему документ, свидетельствовавший о том, что удача покинула их. Пропагандистский листок заставил Кидо окончательно проснуться. «Достаточно было один раз взглянуть на него, — вспоминает он, — и я просто оцепенел. За последние два-три дня военные службы постепенно ужесточали свою позицию. Встреча Высшего совета по руководству войной была отложена именно из-за этого. Теперь, в этот переломный момент, повсюду можно было увидеть эти листовки! Если они попадут в руки военных, то это приведет их в ярость, и попытка военного переворота превратится в неизбежность, и станет невероятно сложно проводить намеченную политику [имеется в виду капитуляция]. Это будет означать все более ухудшающуюся ситуацию в стране».