Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Влияли ли личные предпочтения на выбор тех книг, которые Куре продавал у себя в магазине? Судя по его печатным каталогам, нет. Как уже было сказано, его ассортимент состоял по преимуществу из ортодоксальных религиозных книг и серьезных научных трактатов. Среди них иногда встречались канонические литературные тексты, в основном вышедшие из-под пера авторов XVII века. Конечно, Куре мог держать запас нелегальных книг для продажи из-под прилавка и ни за что бы не включил их названия в печатный каталог, на обложке которого стояло его имя. Но они не отражены в структуре его заказов, размещенных в STN, в которых вообще трудно найти что-то радикальное. Книга, возглавляющая его список «бестселлеров», то есть статистическую выкладку, которая показывает, что он заказывал чаще всего, – это популярные и безобидные «Основы древней и новой истории» (Eléments d’ histoire ancienne et moderne) Мильо. Следом идет «Философская и политическая история европейских установлений и торговли в обеих Индиях» аббата Рейналя, определенно представляющая радикальное направление просвещенческой мысли, особенно в тех своих частях, которые анонимно добавил туда Дидро. Однако все экземпляры этой книги Куре заказал до того, как в 1781 году она была запрещена, а потом, когда она стала бойко продаваться на книжном черном рынке, перестал заказывать вовсе. Остальные издания, попавшие в этот список, почти без исключения носят утилитарный характер – руководства по лечению тех или иных заболеваний, по уходу за лошадями, по укладке волос. Куре заказал достаточно много экземпляров «Чтения для детей», послужившего образцом для его собственной антологии детских рассказов. Единственной книгой Просвещения, помимо «Философской истории» Рейналя, были в списке изданные «Обществом» «Вопросы по „Энциклопедии“» Вольтера. И непонятное зияние на том месте, где должен был бы стоять Руссо.

В общем списке заказанных Куре изданий – в отличие от списка его «бестселлеров» – значатся три работы по масонству, которые, скорее всего, указывают на личные интересы заказчика. Есть в этом общем списке и немного Вольтера, один радикальный трактат, «Система природы» д’ Ольбаша и два политических пасквиля на Людовика XV и его министров. Но все эти запрещенные книги выглядят исключением из правила: Куре продавал литературу, которая в книжной торговле циркулировала свободно и повсеместно. Просвещению на полках его магазина тоже было отведено свое место, но место незначительное. Сам он придерживался кое-каких радикальных убеждений, но они никак или почти никак не влияли на тот ассортимент, который он предлагал покупателям.

Само предприятие Куре отнюдь не выглядит чем-то примечательным с точки зрения торговых операций. Установив контакты с STN, он попытался обеспечить себе устойчивые поставки товара – и добиться со стороны издательства «доверия» к себе как к клиенту, размещая один за другим небольшие заказы и вовремя внося оплату. Ему пришлось преодолевать сложности, с которыми сталкивался любой провинциальный книготорговец, готовый заказывать книги в Швейцарии: расходы на доставку, задержки, препятствие в виде палат синдиков в таких пунктах досмотра, как Лион, а также то, что он определил как «бдительную готовность парижских книготорговцев воспрепятствовать продаже и распространению пиратских изданий». Куре настолько тесно был связан с торговлей пиратскими книгами, что, когда он узнал о намерении правительства реорганизовать управление книжной торговлей, он начал опасаться самого худшего. Книжный импорт не подлежал особому досмотру в Орлеане, но в соответствии с эдиктами 1777 года здесь создали новую палату синдиков, чья основная задача заключалась в искоренении книжного пиратства. Куре поставил STN в известность о том, что не хочет рисковать и скорее готов прекратить закупаться книгами за рубежом. В январе 1778‐го он убедился, что новая палата синдиков действует сурово, как он и предполагал, поскольку находится под строгим контролем со стороны правительства. Впрочем, пять лет спустя он уже числился там заместителем синдика и скоро должен был дослужиться до синдика, то есть до поста, который позволит «Обществу», как он сам об этом написал, рассчитывать на особое отношение к своим грузам.

Главное препятствие в отношениях между Куре и STN было не политического, а экономического характера. Еще в январе 1775 года он прислал первую серию писем с жалобами на трудные времена в книжной торговле и отказался платить по векселю, выписанному на его имя. Вместо этого он прислал новый вексель с более поздней датой погашения – и очередной заказ на книги. Векселя и заказы продолжили чередоваться на протяжении трех следующих лет и были обильно приправлены опротестованными платежами, прениями по датам погашения и разногласиями относительно суммы накапливавшегося на счете Куре долга. В конце концов переписка превратилась в поток взаимных обвинений, и в письме от 25 июля 1779 года Куре заявил, что намерен закрыть счет и прекратить покупать книги у «Общества»: «Недостаток доверия, который я встречаю с вашей стороны, и полное отсутствие гибкости в вашем поведении применительно к сфере настолько тонкой, как наша, вынуждает меня прекратить эту переписку, оказавшуюся для меня бесплодной».

На самом деле переписка продолжалась с перерывами до июня 1787 года, причем последнее письмо от STN показывает, что они все еще пытались выжать из Куре 233 ливра, которые он оставался им должен. Его письма за этот период не сохранились, но из ответов «Общества» становится ясно, что он пытался оспорить эту цифру. Возможно, он в чем-то был прав, возмущаясь слишком жесткой позицией STN. Но у издательства не возникало подобного недопонимания с клиентами действительно солидными, из тех, что дорожили своей репутацией или, по их собственному выражению, честью своей подписи и потому всегда платили по векселям в должный срок. Проведя осмотр магазина Куре в 1778 году, Фаварже неодобрительно заключает: «Хотя Куре де Вильнёв и кажется чем-то выдающимся, следует понизить его до категории посредственных». Куре умудрился продержаться на плаву до 1789 года, но когда в Орлеан пришла революция, все кончилось. Он уехал в Париж и нашел себе работу в революционном комитете, ответственном за надзор за печатными мастерскими. Тем временем братья Летурми устояли на ногах и стали торговать популярными гравюрами, призывающими к борьбе за дело третьего сословия. В той общей борьбе за выживание, что велась в 1780‐е годы, книготорговец-литератор вынужден был уступить поле профессиональной деятельности разносчикам, пробившимся в книготорговцы.