Виктор Шендерович

Комедия о беде Государства Российского

1.

Кремлевские палаты.

ЛУЖКОВ.

Наряжен я присматривать столицу,
Но кажется, тут не за кем смотреть:
Москва пуста; чиновник устремился
В Барвиху, на госдачи. Аппарат
Чего-то сочиняет там, укрывшись,
А царь уехал в Екатеринбург...
Как думаешь, чем кончится затишье?

ЧЕРНОМЫРДИН.

Чем кончится? Узнать не мудрено:
Служивый люд поплачет да повоет.
Борис еще поморщится немного,
Что пьяница пред чаркою вина,
И наконец по милости своей
На выдвиженье разом согласится,
А там держись!..

ЛУЖКОВ.

А может, он решил
Покинуть безвозвратно все мирское —
И затворясь на пенсии, вдвоем
С охраною, стучать в настольный теннис,
Пить «Херши» и замаливать грехи?
Уж сколь его на царство выдвигали!..

ЧЕРНОМЫРДИН.

Да выдвинуть Бориса-то не штука!
Да как потом задвинуть — вот вопрос!

ЛУЖКОВ.

Но ежли Николаич в самом деле
Державными заботами наскучил,
А умотает в Сочи — и с концом?
Что скажешь ты?

ЧЕРНОМЫРДИН.

Скажу, что понапрасну
Лилася кровь безвинного Чубайса,
Что если так, наш рыжий мог бы жить.

ЛУЖКОВ.

Зачем Чубайсу жить? Ты скажешь тоже...
Как будто больше некому и жить!
А впрочем, если так, то, может статься,
И впрямь его раскаянье тревожит?
Иль призраки ударов ювелирных
Ему ступить мешают на престол?

ЧЕРНОМЫРДИН.

Перешагнет; Борис не так-то робок!
Попомни слово: не пройдет и дня,
Как скажет он, «чта-а принял предложенье» —
Да так надвинет шапку Мономаха,
Что после и с башкой не отдерешь!

2.

Пивнушка. Народ за стойкой доливает водку в пиво. Лиц не видно — спины, руки, старая газета, сырок, колбаска... Все как положено.

И только слышен разговор.

— Чего там пишут, слышь ты?..
— Да небось
Все брешут, как обычно, про реформы.
— «Реформы»... Помолчали бы хотя б!
— Подлей пивка. Подкрась ее, заразу.
— Ты за кого пойдешь голосовать?
— За этого... ну как его... который
Нам обещал: все будет зашибись!
— Так это они все и обещали!
— Ну, значит, я их всех и подчеркну,
Пускай себе рулят, а мне не жалко!
Колбаску передай.
— Ага. Держи.
Ну, будем, что ли?
— Может быть, и будем,
А может, сами в закусь и пойдем.
— Типун те на язык!
Долей. Нормально!
А ну их всех! Поговорим про баб!

3.

Полный сбор: Черномырдин, Грачев, Коржаков, Лужков.

БОРИС.

Внимание, бояре! Я решил
Прислушаться к стенаниям народным
И выдвинуться сызнова на трон
И прохрипеть еще четыре года!
Но, понимаешь, сложности. Одни
Все норовят туда же, самозванцы,
Другие вроде хоть не норовят,
Все время пишут мне через газеты
(Зачем газеты? Написали б так...) —
Что не хотят, вот видите ль, молиться
Таперича за Ирода-царя.
Юродивые, правильно уволил!
Им Богородица, вишь, не велит...
Ну а кому велит? Ей-богу, странно.
Мне тоже не велит. А я молюсь!(Входящему Коржакову.) Ну, как народ?

КОРЖАКОВ.

Безмолвствует.

БОРИС.

Ну вот!
А это, безусловно, знак согласья!

4.

Горбачев за письменным столом, над собственной книгой.

ГОРБАЧЕВ.

Еще одно, последнее избранье —
И деятельность свернута моя.
Окончен труд, завещанный от бога
Мне, грешному. Недаром стольких лет
Свидетелем господь меня поставил
И аппаратным штучкам вразумил. (Пишет.)

ЯВЛИНСКИЙ (пробуждаясь и вскакивая).

Все тот же сон! Возможно ль? В третий раз!
Мне снилося, что лестница крутая
Меня ведет в Георгиевский зал,
И там я лично раздаю награды
Банкирам, ветеранам каптруда!
Мне виделась Москва, что муравейник,
В которой каждый делает свое,
И все в избытке, кроме коммунистов!
И Жирик снился, гадкий старичок.
На Брайтоне торгующий порнухой,
И, падая стремглав, я пробуждался.
Не чудно ль?

ГОРБАЧЕВ.

Чудно будет, взявши власть.
Не захлебнуться, братец, новой кровью.
Я тоже спал по молодости лет
И видел всеобъемлющий консенсус,
И вечный мир, и благосостоянье,
Крючкова с человеческим лицом...
Вот так, дружок! Как звать тебя?

ЯВЛИНСКИЙ (вздыхая).

Григорий!

5.

Ночь.

ЯВЛИНСКИЙ.

Вот и фонтан.

ЗЮГАНОВ (появляясь из кустов).

Чего?

ЯВЛИНСКИЙ.

Простите, кто вы?

ЗЮГАНОВ.

Аз есмь царевич от КПРФ.

ЯВЛИНСКИЙ.

С ума сойти.

ЗЮГАНОВ.

Намедни из Давоса.

ЯВЛИНСКИЙ.

Кошмарный случай.

ЗЮГАНОВ.

Сам не разберу.
Вы тоже, что ль, царевич?

ЯВЛИНСКИЙ.

Аск!

ЗЮГАНОВ.

Однако!
Нас двое, трон — один...

ЖИРИНОВСКИЙ (входя).

Вот и фонтан!

ЗЮГАНОВ.

Еще один царевич?

ЯВЛИНСКИЙ.

Третьим будешь?

ЖИРИНОВСКИЙ.

Что, самозванцы? Ну-ка, не мешать!
Я эту роль исполнить сам намерен:
«Вот и фонтан...»

ЗЮГАНОВ.

Заткни-ка свой фонтан.

ЯВЛИНСКИЙ.

Да пусть он тут стоит, как в центре ГУМа!

ЖИРИНОВСКИЙ.

Дан!..

ЯВЛИНСКИЙ.

Вы — штурмбаннфюрер КГБ,
Ошибка эволюции!

ЖИРИНОВСКИЙ.

Мерзавец!
Мерзавец, однозначно!

ЗЮГАНОВ.

Незадача!
Царевичей-то трое! Перебор...

ЛЕБЕДЬ (входя).

Вот и фонтан. Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха!

ЖИРИНОВСКИЙ.

Четвертый подошел.

ЛЕБЕДЬ.

Упал — отжался.

6.

Царские палаты.

ЕЛЬЦИН.

Достиг я высшей власти.
Шестой уж год я царствую спокойно,
Но счастья нет. Я думал россиян
Борьбой с союзным центром успокоить,
Реформами любовь у них снискать,
Но номер не удался.

КОРЖАКОВ.

Ну и ладно!
Живая ж власть для черни ненавистна!
Они ж любить умеют только мертвых!

ГРАЧЕВ.

А мертвых мы им сделаем в момент!

ЕЛЬЦИН.

Бог насылал на землю нашу съезд,
Потом другой; народны депутаты
Импичментом грозили — разогнал.
Набрал других, но редьки хрен не слаще;
Что там Бабурин, что Бабурин тут:
Опять бранят и рвут из рук державу
На все четыре стороны — и кто
Наследовать мне станет? К ним зайдешь,
К боярам, значит, в Думу — очумеешь!
Сенаторы...

КОРЖАКОВ.

Да боже упаси
На улице их встретить без охраны!

ЕЛЬЦИН.

А впрочем, говоря начистоту,
Свои не лучше. Те же точно лица...
И в зеркале какой-то беспредел!
А тут еще Чечня, и телевизор,
И мальчики кровавые в глазах!
И рад бежать, да некуда...
Однако ж
Не может быть, чтоб некуда. Когда
Прорвутся те, что сзади занимали,
Когда они с-под зада вынут трон,
Когда вертушку вынут из-под пальца,
Не пустят в Кремль, отнимут драндулет
И скипетром начнут гонять по свету —
Тогда уж я, как прежний государь
Михал Сергеич, наш царек союзный,
Кусок отрежу пирога родного
На пропитанье, образую фонд
И буду ездить по миру с речами...
Не хуже, чай, других — не пропаду!