Виктор Шендерович
- Автор: Виктор Шендерович
- Жанр: Юмористическая проза
- Дата выхода: 2005
Читать книгу "Виктор Шендерович"
Приметы нового, или Добро пожаловать, Аттила!
Среди бела дня в ресторан Дома актера вошел детина в тренировочных штанах. У волосатых щиколоток болтались штрипки. По полу следом за ним волочились шнурки кроссовок. Из-за углового столика детину приветствовали добродушным ржанием и свойским матерком. Детина отвечал адекватно.
Я огляделся. Ресторан продолжал жить своей жизнью. Ага, подумал я. Значит, уже можно.
А в кальсонах на свадьбу? Нет, этого еще нельзя. Ближе к концу года, пожалуй. А сейчас еще нельзя. Не сезон.
Однако процесс, как уже не говорится, пошел. Муравьиное наступление нищих и торгующих, вырвавшись из подземных переходов наверх, образовало фон, на котором уже ничто оказалось, извините за терминологию, не западло. Посему (по состоянию дел на март девяносто третьего года) милости просим москвичей и гостей столицы:
— наезжать друг на друга в метро ручными тачанками;
— поджигать вагоны электричек, выбив, для тяги, стекла;
— разговаривать матом при женщинах, детях и милиционерах;
— торговать порнографией в людных местах;
— мочиться, как собачка, среди бела дня на угол дома.
По большой нужде — только в подъездах и лифтах, пока только там. Извините. Если у «Макдоналдса» или непосредственно на Лобное место — еще могут не понять. Не дорос народ.
Но именно на этом направлении — а отнюдь не в обуздании гиперинфляции или восстановлении производственных связей — следует ожидать большого, настоящего прорыва. Ибо, кажется, идея превращения Москвы в образцовый посткоммунистический город не на шутку овладела массами.
Уже видел мужичка, деловито дымившего цигаркой в ожидании поезда метро. Дежурный, конечно, мог бы сделать ему замечание, но сам сидел в своей будке в рейтузах.
Все это, конечно, только внешние приметы. Так по оживленному барахтанью воробьев в лужах понимаешь: весна!
Когда три года назад в январских сумерках мне ломал нос гегемон с телосложением двухкамерного холодильника, кто-то из зрителей заботливо подобрал и унес от греха подальше в неизвестном направлении мою упавшую в снег шапку. Я часто и с возрастающей нежностью вспоминаю этого человека: он первый, на личном примере, попытался открыть мне глаза на новые горизонты нравственности.
И вот — приплыли.
В переходе со станции метро «Театральная» (б. «Площадь Свердлова») на станцию «Охотный Ряд» (б. «Проспект Маркса») сидит с гармошкой девочка лет шести-семи и звонким, чистым — чуть не сказал: «пионерским» — голоском поет похабные частушки. Над нею возвышается дебелая тетка, больше которой в Москве был только памятник Дзержинскому, и собирает с народа деньги за искусство. Деньги дают.
...Собственно говоря, бога нет уже давно, но что все дозволено, люмпен раскусил лишь в новейшие времена. Раньше его смущала милиция. Песок, как говаривал один персонаж у О'Генри, неважная замена овсу, и все-таки страх перед участковым несколько сдерживал в отсутствие страха божьего.
Теперь, когда отечественный «мент» окончательно перешел на хозрасчет и самофинансирование, бытовой люмпен расцвел вешним цветом. Потому что чего там, в самом-то деле... Все свои. Как говорил, снимая штаны при посторонней даме, чеховский помещик Грябов: «Это, брат, ей не Англия!»
С подобной десакрализации бытовой морали начинался, наверное, упадок Римской империи. Точнее, тут-то он и стал вдруг очевиден. Вчера трепетали за гектар до Капитолия, сегодня впервые безнаказанно вошли под фронтон, а завтра, глядишь, пишут гадости на колоннах и мочатся со ступенек...
Причем — это уже моя личная гипотеза — делали все это никакие не варвары, а вчерашние законопослушные римские плебеи, в одночасье узнавшие, что последние двенадцать цезарей были сволочами один хуже другого, а тринадцатого вроде как не будет вовсе... Вот и решили посильно отметить наступившую свободу. Сенаторы уже давно торговали Римом в особо крупных размерах, легионеры понанимались к гуннам и слиняли на окраины империи бороться за ихнюю независимость... Остановить одичание Вечного города было некому. Да и нечему.
Не хочется о грустном, но Аттила пришел туда фактически как свой к своим. Он быстро восстановил дисциплину и приподнял производительность труда. И благодарные горожане ботали на своей новой фене, от которой Цицерона разбил бы на месте паралич, что, мол, этот с низеньким лбом хоть и суров, но по-своему, по-варварски, справедлив. И потом: с нами, с римлянами (говорили они), по-другому нельзя...
И, возможно, были правы.
Это я к тому, что, когда в ресторан Дома актера входит, встречая молчаливое понимание, детина в тренировочных штанах и кроссовках на босу ногу, из этого ресторана надо уходить.