Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Карьера Летурми контрастирует с судьбой его главного орлеанского конкурента, Луи-Пьера Куре де Вильнёва, который начал с позиций, выигрышных со всех возможных точек зрения, и совершенно разорился в конце. Куре происходил из семейства, чьи связи с типографским и книготорговым делом восходили к 1582 году245. В 1772 году он унаследовал от отца титул главы местной книготорговой гильдии, за год до этого получив звание «королевского печатника», хотя в это время ему был всего лишь двадцать один год. Типографическая мастерская с четырьмя станками и книжный магазин под вывеской l’ Immortalité («Бессмертие») на улице де Миним (позже улица Руайяль) в самом сердце Орлеана, скорее всего, давали работу множеству родственников. Согласно королевскому обзору от 1764 года, Куре-отец имел хорошую репутацию, был трудолюбив и производил впечатление состоятельного человека. Когда Куре-сын унаследовал дело, каким-то образом с ним был связан и старший брат, Франсуа. Печатное циркулярное письмо и каталог, датированные 14 мая 1772 года, подписаны «Братья Куре де Вильнёв», но после этой даты Франсуа не упоминается в письмах ни разу. Их сестра вышла замуж за Шарля-Жозефа Панкука, самого богатого и влиятельного из всех парижских издателей. Луи-Пьер несколько раз упоминал о зяте в переписке с STN и напечатал на своих станках некоторые из томов чудовищной по объему панкуковской Encyclopédie méthodique246. Мало кто из провинциальных книготорговцев мог похвастаться подобными связями в издательских кругах.

В архивах «Общества» хранятся два печатных каталога Куре. Они дают прекрасное представление о том, что за книги продавались у него в магазине. Первый, датированный 14 мая 1772 года и насчитывающий 169 наименований, предлагает широкий выбор литературы. Преобладает религиозная тематика: Библии, благочестивые брошюры и в особенности сборники проповедей. Светская литература состоит по преимуществу из словарей, книг по истории и солидных трактатов по таким областям знания, как ботаника и медицина. В разделе хорошо продававшихся книг и художественной литературы представлены в основном величайшие фигуры XVII столетия: Корнель, Расин, Лафонтен, Ларошфуко, Фенелон и Боссюэ. Философы просвещения занимают в списке совсем немного места: он включает несколько наименее радикальных работ Вольтера («Генриада»), Монтескье («Персидские письма») и Руссо («Новая Элоиза»). Тринадцать книг из общего списка напечатаны самим Куре. Бóльшую часть из них составляют издания благочестивого характера, вроде «Послания и Евангелия с комментариями» (Epîtres et évangiles avec des réflexions), «Новогодний подарок христианина» (Etrennes du chrétien) и «День христианина» (La journée du chrétien). Второй каталог, от мая 1774 года, содержит тридцать восемь изданий, по преимуществу вышедших в типографии самого Куре и в большинстве своем религиозных. Ортодоксальную тональность, свойственную целому ряду книг, можно представить по следующему названию: «Современный философ, или Неверующий, приговоренный судом разума» (Le Philosophe moderne, ou l’ incrédule condamné au tribunal de la raison). Куре рассылал такие каталоги почтой другим книготорговцам и печатникам, которые занимались продажей книг. В печатном циркулярном письме, приложенном ко второму каталогу, он представляет себя как человека, имеющего некоторый вес в издательском мире. Он издает качественно сделанные книги, которые точно будут проданы, заявлял он, и получить их можно на разумных условиях в обмен на те издания, что он сам выберет из запасов других книготорговцев.

Подобного рода каталоги ходили среди книготорговцев постоянно. Они давали полезную информацию относительно общего характера того или иного предприятия, хотя для того, чтобы оценить истинное положение дел, профессионалы прибегали к сведениям, добытым в сети неформальных связей, и внимательно читали письма, полученные от конкретной фирмы. Эпистолярные упражнения Куре похожи на письма других книготорговцев во всем, кроме одного: они написаны не просто хорошо, а даже изысканно. Он тщательнейшим образом составляет фразу. Его озабоченность языком – и тем, как этот язык надлежит использовать, – ясно читается в письме, отправленном в STN в мае 1774 года: «Я был бы весьма польщен, если бы несколько поэтических отрывков, плодов моего досуга, нашли себе место в вашем милом периодическом обозрении, если вы проявите снисхождение к подобной просьбе». Иными словами, Куре был не просто книготорговец, но еще и поэт, и он хотел, чтобы «Общество» печатало его стихи в своем ежемесячном журнале. Издаваемый STN Journal helvétique был ориентирован на узкий круг читателей, и публиковались там по большей части беллетристическая эссеистика и легкая поэзия, которую Куре как раз и предлагал. Он тоже издавал журнал, хотя его Affiches de l’ Orléanais, наследники Annonces de l’ Orléanais Куре-отца, использовались прежде всего для местной рекламы. Он предложил обмениваться журналами и заверил Остервальда в том, что Journal helvétique заслуживает куда более широкой читательской аудитории во Франции. Однако, несмотря на принятый Куре тон коллеги и собрата, равно вхожего в царство издателей, печатников и литераторов, ситуация, в которой он находился, существенно отличалась от ситуации Остервальда. В 1774 году Остервальду исполнился шестьдесят один год, он пользовался репутацией литератора (littérateur) и законодателя общественного мнения в Нёвшателе. STN производило книги в большом объеме и продавало их по всей Европе. Тридцатипятилетний Куре пытался расширить доставшееся ему от отца скромное предприятие и одновременно сделать себе имя в Орлеане.

Братья Летурми начинали с торговли вразнос, по большей части примитивными ксилографиями собственного изготовления, и даже в первые годы Революции по-прежнему предлагали покупателям печатные листы вроде приведенного выше. Орлеанский музей изобразительных искусств

Судя по тем сведениям, которые можно почерпнуть из местных источников, Куре принимал активное участие в культурной жизни города. Он был одним из учредителей Орлеанского Королевского физического общества, которое позже разрослось в городскую академию. Он питал интерес к ботанике, всячески поддерживая местный Ботанический сад (Jardin botanique), с энтузиазмом вступил в масонскую ложу и создавал нескончаемый поток стихотворных и эссеистических сборников, которые издавал сам, устраивая перед этим декламации в салонах и литературных собраниях. Чтение его текстов позволяет оценить фигуру книготорговца с претензиями на литературный талант и поднять вопрос о роли книготорговцев как культурных посредников: до какой степени их собственные вкусы и пристрастия могли оказывать влияние на выбор книг, которые они затем предлагали публике?

Первую свою работу, «Троглодиты» (Les Troglodites), пятиактную трагедию, написанную классическим александрийским стихом, Куре опубликовал в возрасте двадцати одного года. Она вышла с дозволения цензуры в 1770 году «в Орлеане, в типографии Куре де Вильнёва, королевского печатника». Как сам Куре объясняет в предисловии, основную идею он почерпнул из «Персидских писем» Монтескье с намерением продемонстрировать, «что боги покровительствуют добродетели и что развращенная нация рано или поздно будет побеждена народом с твердыми моральными устоями». Тема добродетели в более сентиментальном ключе звучит и в антологии «Собрание, которое служит продолжением Чтения для детей и молодых людей, или Подборки коротких рассказов, пригодных и для того, чтобы развлечь их, и для того, чтобы внушить их любовь к добродетели» (Recueil pour servir de suite aux Lectures pour les enfants et les jeunes-gens, ou choix de petits contes, également propres à les amuser et à leur inspirer le goût de la vertu, 1782). Объясняя принципы отбора текстов, Куре ставит во главу угла темы простоты, естественности и природной невинности ребенка. Другая антология, «Французский Анакреонт, или Собрание песен, романсов, ариетт, баллад и сатирических куплетов для нужд общества» (L’ Anacréon français, ou recueil de chansons, romances, ariettes, vaudevilles, et à propos de sociétés, 1780), составлена из легких поэтических текстов вроде тех, что писал сам Куре – и, судя по всему, читал избранной публике вслух. Открывает ее стихотворение с галантным посвящением «мадам де К****». Антология растянута на два тома, заполненных поверхностными vers de circonstance247, которые, по его словам, выражают «веселую прямоту» французского характера.

Светская сторона таланта Куре уступает место потоку руссоистской чувствительности в «Речи о дружбе, дополненной несколькими легкими стихотворениями, за авторством м. Куре де Вильнёва, к коим прилагаются Чувства материнской признательности, адресованные духу Руссо из Женевы, за авторством мадам П***» (Discours sur l’ amitié, suivi de quelques poésies fugitives, par M. Couret de Villeneuve, auxquelles on a réuni les Sentiments de reconnaissance d’ une mère, addressés à l’ ombre de Rousseau de Genève, par Madame P***, 1782). Основную часть этого небольшого томика составляет текст речи, произнесенной Вильнёвом на заседании масонской ложи, в которую он входил. Именуя себя «истинным масоном», он взывает к духу «Великого Архитектора Вселенной», не говоря ни слова о христианстве, и провозглашает принцип равенства основой всех общественных добродетелей – «милосердия, доброты, любви к родине и к ближнему своему». И это не просто абстракции, поясняет Куре, эти идеи подрывают самые основы того иерархического порядка, на котором стоит Старый режим. Дворянству никто не давал права присваивать наивысшее положение в обществе, настаивает он, и всякий аристократ, претендующий на какие-то особые привилегии, не заслуживает ничего, кроме презрения: «Если вы лишены личных достоинств… то для меня вы попросту болтаетесь на своем родословном древе и в любую минуту готовы свалиться в грязь». Сопроводительное эссе, написанное мадам П***, которая на поверку оказывается сестрой Куре, женой издателя Панкука, усиливает пафос. Она воспевает Руссо как поборника естественных чувств и общественных отношений, особенно в рамках семьи. Однако завершает томик почему-то один из самых светских vers de circonstance Куре: «К мадам де …, которой подарил на балу апельсин, с начертанным на нем словом: прекраснейшей».

Во всех этих публикациях нет ничего оригинального или неожиданного. За ними виден молодой писатель, который хватается за темы, несоразмерные его силам, и пытается добиться хоть какого-то признания в своем крохотном уголке республики словесности. Единственное, что отличает их от писаний других начинающих авторов, так это тот факт, что Куре сам их печатал и продавал. Хотя и другим издателям, включая Остервальда, иногда случалось опубликовать книгу собственного сочинения, Куре был единственным, кто пытался сделать литературную карьеру, занимаясь при этом книжным делом. По крайней мере, он был один такой во Франции. Сэмьюэл Ричардсон в Англии и Фридрих Николаи в Германии с большим успехом совмещали обе эти роли. Куре так и не добился хоть какого-то признания, но писал так много, что можно ясно увидеть его место среди соперничавших литературных течений эпохи. Он ассоциировал себя с Просвещением. Свои идеи он черпал у Монтескье и Руссо и выражал их в форме, которая современникам должна была казаться достаточно радикальной.